Владимирский централ

Книга Паркера состоит из таких мелочей, информационного мусора, который каждый день просачивается к нам из внешнего мира. Иной раз кажется, что политика существует только для того, чтобы выходили газеты и выпуски новостей, живущие не больше одного дня, не более суток. Утром в газете, вечером в куплете, а дальше тишина, потому что появляются новые детали, нарастают новые подробности.

Что в имени тебе моем?

Максим Кононенко во время презентации своей книги "Владимир Владимирович" в клубе "Проект ОГИ" (фото ВЗГЛЯД)

Обилие деталей, которые равны самому событию (потому что делают его) – первый признак эпического начала. Маститый литературовед вспомнит описание щита Ахилла или список короблей, прочитанный только лишь до половины. В нашем случае нужно говорить о стиле политической жизни, который сокрыт от постороннего взгляда, но иной раз прорывается к обывателю, шокируя ненужными подробностями. Или все-таки нужными? И, все-таки, кто стоит за всеми этими мелочами, дьявол или бог?

Эпос предполагает отстраненность, позицию над схваткой, равенство всех сторон. Видимо, современный эпос мутирует, как и все прочие жанры, в сторону личной заинтересованности акына. Эмансипация, однако. Сатира есть бичевание нравов, так что, какая тут отстраненность? Ночь простоять, да день продержаться, снова, Фениксом, воскреснуть из информационного пепла, дожить до утренней сводки новостей, отыскать в потоке сообщений новые символы и знаки, определяющие направление нашего общего движения к оцепенению.

Непосредственными предшественниками этой книжки Паркера в новейшей литературе были Максим Соколов, выстроивший из своих субботних фельетонов хронику пикирующего бомбордировщика, да Титус Советологов, тщанием Виталия Третьякова превративший свою «мизантропию» в норму российской политической трезвости.

В отличие от предшественников, Паркер идет вперед. Груды разрозненных «замет сердца» объединены у него в концептуально неколебимый треножник. Что в имени тебе моем? – пророчески спрашивал великий поэт и, как всегда, оказывался прав. Имя «Владимир» оказывается судьбоносным для судеб России еще с тех незапамятных времен, когда князь Владимир «Красно Солнышко» предпринял усилия для сбирания земель и напрочь отказался от мусульманства.

Потом, после удельного Князя, было в нашей истории еще много самых разных Владимиров, хороших и разных, по делам их судить не станем, ибо – все или ничего, однако, отметим, что удвоение ВВП оказывается точной реакцией на степень этого самого влияния. Потому что отныне для действенного начала необходима тавтология. Уже Сталин, назначивший ВВ первым поэтом современности, отлично понимал важность этого удвоения. В котором, собственно говоря, все мы теперь сегодня и существуем.

Паркер без рамок

Максим Кононенко во время презентации своей книги "Владимир Владимирович" в клубе "Проект ОГИ" (фото ВЗГЛЯД)

Советологов и Соколов открыли закономерность возникновения современного сатирического эпоса – при минимальном авторском нажиме, разрозненные фельетоны собираются в могучую кучку, образуя какую-то новую реальность. Непосредственные отклики на мимолетные (и судьбоносные) события (куплеты и галеты) оборачиваются своей прямой противоположностью – корпулентным талмудом, который, как известно, есть толкование священного иудейского писания. Вот и мы, значит, толкуем, как умеем.

Но есть и существенное отличие изборника Паркера от того, кто был до. В его писаниях изначально было много больше свободы, чем у Третьякова и Соколова, ограниченных рамками своих изданий – «Независимой газеты» и «Известий». Паркер начинал свой труд в инете, причем, самой неофициальной его части, в частнособственнической лавчонке «Живого журнала», живого как жизнь, трепетного и непосредственного. Паркер начинал свои хроники не по служебной надобности и не харизмы ради, а потому что ему было просто интересно.

«Живой журнал», позволяющий вести интерактивный дневник в любом удобном для пользователя режиме, способствовал возникновению большого количества виртуалов – сетевых персонажей, не имеющих внятного реального прообраза. Паркер довел эту тенденцию до логического завершения – он, как вольтеровский Простодушный из «Кандида», откликнулся на повышенную агрессивность политического фона. Ведь россияне излишне политичны, власть вполне себе позволяет ежедневно вламываться в наши спальни и кухни, отчего-то не предполагая, что возможна ответная реакция перегруженного информационными шлаками человеческого организма.

Своим «Владимир Владимировичем» Паркер как бы задается вполне справедливым вопросом – как же так, ведь если власть так активно взаимодействует с нами, отчего же мы, пусть и на своем уровне «голос единицы меньше писка» не можем взаимодействовать с ней? Даешь, чаемую и привычную для инета интерактивность!

В этом смысле, сатирические хроники Паркера – реакции какого-то совсем нового, современного способа существования в стране и в слове. А потом, книжка Паркера элементарно смешней занудной велеречивости Соколова и демонстративной осведомленности Советологова. Да и литература, литературность происходящего, интересует его куда больше политической составляющей. Не зря, ох, не зря, «Владимир Владимирович» открывается диалогом двух великих Владимиров – Набокова и Сорокина.

Превращение России из Владимирской области во Владимирский централ – эпическая тема, требующая наличия не только ума и таланта, но и больших душевных сил. Как хорошо, что весь этот набор Паркер демонстрирует легко и непринужденно. Как если для себя писалось. Ибо это очень искренняя книга.