Джей Ти Лерой: Я – летучая мышь

В ноябре и декабре разыгралась настоящая буря: американские журналы и газеты публиковали разоблачительные статьи, и то один, то другой крупный писатель, бесплатно помогавший Лерою редактировать тексты, разочарованно заявлял, что и не подозревал о подвохе. Появилась фотография некоей девушки по имени Саванна, которая «играла» достаточно женственного или, лучше сказать, андрогинного Лероя на публике.

Примерно в этот момент я снова написала Лерою, но уже не от своего имени, а от имени своего друга, мужчины, известного журналиста. Тут уже Лерой согласился ответить на все вопросы, а не только на жалкие пять. Несмотря на разоблачительные статьи, Лерой в интервью со мной, взятом в январе 2006 года, – или, вернее, в интервью «с моим другом», инициалами которого я подписалась, – продолжал утверждать, что он родился в Западной Вирджинии, что его мать проститутка, что ему было пятнадцать, когда он встретил психотерапевта доктора Оуэнса, который пробудил в нем любовь к литературе.

Похоже, «разоблачение» принесло Лерою лишь больше пиара, и он не собирается выходить из « уютной» скорлупки гей-хастлера, который, по его словам, заражен ВИЧ. Посмотрим, что будет дальше, или, как говорится у нас, в столице литературных скандалов, stay tuned.

Дети подземелья

Майк Питт

ММ: Тинейджер без тормозов, торгующий собственным телом на уранистской улице Полк в Сан-Франциско, тусующийся с джанки и джонами (или по-русски наркоманами и сутенерами), которые познакомили его с творчеством Шэрон Олдс и Чарльза Буковски, и в то же самое время сделавший своей стихией не грязные вокзальные закутки, болотистую ряску пьяного кутежа или наркоманское запустенье, а ноутбук, вежливое, выдержанное общение по электронной почте с поклонниками и вечеринки с такими акулами/актерами шоу-бизнеса, как Вайнона Райдер или Майк Питт... Ну как тебе образ Джей Ти Лероя?

JT: Довольно избыточно. Скажу просто: я автор, обожающий зеленый чай и 80%-ный шоколад. Я много читаю: Флэннери О’Коннор, Адам Хаслетт, Чарли Амброуз. Еще Дэйв Эггерс, чью прозу и созданное им чувство общины я очень ценю, а также Брис Ди Джей Панкейк, издавший всего один сборник рассказов и в 26 лет разнесший себе выстрелом череп. Как и я, Панкейк родом из западновирджинского захолустья. Там царят безнадега и нищета. Перечитывая его тексты, задним числом видишь, какой конец ожидал их гениального, экономного в словах автора. Холодные, отстраненные герои, прохладный, как сталь, сюжет. Я же весел и теплокровен, как спаниель, – и посему надеюсь, что подобный конец мне не грозит.

ММ: А расскажи, как все начиналось... уличный мальчишка... дед, религиозный фанатик, избивал тебя чуть ли не на воздусях... у матери кто только не переночевал, она заставляла тебя воровать... и вдруг ты начал писать, вдохновленный своим психиатром?!

JT: Да, это так. Я оказался во Фриско – и там есть реабилитационная программа для подростков-наркоманов. Хочешь принимать в ней участие, откажись от наркотиков. Но мой психиатр, реально смотрящий на вещи, не стал этого требовать. Он понял, что я как дикая кошка и приручить меня невозможно.

У меня были проблемы с пониманием целостности, неразрывности времени – и чтобы избавиться от этого, я должен был, по его мнению, начать писать. Мне тогда было 15, а он читал лекции в университете будущим психотерапевтам.

Ну, я и попробовал. И когда он зачитывал вслух мои тексты, чтобы студенты-психотерапевты узнали, что творится в голове у мне подобных, я вдруг словил кайф посильней, чем от любого наркотика. Я просто «сел» – не на иглу, а на их интерес. Ведь в первый раз в жизни я слышал лестные мнения о себе, которые не были связаны с сексом. У меня было чувство, что я открыл какую-то новую часть тела – ну знаешь, как будто ребенок впервые раскрывает глаза на свои гениталии.

Когда мне не удавалось закончить произведение в срок, к очередной лекции, я слал его факсом: так получалось быстрее. Я знал, в каких общественных туалетах были розетки, шел туда и закрывался в кабинке. Все думали, что я ширяюсь, а я в это время рассылал свою прозу. Если бы не мой психотерапевт, я бы не выжил.

Сейчас я пытаюсь возвратить ему все, что символически задолжал. К примеру, существует фонд моего имени при госпитале Святой Марии в Сан-Франциско, основная задача которого – помогать подросткам, пытающимся спрыгнуть с иглы. Мы уже собрали больше 5,5 тысяч баксов, и это неплохо, но можно ли сполна расплатиться с тем, кто спас твою жизнь?

Маска без лица

В этом аспекте твои тексты напоминают тексты Набокова

ММ: Ты описываешь современную Америку. Тут и красота, и крысиный оскал – и грусть, и гротеск. Придорожные столовки со жлобской едой для жиртрестов, «белая шваль», незатейливая шоферня... Бесноватые фундаменталисты-церковники, а также одинокие, одержимые сексуальными фантазиями мужики с бугристыми лицами и невнятной судьбой, называющие всех без разбору маленьких шлюшек «куколками», «детками»... В этом аспекте твои тексты напоминают тексты Набокова. То есть набоковская «Лолита» и твоя «Сара» – это своеобразные «роудмувиз», «дорожные фильмы», «путевые романы»: Джеремия, главный герой твоих текстов, смахивающий на девчонку подросток, путешествует с юной матерью-проституткой и пытается имитировать ее профессиональные навыки... Набоков не раз заявлял, что свою Америку выдумал. Можно ли сказать, что Америка, придуманная тобой, похожа на Америку, изобретенную им?

JT: Когда я только набивал руку, писательница Мэри Гэйтскилл, с которой у меня очень хорошие отношения, прислала мне тексты Набокова и О’Коннор. У них обоих можно многому научиться. Что касается «Сары»... Тут я просто хотел написать о бытующем в Западной Вирджинии фольклоре, касающемся пенисной кости енота. Я писал о магических верованиях и не знал, куда они меня заведут. Мы с матерью объездили всю Западную Вирджинию, весь американский юг. Это совсем иной мир, но он мне так близок, что можно сказать, что в «Саре» – вся моя сущность.

Западная Вирджиния – беднейший, бесштанный штат, у черта на куличиках, там целые поколения буквально срослись с землей, не снимаясь с места десятилетиями и даже веками... и вот они живут там и дрожат над своими обычаями, верованиями... Жизнь там совершенно паршивая, и вот тут такой посконный прагматизм, замешанный на народных обрядах. Ты хочешь, чтобы пошел дождь? Положи черную змею брюхом вверх на забор – и тогда с неба посыплются капли. Но мой роман, конечно, – это литературная обработка. То есть я сам никогда не ходил по воде, и никто не принимал меня за святого, в отличие от героя моего текста.

ММ: В начале литературной карьеры (а Джей Ти Лерой, взявшийся не пойми откуда уже сложившийся юный талант, у всех на слуху по меньшей мере лет пять) ты, объясняя свое поведение патологической застенчивостью, скрывался от публики. В книжных магазинах, в галереях за тебя всегда читал кто-то другой – Лу Рид, например. В связи с этим мне вспомнились «Резиденты» – была в незадавние времена в неистощимом на выдумки Сан-Франциско такая рок-группа, музыканты которой выходили на сцену в масках, в больших чудовищных шляпах. Уже прошло лет двадцать, наверное, и до сих пор никто не знает, кто же скрывался за масками... Ты долгое время тоже был как бы за кадром, а потом, сменив тактику, начал появляться на людях в черной шляпе с высокой тульей, темных очках и блондинистом парике. Ты думаешь, что личность (и внешность) артиста/писателя не так важна, как он малюет (прости за каламбур)?

JT: Мы привыкли к реалити-шоу, к знаменитостям, выкладывающим все самое постыдное как на духу. Но что-то ведь должно оставаться в тени! Наблюдая за Вайноной Райдер и Азией Ардженто, я понял, что они не могут быть сами собой. Всюду их сопровождает чужое внимание, чужие глаза. А я не хочу быть бабочкой из коллекции, которую кладут в утепленную ватой коробочку и прилепляют стикер с названием вида. Мое стило и душа – Божий дар – по-прежнему принадлежат мне.

Мне нравится участвовать в создании творческого сообщества. Поэтому я так превозношу писателя Дэйва Эггерса – он себя этому посвятил. Энди Уорхол тоже играл в эту дуду. Зная на собственном опыте, каково приходится, когда твой голос неслышим, я хочу помочь другим быть услышанными. Это можно сделать при помощи артистического сообщества, то есть создать его и дать ему развиваться, а самому устраниться.

Знаменитости

Мерилин Мэнсон

ММ: На одном из твоих «выступлений» в нью-йоркской арт-галерее (на котором ты, как всегда, не присутствовал) певец Лу Рид и актриса Татум О’Нил читали твои тексты... Вот и Том Уэйтс, который несколько лет назад взял у тебя интервью для Vanity Fair, тебя знает: «Рассказы Джей Ти Лероя – это уколы, сквозные раны, депеши и диспозиции. Он – блестящая, одаренная, проникновенная муха, сидящая на стене. Чтобы пережить то, о чем он повествует, читателю понадобятся не только носовые платки, но и новокаин».

JT: Журналисты обожают писать о моих связях со знаменитыми мира сего, однако, как я уже сказал, для меня дело не в «окруженности», а в создании некоего рода «семьи». В попытке создать сообщество родственных душ. Ведь люди, которые занимаются творчеством, – это то, как Бог себя проявляет, это Божье лицо. И писатели и художники нам все объясняют – и кто мы такие в личном плане, и что из себя представляет наша цивилизация и культура.

К «знаменитостям» я прихожу не в качестве пришибленного чужим величием почитателя, а абсолютно на равных: я в обалдении от твоих текстов/фильмов/актерской работы, а теперь посмотри на мои. Такой подход кому-то может показаться глупым и детски постыдным, но для меня это источник переживаний, это чудо от того, что я понимаю, где нахожусь... Я как летучая мышь, посылающая звуковые сигналы, которые отскакивают обратно. Таким образом она обнаруживает себя самое...

ММ: Я слышала, что «Роллингам» нравятся песни рок-группы, для которой ты пишешь тексты и члены которой, семейная пара Астор и Спиди, по твоим словам, подобрали тебя буквально на улице и «усыновили», а ты в свою очередь «усыновил», то есть взял под свою опеку их восьмилетнего сына... Правда ли это?

JT: «Роллингам» действительно нравится «Фистл» (Thistle), наша рок-группа, и как-то мы прокатились на их лимузине с мини-баром, набитым водой из Исландии. Они перевели нас в номера более высокого разряда, заплатив разницу, – Мик сказал, что когда ты моешься, ты должен видеть звезды. Я абсолютно согласен: именно поэтому я порой хватаю садовый шланг и начинаю обливаться прямо в своем переулке.

После концерта «Роллинги» пригласили нас за сцену на угощенье: мне запомнились облитые шоколадом маленькие корнишончики – такая вкуснятина! А также суп с шариками из мацы – Мик поделился с нами секретом, что это прекрасная микстура для голосовых связок. «Роллинги» крутили наш «сидюк» в своем лимузине, и мы просто обалдевали от счастья. Кит Ричардс сказал, что ему нравится, что я пишу, и что, как раз когда он играл папочку Джонни Деппа в «Пиратах Карибского моря», он читал мою «Сару» и в некотором роде транслировал черты характера сутенера по имени Глэд. Таким образом, я ужасно рад, что герой моей книги «появляется» в диснеевском фильме.

Свое кино

Мик Джаггер

ММ: Ну а теперь давай поговорим про другой фильм – картину «The Heart is Deceitful Above All Things» («Cердце обманчиво превыше всего»), снятую по мотивам твоих рассказов и ожидаемую на российских экранах под названием «Цыпочки» где-то в марте-апреле... Как ты познакомился с режиссером фильма Азией Ардженто, дочкой Дарио Ардженто, итальянского режиссера, снимающего фильмы-ужастики?

JT: Когда ученик готов, тут же возникает учитель. Несколько лет назад британский журналист Билли Бензопила (Билли Чейнсо) передал сборник моих рассказов «Сердце обманчиво превыше всего» Азии, и она на него сразу запала. Мы обменялись посланиями по «электронке», и у меня возникло ощущение, что мы всегда знали друг друга. Вскоре мы подружились в этакой западновирджинской манере, ну, как брат и сестра. Потом я присутствовал на кинопробах, решив заранее, что хочу увидеть в фильме Джона Робинсона и Вайнону Райдер. Я уже видел Джона на съемках «Слона» (это фильм Гэса Ван Сэнта, мы получили за него «Золотую ветвь» в Каннах) и был уверен, что он прекрасно впишется. Майк Питт, мой приятель, тоже смог найти для нас время, хотя тогда он работал над «Деревней» М. Найта Шамалаяна, которую снимали не так далеко от нашего съемочного павильона.

Мой сын был на съемках и играл там с двойняшками Диланом и Коулом Спроуз, которые играют подросшего Джеремию. Он тоже снялся в этом фильме, но потом эпизоды с его участием были, к сожалению, вырезаны. На меня посещение студии так повлияло, что я не мог сдержать слез. Ведь в детстве я целыми днями ошивался в «Синеплексе», мать меня туда отвозила, и я оставался там без присмотра, часто до самого вечера. Только рассказав о своем опыте, я могу разморозить душу, чтобы она начала заживать. Высказаться за всех, у кого нет своего голоса.

Этот фильм – история реального американского детства, один из самых смелых фильмов, которые вышли в последнее время. В Каннах люди встали и начали аплодировать, и я тоже вскочил и начал бешено аплодировать вместе со всеми. А потом убежал в туалет и зарыдал.

ММ: Когда ты видишь мать, подобную Саре, на улице, бьющую ребенка, ведущую себя как ненормальная, что ты ощущаешь? Почему она такая жестокая? Возможно, любовь и ненависть – две стороны одной и той же медали?

JT: Я совершенно согласен с тем, что говорит Азия: «Мне было важно не демонизировать героев фильма, но понять, что они просто не знали, как на самом деле должно быть». И главный герой Джеремия не шелковый, и взрослые – вовсе не монстры. Ведь не все в жизни черное или белое. Это не фильм ужасов или комедия, это своеобразная мешанина.

Сара пытается быть хорошей матерью. Она просто слишком молода, чтобы понять, что она делает что-то не то, и она ошеломлена всей этой ситуацией, находясь под грузом свалившихся на нее проблем. Мне не нравится, когда люди читают мой роман и говорят: да она монстр! Я хотел, чтобы она вызывала сочувствие. Ей всего 18, и, конечно, она не имеет представления о том, что творит. Все летит в тартарары. И книга, и фильм – о том, как мир выглядит снизу. Возможно, там, на дне, очень плохо и больно – но это не значит, что в мире нет заботы и теплоты.

Джей Ти Лерой

ММ: Удалось ли тебе поболтать с Мерилином Мэнсоном, который снимается в фильме? На сцене он выглядит достаточно шокирующе и устрашающе, но мне почему-то кажется, что в жизни он такой симпатяга!

JT: В фильме он играет парня, которого соблазняет переодевшийся в одежду матери Джеремия, десятилетний мальчишка. В общем, поскольку фильм основан на реальных историях из моего детства, Мэнсон играет мужчину, с которым я переспал, когда мне было десять лет. Мэнсон сыграл эту роль, вложив туда всю свою интуицию, ранимость и блеск – качества, которых никто в нем не прозревал, пока не увидели фильма Майкла Мура «Боулинг для Колумбайн*».

Когда мне исполнилось 24, Мэнсон подарил мне на день рождения небольшую картинку, которую нарисовал сам. На ней изображено непонятное, нарочито бесполое существо, то ли ребенок, то ли взрослый, с мукой и болью, застывших в полудетских глазах. У Мэнсона была выставка в галерее, и картинка красовалась на буклете этой выставки. Я смотрю на нее, когда пытаюсь выразить, что находится за пределами известного нам, огражденного от опасностей мира.

Тот, кто не знает Мэнсона, приближается к нему, обуреваемый ужасом и тревогой. Однако тот, кто с ним знаком, входит в его мир с теплотой и почтением, ибо он создал в суровой реальности островок безопасности вокруг себя. Мэнсон в совершенстве знает, как исследовать границы запретного.

Он прекрасно знает себя самого и инстинктивно использует свой талант и любопытство, чтобы переплавить их в искусство, позволяя нам завидовать, исследовать или развлекаться, будучи внутри его творений, – одновременно находясь в относительной безопасности собственных жилищ. Но чем глубже ты в своих «исследованиях» погружаешься с Мэнсоном, тем сильнее становится конфронтация – и это именно то, чего он хочет и к чему тебя призывает. Напугаться, но тем не менее пытаться проникнуть во все те некомфортные места, куда бы ты обычно не пошел. Кто еще мог бы сыграть человека, который имеет секс с ребенком, но изображает его так, что буквально разбивает твое сердце, и ты начинаешь рыдать, оплакивая и судьбу этого ребенка, и этого человека?

Что дальше?

Шон Пен

ММ: Как насчет планов на будущее? Твоя рок-группа не планирует гранд-турне наподобие того, что устроили «Роллинги»?

JT: Мои книги в данный момент распродаются как никогда. Совсем недавно мы сняли рекламный ролик для BBC, а также для японского журнала мод. Сейчас я в основном обитаю в Лос-Анджелесе, где участвую в работе над многосерийным «Сухостоем» для HBO. Меня наняли, чтобы написать сценарий, и ныне у меня больше проектов, чем когда я был «привидением». Мне нужно побольше двойников, побольше каскадеров, побольше уорхольских тружеников, потому что я просто изнемогаю под грузом работ, которые на меня вдруг свалились.

На эту тему
• ДДТ: юбилей на бис
• «Несчастный случай» под зеленой лампой
• Не «Хлебом» единым
• Леннон, Высоцкий, Дассен: три цвета времени
• Depeche Mode в роли ангела
• Голос грусти Зеленого Мыса

Моя рок-группа только что записала прекрасную песню для проекта, связанного с Джоном Кэшем, для британской телефонной компании и журнала Another. В работе также уорхольский проект для Музея современного искусства в Сан-Франциско. А совсем недавно меня с Шоном Пеном снял Роберт Уилсон – тот самый, который вместе с Томом Уэйтсом работал над постановкой берроузовского «Черного всадника».

ММ: Был ли ты в других европейских странах помимо Италии? Хочешь ли ты поехать в Россию?

JT: Я держу свою жизнь под контролем. Я не так уж часто покидаю дом. Я ездил пиарить свои книги и фильм в Европу, Японию и Бразилию, и это было неплохо, как только мне удавалось побороть свои фобии. Когда я чувствую, что я в безопасноcти, я становлюсь ужасно общителен и раскован. Но по-настоящему я счастлив лишь дома. Я хотел бы побывать в России – там ценят и уважают писателей и искусство. Пушкин, Чехов, Достоевский, Толстой. Русские замечательны! Эмоциональны и страстны и в поступках, и в мыслях.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ