Дмитрий Дибров: «Телевизионщик должен быть миссионером»

- Дмитрий, почему в этом TV-сезоне нет ваших программ?
- От всего отказываюсь. Не хочу иметь ничего общего с современным телевидением. Игнорирую даже ТЭФИ. Как голосовать? Какая программа лучше: «Пусть говорят» или «Золотой граммофон»? Есть ли мировоззренческая разница между «Две правды» и «К барьеру!»?

Сейчас другая обстановка, чем в 90-е. Тогда надо было успевать. Мы с Парфеновым успели, а сейчас пусть попробуют молодые

Я отказался выходить ночью в этом сезоне. Отказался от дневных форматов. Идея вести передачу, где люди накладывают в корзину стиральных порошков, а противоположная семья пытается разгадать, сколько это все стоит, кажется мне провальной.

- По-вашему, нынешнее телевидение все более и более неадекватно?
- Когда спрашивают о том, куда скатилось отечественное телевидение, отвечаю: никуда. Ведь чтобы катиться, надо иметь изначальную высокую точку. И таким неадекватным телевидение было всегда. Когда я рос, существовало кошмарное большевистское телевидение, и слава богу сегодня никто не заставляет людей в прямую пасти мозги сограждан, а во время моего детства было именно так. В СССР существовало только две приличные передачи – «Кабачок 13 стульев» и КВН.

- А еще «Что? Где? Когда?»
- Это уже 70-е. Владимир Яковлевич вышел в 68-м с «Аукционом». Их быстро прикрыли, но мы это прекрасно помним. Грандиозная программа. Натуральный телевизионный котел, где варились добрые, доброкачественные продукты. Откуда по чайной ложечке нечто умное раздавалось всем интеллектуалам Страны Советов, кто хотел слышать и слушать. Владимир Яковлевич всегда знал о миссионерской роли телевизионного деятеля. В 80-е было то же самое, пока не появился «Взгляд», вся сагалаевская молодежь. В 90-е действительно возникли исключения из правил. Парфенов, Листьев, Любимов, Эрнст... Никогда так не было и никогда так больше не будет. Это же архитектонический сдвиг, и нельзя все время жить на сейсмологической зоне.

- Что происходит с современным телевидением?
- Маятник когда-то качнется. Грядет эра цифрового телевидения. Это не означает, что метровые каналы уйдут. Они останутся. Потому что если у тебя в домашней видеотеке находится «Терминатор-2», то никогда тебе, как интеллигентному человеку, не придет в голову поставить его. Но если в это воскресенье в восемь часов вечера его покажут по телевизору, то помимо своей воли, в общем, и посмотришь. И то ощущение, что рядом с тобой смотрят 20 миллионов, работает.

Программа «Время» – неужели она нужна, чтобы сообщать новое? Вовсе нет. Зачем же нужна программа «Время»? А затем, чтобы ты понимал, что ты не выпал из цивилизации.

Телевизор дает нам возможность знать, как объясниться в любви, что сейчас модно, не умер ли кто. Телевизионные герои, их судьбы – адвокат Теразини, Мария, просто Мария. Нам гораздо важнее, что с ними будет завтра, чем то, что будет завтра с нашим соседом по лестничной клетке. Такое телевидение было всегда, будет всегда, и не нам его ругать.

Надежда на альтернативное телевидение сейчас только в цифровых каналах. Я не сомневаюсь, что моя нехитрая флейточка, вот как у Гаспаряна, несчастная абрикосовая палка с девятью дырками, понадобится. Сегодня дядей Дживаном озвучивают даже бандитские сериалы. Мы с ним сидели как-то, и я ему говорю: «Когда ваши записи скупила армянская церковь на Ваганьковском кладбище – это еще не была наша победа. Когда на «Горбушке» стали продаваться пиратские диски – это не была наша победа. Когда на полках этнической музыки появился целый раздел – это тоже не наша победа. Когда дудук стал звучать в больших концертных залах – и это не была наша победа. А вот когда Гаспаряном стали озвучивать рекламу стиральных машин по телевизору – вот это наша победа!»

Дмитрий Дибров

У меня дома находится видеостудия. Изучаю телевидение высокой четкости. Потому что знаю – очень скоро у нас будет множество таких каналов. Неужели, когда я сижу дома и монтирую программы, я не занимаюсь телевидением? Да занимаюсь, причем в самом корневом его смысле. Телевидение – это ведь не обязательно популярный ведущий.

- Но если человек относится к телевидению как к миссионерству, то главное для него – это донести нечто до как можно большего количества людей. Невзирая, а зачастую вопреки обстоятельствам. А сейчас, получается, вы отказываетесь.
- Когда мы говорим о миссионерской роли телевизионщика, мы не должны отвечать тому, что в православной конфессии называется «впасть в прелесть». Ведь что такое хит-парады, жизнь звезд? Это прелесть, это чудо, это засасывает. Что должен делать честный телевизионщик? Он обязан различать, где притаилась прелесть, а где есть творчество, немедленно делая это достоянием огромного количества людей. Телевизионщик, если он в самом деле отдает отчет в своей миссионерской деятельности, должен сделать все от него зависящее, чтобы лечь под барку Духа, которая проедет по нему дальше. Это понимали Ворошилов, Сагалаев, Листьев. Но это совершенно невдомек современным телевизионным ведущим. Какая барка? Главное - успех, роскошь, прелесть. Нужно остановиться и задаться вопросом: а что ты любишь больше себя? Есть ли что-нибудь важнее тебя самого?

- У нас же есть канал без рекламы, без попсы и без, как вы говорите, прелести. Канал «Культура». Не возникает желания сделать там передачу?
- Безусловно, этот канал - подвиг. Он государственный, бесплатный, на нем нет пошлости. Но в то же время это отраслевой канал, как ни странно это звучит. Потому что на нем показывают культуру как финал, культуру как результат. А не культуру как процесс, падение, ошибки, творческие муки. «Культура» транслирует творческий олимп и чуть около. Олимп - это не всегда фундамент, корни, да и современность. Если бы это было место, где все варится, создается, я бы работал только там. Хочется событий, а это канал-констатация. Мы периодически обсуждаем возможность моей передачи на «Культуре». Но опять-таки предлагают только ток-шоу. Мне хочется авторскую, исследовательскую программу. Хочется создавать и продвигать. А даже на таком канале смотрят на рейтинг. Одним словом, пока сложно сказать. Сейчас другая обстановка, чем в 90-е. Тогда надо было успевать. Мы с Парфеновым успели, а сейчас пусть попробуют молодые.

- А что с «ПроСветом»?
- А что с ним? Мы с Борькой его закрыли. Так как считаем, что появление в три часа ночи - это потеря лица для самой передачи, по большому счету.

- Но был еще журнал «ПроСвет»...
- О! Так деньги нужны! Второй номер готов, но нет денег. Неужели вы думаете, что он окупается продажами? Этим надо заниматься. Те замечательные, гениальные люди, кто его придумал и сделал, - они не торговцы. И я не торговец. Второй номер, может, никогда и не выйдет. Это же практика, а практика сильней, чем размышления.

- Возьмем Интернет. У вас есть «Живой журнал», почему не вещать через него?
- Тут, опять же, опасность - не впасть бы в прелесть. Конечно, хорошо писать каждый день пост, полагая, что только его и ждут. Но я стараюсь писать только по делу. Не вижу необходимости писать туда регулярно, потому что мне нужно самому сейчас что-то такое переделать, передумать, а потом уж писать.

Заставка программы «ПроСвет»

- То есть вы сейчас задаетесь тем самым вопросом - что есть больше, чем вы?
- Да. Вернее, мне кажется, что я знаю ответ. Но какой должен быть способ передачи, какая новая форма пропаганды? Я думаю об этом все время. Для гения Гаспаряна, например, музыка больше, чем он сам. Над ним не действует сила земного притяжения. У меня есть теория на этот счет. Вот скажите, в чем эйдос человека?

- Что такое эйдос?
- Эйдос - это философское понятие, которое означает сущностную категорию. Все, что мы можем назвать человеческим, умеют и другие. У скорпионов есть самоубийство, животные умеют целоваться. Даже голуби умеют заниматься сексом без репродуктивной функции. Что же тогда эйдос человека? Аппассионата! Победа над силой земного притяжения. Например, 40-я симфония Моцарта, такая же неотъемлемая часть Земли, как и Ниагарский водопад. Мы сейчас не слышим ее, но это не означает, что ее нет. Мы и Ниагарский водопад не видим. Он создан природой, он такой именно благодаря гравитации. А в музыке все создано не благодаря, а вопреки земному притяжению. Вся история мировой культуры – это история отчаянных попыток победить силу земного притяжения. Вот почему кодекс Леонардо испещрен различными летательными аппаратами. Потому что главной его идеей было – оторваться от земли. В этом, кстати, смысл Интернета. В Интернете мы побеждаем гравитацию. Мы же ненавидим наше тело, не можем смотреть свои видеозаписи или слышать свой голос на пленке. Потому что иначе себя представляем. А в Интернете мы как раз те, какими хотим быть. Мы двухметровые, красивые, с большими головами, мы летаем. Мы эльфы! Как Гребенщиков говорит: «Саблезубые эльфы». У меня есть такая теория про Интернет. Это попытка материализовать мыслительный процесс. Сделать мысль физической реальностью. Люди могут общаться, минуя нечто, что мешает в реальности.

Да, все правильно. Мы видим ту часть человека, над которой не властна гравитация. Наш эйдос – наша мысль. Лучше всего это выразил мой любимый Маркес, словами своего героя: «Как он мог написать такую книгу, той же рукой, которой подтирается». И это правильно. Писатель к процессу ректификации не имеет никакого отношения. Это делает простой человек, который, когда садится к рабочему столу, становится писателем, т. е. вне земного притяжения.

- Гаспарян сумел победить земное притяжение?
- Над дядей Дживаном сила земного притяжения не властна. Все его мотивации лежат гораздо выше, чем все то, что камнем летит ко дну. Мир расступается перед дядей Дживаном. А мы бежим за ним следом, думая: «Как же так человек может жить, едва касаясь земли». Да очень просто – абрикосовая палка с девятью дырками. На концерты Гаспаряна надо ходить только затем, что бы победить гравитацию хотя бы на два часа. А знаете где? В себе.