Неформатное фэнтези

Это хорошо для бизнеса, но плохо для самого жанра. Не имея стимулов к развитию (и так покупают), фэнтези все дальше уходит от искусства к ремеслу... И все же не все потеряно: сравнительно недавно репутацию жанра поддержали три очень разных автора – из Великобритании, Белоруссии и России. Все они вносят собственные коррективы в законы жанра, хотя и делают это по разным причинам. Первый из авторов – потому что с высоты своего авторитета в фантастической среде может себе позволить любые отклонения от канона. Второй – потому что является дебютантом в жанре и канонов не знает вовсе. Третий – потому что борется с каноном из идейных соображений...

Девочка, с которой ничего не случится

Первая книга тетралогии Клайва Баркера «Абарат»

Стереотипы живучи. Амплуа превращается в штамп. Знаменитый киногангстер Майкл Мэдсен вспоминал, что, когда его пригласили в добрый детский фильм «Освободите Вилли» – о дружбе мальчика с китом-касаткой, он решил, что ему предлагают вышибить у чудовища мозги...

В общем, когда вышла первая книга тетралогии Клайва Баркера «Абарат», – яркая, праздничная на вид, с цветными картинками, исполненными самим автором, – многие заподозрили, что «великий и ужасный» создатель «Восставших из ада» и «Книги крови» прячет под обложкой какую-то очередную жуть про выходцев из ада.

Наличие в аннотации маленькой девочки настраивало читателей и на перверсивные нюансы. Между тем «Абарат», написанный современным классиком готического жанра, предназначен для нормальных детей и не склонных к нуару взрослых.

Конца тетралогии еще не видно (автор обещает завершить ее к 2010 году; на русском эти романы выпускает «Эксмо»), и пока окончательные выводы делать рано. Но, судя по первому тому, у создательницы «Гарри Поттера» Джоан Ролинг и у автора «Темных начал» Филипа Пуллмана появился достойный конкурент.

Как и в случае с «Коралиной» Нила Геймана, точкой отсчета для критиков стала «Алиса в стране чудес». Первые же рецензенты русского издания «Абарата» поспешили сравнить творение Баркера с книгой Кэрролла. С поправкой на «специализацию» автора – отчего получились, мол, приключения весьма решительной и деятельной Алисы в стране чудес, которая временами оказывается страной мрака.

С этим выводом можно согласиться отчасти. На территорию архипелага Абарат, находящегося в некоем мире, параллельном земному, девочку Кэнди Квокенбуш приводит не столько мистическое Предназначение (о котором пока лишь глухо намекается по ходу романа), но и желание во что бы то ни стало покинуть пропахший куриным дерьмом ненавистный Цыптаун в штате Миннесота, бежать прочь от мымры-училки, от забитой мамаши и от злобного пьянчуги-отца.

Конечно, острова Абарата – не рай земной, и опасность будет подстерегать героиню на каждой странице повествования. Однако эта жизнь, полная невероятных приключений и невиданных опасностей, для Кэнди гораздо более привлекательна тупого и бессмысленного существования в родном цыплячьем городе.

Прелесть «Абарата» – в точно рассчитанной амальгаме собственно фэнтези, SF, ужастика и road story, замешанной на стилистике детской приключенческой литературы.

Безусловно, фирменный стиль Баркера проявился в выборе персонажей, сопутствующих (или препятствующих) девочке. Фантазия автора столь необычна, что невольно приходят на ум странные, ни на что не похожие анимационные творения автора «Принцессы Мононоке» и «Унесенных призраками» Хайао Миядзаки.

Девочке в романе помогает, например, вор с оленьими рогами, на которых произрастают маленькие и абсолютно живые головы, а противостоит, допустим, маленький желтый коротышка с дюжиной шляп на голове. Хотя мир Абарата замешан на мистике, держится колдовством, а главный местный маг-злодей Кристофер Тлен мечтает погрузить архипелаг в царство тьмы, здесь наравне с заклинаниями имеют место приметы технологической цивилизации (от телевизоров до роботов). Второй по величине злодей Абарата Роджер Пикслер предводительствует империей рукотворных механизмов на электрической тяге. Вся эта эклектика, однако, не раздражает при чтении даже взрослого, поскольку Баркер умеет придать убедительность своим невероятным фантазиям.

Хватит ли у автора мастерства продолжить и закончить свой труд так же энергично и непредсказуемо, как он его начал, покажет будущее. Во всяком случае, за судьбу героини до конца четвертого тома можно не волноваться – автор ее не тронет: как бы ни были непредсказуемы отношения автора «Абарата» с выбранным им жанром, с героиней ничего не случится до конца четвертого тома...

Реальное волшебство

Валентин Маслюков – автор романа в шести книгах «Рождение волшебницы»

Белорусский писатель Валентин Маслюков – автор романа в шести книгах «Рождение волшебницы» (в издательстве «Время» для них специально выделили серию с двойным названием «Фольклор/Фэнтези»).

Его дебютная гексалогия – яркая, густонаселенная, богато аранжированная, сложно структурированная (при формально-линейном развитии сюжета) – сильно отличается от дежурных блюд нынешнего книжного рынка русскоязычного славянского фэнтези.

Прежде всего этнография здесь лишена нарочитой «исконно-посконной» густопсовости, каковая у многих нынешних коллег Валентина Маслюкова зачастую выставлена в оппозицию внешним приметам фэнтези западноевропейского образца. Удачно подобранная белорусско-польско-русско-украинская топонимика и антропонимика ненавязчива и деликатна; вселенная гексалогии не замыкается на одной Словании и плавно простирается во все стороны света.

Главные герои – девушка-сирота Золотинка, во младенчестве вынесенная на берег после кораблекрушения, и слованский наследный принц Юлий, чей старший брат погиб страшной смертью, – предназначены друг другу с первых страниц повествования.

Тогда же нам делается понятно: история этой взаимной любви будет долгой, непростой, мучительной, полной горечи и отчаяния, разочарований, надежд и обретений. Как и положено суровому демиургу, автор романа на каждом шагу изобретает множество разнообразных препон, неумолимо вырастающих между героем и героиней.

При этом преимущества жанра позволяют Валентину Маслюкову материализовать любую метафору. Так, зерно непонимания, разделившего героев, вырастет до колдовской глухоты принца Юлия (когда тот начисто забудет родной язык). Неспособность героя увидеть свое счастье стократ усугубится зловредной магией (четыре сотни страниц Золотинка будет томиться в чужом обличье, а ее внешность приобретет самозванка).

Зато взаимная тяга персонажей одухотворит бессмысленную деревяшку-«хотенчика», которая окажется и компасом, и поводырем. А «половодье чувств» обернется настоящим потопом, где можно захлебнуться, если не сумеешь сделать нужный выбор.

Автор романа берет на вооружение всю необходимую жанру атрибутику – от братьев Гримм до Толкиена (есть тут и волшебные кольца, и колдовские книги, и роковые заклинанья), однако обращается с этой атрибутикой крайне дерзко, домысливая – а зачастую и переосмысливая – присущие ей родовые черты.

Фольклорный буян-медведь вместе с мастью меняет и характер; из малой волшебной искры возгорается ужасное всепожирающее пламя, сродни огню холокоста; бедную златовласку, которая на свою голову выучится колдовать, может извести Мидасово проклятье...

Вначале возникает слово, следом за ним – неожиданное понятие, за понятием – причудливое явление. Смертельный искрень – от простой искры, едулопы (жуткие и безмозглые убийцы) – от привычного «лопать еду», пигалики (мелкий подземный народец) – от очевидных «пигалиц».

И так далее и тому подобное – фантазия романиста неисчерпаема, иногда даже бьет через край. Скажем, одна из самых впечатляющих выдумок книги – таинственные блуждающие дворцы с картинами-подсказками на стенах – становится в итоге неподвластна самому автору: чудо простирается за рамки позднейшей его логической мотивации, становясь пресловутой «вещью в себе».

Несмотря на фонтанирующую фантастичность событий, там, где дело касается психологии героев, «Рождение волшебницы» вполне укладывается в рамки реализма. Бинарное «черно-белое» схематическое мышление у автора, по счастью, отсутствуют.

Положительные герои гексалогии могут совершать поступки, которых им впоследствии придется стыдиться. Персонажи отрицательные способны вдруг раскрыться не с самой дурной стороны.

Злодейка Милица в какой-то момент превратится в несчастную старуху, ждущую смерти как избавления. Противник Милицы – мудрый царедворец Рукосил постепенно эволюционируют в патологического властолюбца, готового пролить реки крови. Трудолюбивые и старательные пигалики опутаны массой предрассудков, удивительным образом сочетая благородные душевные движения с неизбывным лицемерием.

И конечно же, автор выказывает замечательное понимание психологии толпы: едва ли не лучшие страницы романа те, где разные вожди Словании пытаются перетянуть народные массы на свою сторону, а массами владеют инстинкты вместо разума.

Романист весьма точен в описании ситуаций, лишенных и тени волшебства, наглядно демонстрируя: там, где баланс между «Ура!» и «Долой!» ежесекундно качается, первенство одержит не герой, но случай...

Профессор накрылся

На сегодняшний день лучшей книгой, выпущенной в рамках этой серии, следует признать роман Марии Галиной «Хомячки в Эгладоре»

Издательство «Форум» в конце минувшего года запустило новую серию «Другая сторона», в которой борьба со стереотипами фэнтези выходит на первый план: мистика переплетается с эпосом, научная фантастика с мелодрамой, сказка с городским романом...

На сегодняшний день лучшей книгой, выпущенной в рамках этой серии, следует признать роман Марии Галиной «Хомячки в Эгладоре», уже вызвавший неоднозначную реакцию у читающей публики (часть отзывов весьма положительные, часть – гневно-отрицательные).

Мария Галина автор разносторонний. Она и поэт – ее последний сборник «Неземля» удостоился престижной литературной премии. Она и фантаст – некоторые ее книги выходили в «экшен-сериях» под мужским псевдонимом Максим Голицын, ныне раскрытым. Она и создатель иронической прозы – одна из ее повестей, «Покрывало для Аввадона», некогда номинировалась на премию им. Аполлона Григорьева. Она и литературный критик, специалист в жанре фантастики.

Очевидно, что в новой вещи проявились наиболее сильные стороны таланта Галиной: теоретик объединил усилия с практиком, и оба они замахнулись на святое – на творчество отца-основателя современного фэнтези профессора Толкиена, ставшего и на российской земле культовым автором задолго до кинотрилогии Питера Джексона.

Сюжет романа Галиной на первый взгляд довольно прост. Пара молодых москвичей, девушка Генка и юноша Дюша, не знают, как лучше провести пару летних выходных, и поддаются на уговоры старого приятеля поучаствовать в «ролевой игре» по мотивам «Властелина колец». Обещания устроителей дать им роли эльфов развеиваются, и наши друзья становятся хоббитами – Фродо и Сэмом.

Им, естественно, нужно укрыть Кольцо всевластья от агента Саурона и сбросить магический талисман в огненную бездну Ородруина. Поначалу нашим героям довольно весело тусоваться с «ролевиками», отбиваться от ненастоящих назгулов и принимать помощь фальшивого Арагорна (роль которого играет близорукая девица).

Галина с немалой долей ехидства описывает общество «толкиенутых» фэнов и сам игровой процесс, куда вовлечены вполне взрослые люди (эта особенность сюжета вызвала особенно нервную реакцию в кругах столичных homo ludens). Однако роман – меньше всего пародия или фельетон. Сюжет глубже и, если угодно, драматичней. Чем сильнее игра затягивает наших героев, тем страннее меняется реальность вокруг них.

На эту тему
• Легенда Zоrrо
• Высокие отношения
• «Эмиграция» – история болезни страны и человека
• Норвежский квинтет
• Купленная революция, или Проданный нелоготип
• Леннон, Высоцкий, Дассен: три цвета времени

И вот уже Кольцо – поначалу ерундовая побрякушка – наливается нешуточной Силой, и персонажи Средиземья все яснее начинают прорисовываться на московской земле, вытесняя людей. Оно и понятно: идея, овладевающая массами, не может не воплотиться в действительность. Скромный ученый-биолог становится Саруманом, огромные говорящие волки шастают по ночным улицам столицы, а совершенно нешуточные назгулы врываются в туннели столичной подземки...

Любители фантастики могут вспомнить по ассоциации одну из ранних вещей Виктора Пелевина – «Принц Госплана». Там довольно похоже микшируется реальное с игровым. Однако если «Принц» все-таки был лишь «незаразным» компьютерным фокусом, то феномен ролевых игр и глубже, и серьезнее.

Автор «Хомячков в Эгладоре» в занимательной и иронической форме коснулась краеугольного камня популярности жанра: возможность «внутренней эмиграции» из скучной приземленной действительности в жизнь придуманную, творя иную Вселенную, которая тоже, мягко говоря, отнюдь не подарок.

Баркеровская Кэнди, убегая из ненавистного скучного Цыптауна, получила взамен мрачный Абарат. И еще неизвестно, кем приятнее прожить остаток дней – студентом в Москве или хоббитом в Эгладоре...