Лотта и ее дети

Его пример другим наука: нашим, отечественным литераторам отчаянно не хватает этой внятной букеровской дозированности, такого важного сочетания серьезности и увлекательности.

Букеровский формат

Писательница Линда Гранд

Напомню, что в букеровской серии издательства «Росмен» выходят книги, попавшие в финал или получившие главный приз престижной английской премии. Случайно или нет, но из пяти книг серии, вышедших в этом году, авторство четырех принадлежит женщинам (пятая, сенсационно победившая в прошлом году, написана гомосексуалистом). Как, к примеру, и роман, обозреваемый сегодня. Это важно.

Если в чем два «Букера» - английский и русский – сходятся, так это в отношении к женщинам-авторам. Которые регулярно выходят в финал, но практически никогда там не побеждают. Так, за всю историю русского «Букера» единственной женщиной-лауреатом стала Людмила Улицкая.

Это, кстати, самый нестыдный и самый точный русский «Букер» – Улицкая, едва ли не в одиночестве созидающая отечественный мейнстрим, автор во всех смыслах важный и положительный. Улицкая все умеет: и сюжет отстроить, и интригу подпустить, и характер вылепить запоминающийся, и так ударным эпизодом главу или часть закруглить, что охнуть не успеешь, а двух сотен прочитанных страниц как не бывало.

Улицкая идеально ложится в букеровский формат, разработанный англичанами. Без пафоса и понтов, автор делает умную и увлекательную литературу – кто из нас не мечтает о такой, пусть первым бросит в меня камень. Другое дело, что ныне в России существует масса других авторов женского пола, до положения (интеллекта, таланта) Улицкой недотягивающих. Добротных и не очень ремесленников, поставляющих основную часть текстов для беллетристического рынка.

Слабая половина

Собственно говоря, ничуть не проще с гендерным равноправием обстоят дела и в современной английском литературе. Роман Сюзан Гранд пару лет назад вошел в шестерку финалистов, но так в ней и остался. Жюри не впечатлила стройная композиция романа (чередование мужских и женских глав: нечетные рассказываются от имени 39-летней Аликс, четные – от лица ее возлюбленного, американского архитектора Джозефа). Не впечатлила и главная тема «Все еще здесь» – особенности еврейского самосознания, «подправленного» местечковыми комплексами и Холокостом.

Сюжет сколь пронзителен, столь и банален – женское одиночество, желание любви, чувство на пороге климакса. Последнее лето детства. Гранд строит повествование из огромного количества подробностей быта и истории – сначала Аликс, затем и Джозефа. К концу романа мы уже все знаем о их предках и детях, увлечениях и фобиях. Две-три главные подробности на главу. Волевой рукой автор медленно и печально движет через весь этот информационный мусор две одинокие фигурки, чтобы на последних страницах они слились в экстазе.

Конечно, более убедительной и живой в романе выглядит Аликс. Джозеф получился более схематичен. Он безумно влюблен (после 25 лет брака) в свою жену, равнодушен к увальню сыну. Он ничего не слышит и не видит, кроме своего последнего архитектурного проекта, – экспериментального отеля, возводимого в Ливерпуле. Он и Аликс-то замечает просто потому, что та периодически дает ему кое-какие ценные советы.

С проблемой передачи мужского сознания мы недавно сталкивались в романе Светланы Сачковой «Вадим» (текст «А был ли мальчик?» от 5 августа 2005). Не дается оно женщинам-писательницам, хоть плачь. Все вроде бы правильно и точно, но в целом ерунда какая-то выходит. Прямоговорение, простые и очевидные ходы не работают. Чаще всего под видом мужских героев в таких романах возникают межумочные фигуры, более всего имеющие отношение к женским фантомным болям. Писательницы пишут мужчин своей мечты, то есть таких мужчин, какими мужчины не являются.

Улицкая forever!

Единственная женщина-лауреат русского "Букера" Людмила Улицкая (фото ИТАР-ТАСС)

Однако без сочных и колоритно выписанных фигур мужеского пола никуда не деться. Без женщин нам нельзя точно так же, как и женщинам без мужчин. Приходится крутиться.

Скажем, что делает Людмила Улицкая в романе «Медея и ее дети»? Для того чтобы быть убедительной, она описывает мужчин глазами их женщин, жен, любовниц, детей, а главное – глазами старой и мудрой Медеи. У которой нет своих детей и которая баюкает и нянчит многочисленное потомство своей родни. Точно так же Улицкой одинаково дороги все ее «дети», все ее многочисленные персонажи.

Аликс, героиня «Все еще здесь», бездетна. Она все время вынуждена думать о прошлом – и потому что работает с разрушенными синагогами, и потому что недавно похоронила мать, красавицу Лотту, чьи предсмертные слова заставляют Аликс ехать в Дрезден. А вот на своего возлюбленного Джозефа Аликс смотрит словно бы из будущего, из своей старости, когда уже все было. Когда уже все закончилось. Этот конфликт между прошлым и будущим порождает фабульное напряжение, на котором роман держится.

Качественный, спокойный, без насилия и принуждения, легко читаемый, оседающий в памяти осколками нечаянных подробностей. Если у Улицкой в «Медее» вышел «кусок дымящейся совести», то у Гранд получилась та самая ровная, ловко подстриженная лужайка, которую три сотни лет ровняли, пока не довели до состояния жанрового канона. Он, она и одиночество. Глобализация, евреи, климакс. Английские романисты не проживают проблемы, они исследуют их. Ставят вопрос и дают ответ. Как если дан грант и нужно срочно писать отчет.

Женщины очень любят такие книги. Должны любить. Ведь для них писаны. И тоже женщинами. Все правильно. Все верно: женщина у нас уже давно и главный писатель, и главный читатель. И жнец, и на дуде игрец. Они все еще здесь. Вы слышите их?