Гастроли французских философов

На мгновение он как бы расправился в воздухе, после чего газета снова распласталась, поползла по плитке... Это был номер Sueddeutsche Zeitung десятидневной давности с некрологом на смерть философа.

Газеты в мюнхенской подземке имеют иной раз большую продолжительность жизни, чем над землей. Прочитав, их оставляют на сиденье, чтобы еще кто-то мог прочесть...

На смерть постструктурализма

Жак Деррида

Некролог на смерть Деррида написал главный редактор отдела культуры газеты Sueddeutsche Zeitung Томас Штайнфельд. Он цитировал слова Деррида о том, что сразу после его смерти включится некий «деконструктор» и от программы «деконструкция» не останется и следа...

Если быть точным, причина, по которой, по мнению Штайнфельда, Деррида не будет забыт за две недели – это не деконструкция, но вклад, который философ внес в строительство «европейского дома». Я не знаю, забудут или не забудут потомки Жака Деррида, думаю, что нет, и не только и не столько как человека, внесшего вклад в реализацию «европейской мечты», просто эти слова из некролога говорят о том, о чем думает современный европейский интеллектуал – в данном случае Томас Штайнфельд, – обращаясь к философии.

Поэтому я бы не стал искать другие определения деятельности Алена Финкелькро и Андре Глюксмана... Если им в итоге все равно зачтется только вклад в Евросоюз...

Написал это в шутку, а потом вспомнил, что действительно читал статью, где их уже пеняли за то, что они мало занимаются европроблемами. Так что в каждой шутке...

Собственно говоря, оба упомянутых философа входят в число главных представителей nouvelle philosophie. Не могу похвастаться хорошими знаниями в этой области, так что приездом философов я решил воспользоваться, чтобы что-то узнать о «новой философии» из первых уст.

Изящные удовольствия

Андре Глюксман

Ален Финкелькро выступал в Доме литературы вместе с Питером Слотердайком – поводом было столетие Сартра, а второй вечер – Андре Глюксмана – был посвящен его новой книге под названием «Ненависть. Возвращение элементарных форм насилия».

Ясно, что это просто так совпало – вечер Глюксмана и беспорядки во Франции, вечер его стоял в плане вечеров Литературного дома еще месяц назад, а запланирован был, конечно, еще раньше. Но дословное совпадение названия книги с названиями первых полос сегодняшних газет производило определенное впечатление. И я решил пойти, несмотря на то что воспоминания о предыдущем мероприятии, дуэте Слотердайка и Финкелькро, были не то чтобы мрачными...

Но их вообще у меня не было...

То есть не осталось почти никаких воспоминаний...

В зале было душно – народу набилось так, что яблоку негде было упасть. Слотердайк в тот вечер бубнил что-то уже совершенно нечленораздельное, так что не только мне, но сидевшим далеко впереди людям было мало что слышно. Периодически просили «громче!», «громче!», Слотердайк передвигал микрофон с места на место, но это если и приводило к результату, через минуту он сходил на нет.

Финкелькро переводили, но как-то странно... После вечера я встретил знакомого профессора академии искусств – он признался, что тоже мало что понял... Единственное, что осталось в памяти, – это маленькие головки над красным столом – Слотердайка, кстати, из-за его бормотания моя знакомая назвала Murmelntier (murmeln – «бормотать», Murmeltier – «сурок», а MurmelNtier – «зверь бормотания»).

В фойе перед главным залом была устроена выставка фотографий Антанаса Суткуса, запечатлевшего поездку Сартра в Литву в 1965-м, и вот эти черно-белые снимки только и остались у меня в памяти...

Слово и жест

...постой, оглянись назад и ты увидишь, как вянет листопад и вороны кружат там, где раньше был цветущий сад...

Что Слотердайка, что Финкелькро надо читать на бумаге, вслух они слишком уж много смеялись, спорили о коннотациях отдельных слов.

Например, слова «толпа», которое у Сартра, по мнению Финкелькро, все же проделало определенные метаморфозы и в разные периоды жизни означало не одно и то же. Слотердайк же настаивал на том, что «толпа» осталась для Сартра тем самым адом, который, как известно, – другие. И в какой-то момент он назвал Сартра «европейским Буддой».

Он что-то говорил о том, как Сартр стоял на улице плечом к плечу с «каким-то юношей, продававшим левофашистские журналы»... Это известный факт, но Слотердайк говорил, что это было в последние дни жизни Сартра...

Но кто был этот юноша? Бенни Леви? Вроде бы Леви как раз тогда, незадолго до смерти Сартра, опубликовал знаменитые интервью, в которых Сартр впервые отступался от своих левых взглядов и говорил о Боге, во что – в аутентичность этих самых интервью – не могли поверить ни друзья, ни Симона де Бовуар, пока Сартр сам лично не подтвердил их подлинность.

На другом вечере, Андре Глюксмана, микрофон был хорошо «темперирован» и говорил Глюксман самостоятельно, а это всегда легче – понимать человека, который говорит на неродном языке...

Ненависть, согласно Андре Глюксману, в современном мире имеет три основные составляющие. Это – Андре Глюксман загибал пальцы – во-первых, ненависть к Америке, во-вторых, к евреям, и в-третьих – к женщине.

Причина всех трех видов ненависти одна. Это то, что перечисленные объекты не дают некоторому субъекту возможности почувствовать себя Богом. Вот, по сути, и все, о чем он говорил... При этом не обошлось и без упоминания Сартра – Сартр говорил, что антисемит ненавидит еврея, не зная его.

По-моему, это довольно относительная истина, есть и другие антисемиты, но это не важно, важно то, что Глюксман называет ненавистью только то, что имеет божественные или богоборческие корни.

Все остальное, что можно хоть как-то артикулировать – вроде «я не люблю того-то за то-то...», – Глюксман считает «неприязнью» или «враждебностью», но не ненавистью, отличие которой заключается в том, что именно она, ненависть, побуждает людей убивать. Глюксман, впрочем, говорил о народе тутси, который был подвергнут геноциду народом бхуту за то, что... люди тутси были слишком красивы. Из-за зависти. Но тогда получалось, что не только ненависть убивает? Или ненависть – не только то, о чем говорил Глюксман...

В конце вечера он говорил о Чечне – то, что там происходит, для него более или менее однозначно, так же как и с народом тутси... Глюксман говорил, что люди, доведенные или переведенные через определенный предел, способны на такое, что никому мало не покажется.

Жан-Поль Сартр

Он вспомнил об историческом факте – сразу после Второй мировой войны группа, создавшаяся из вышедших из концлагерей и наполовину обезумевших евреев, хотела отравить воду в одном из немецких городов, чтобы «по-настоящему» отомстить немцам за холокост... Только благодаря вмешательству раввинов и некой временной тогдашней еврейской структуре, похожей на службу безопасности, эту акцию удалось вовремя предотвратить.

Накануне я смотрел по телевизору фрагмент рок-фестиваля в Гудермесе. Это произвело на меня впечатление, которое я не могу передать словами. Разве что процитировать всем известные слова Кутикова, которые он же там и пел со сцены: «...постой, оглянись назад, и ты увидишь, как вянет листопад и вороны кружат там, где раньше был цветущий сад...»

Говоря о событиях в Париже, Андре Глюксман заметил, что упреки, которые левые делают государству (плохая интеграционная политика и т.д.), это, конечно же, полная ерунда. И молодые люди, поджигающие машины, – это не какие-то иностранцы, а французы, мало ли у кого из французов какие корни... Можно долго перечислять знаменитых французов, которые на самом деле по крови армяне, арабы, евреи, итальянцы и пр.

Просто Франция не хочет увидеть в этом зеркале самое себя – Глюксман приводил примеры угроз, которые делали работники тех или иных предприятий на случай, если предприятия из-за процессов, происходящих при объединении Европы, закроются. Кто-то собирался в этом случае отравить реку, устроить экологическую катастрофу...

По степени нигилизма эти угрозы не сильно отличались от нынешних саморазрушительных действий окраинных подростков – поджогов библиотек, школ, детских садов... Когда – еще перед эскалацией этих событий – какой-то юнец попытался пустить под откос скоростной поезд и был пойман с поличным, многие в прессе призывали его понять – мальчик вырос в таком страшном районе, учился в такой ужасной школе.

«Но, – сказал Глюксман, – понимаете, я вырос как раз в этом районе. И учился в той же самой школе. Только мне кричали «еврей», а ему «араб», вот и вся разница».

По словам Глюксмана, поджоги машин во Франции не новость, в прошлом году их было сожжено что-то около 28 000, просто не так единовременно, а то, что ему представляется новым в этих последних событиях, – это что подростки теперь выказывают готовность перехода от разрушения машин к убийству людей. Был уже один случай, когда женщина чудом спаслась от пламени – автобус облили бензином и подожгли, зная, что там есть люди... При этом и подростки, и едва не сожженная ими женщина – все были мусульмане, и значит, это не было ненавистью – или не только ненависть толкает людей убивать других людей... Этого Глюксман не говорил, но это, по-моему, и так ясно.

Что касается ненависти, состоящей из антиамериканизма, антисемитизма и женоненавистничества, так вроде бы связи с последними французскими событиями тут нет... Еврейские корни министра Саркози? Ну, допустим. Кроме того, для таких детерминистов, как Александр Проханов, и Америку сюда ничто не стоит приплести.

Пунктумы и стадиумы

Антанас Суткус

Не стоит больше цитировать Глюксмана, вечер происходил внутри сегодняшних событий, и завтрашняя газета скажет по этому поводу больше, чем вчерашнее выступление философа... «Под впечатлением огромного числа образов вы спрашиваете меня, что они значат. Образ ничего не значит, потому что его смысл – за его пределами».

Эти слова Витгенштейна сейчас вызвали у меня в памяти последние кадры из фильма Джармена, где Витгенштейн попадает на другую планету, а потом кадры Антанаса Суткуса, где Сартр идет по Куршской косе...

Вот эти снимки, наверное, и были самым удивительным из того, что я в итоге вынес из двух философских вечеров в Доме литературы. Предисловие к альбому Суткуса написал Бернар-Анри Леви, так же как и Финкелькро и Глюксман, один из главных представителей nouvelle philosophie.

Антанас Суткус в 1965 году попал в маленькую группку писателей и «чересчур грамотных», как тогда говорили, людей («советских интеллектуалов», если угодно), сопровождавших Жан-Поля Сартра и Симону де Бовуар в их поездке по Литве. Большая часть снимков сделана на Куршской косе.

Непонятное освещение – пески под их ногами похожи на небо в белую ночь... Или на засветившуюся землю... Черные фигурки людей... Маленький экзистенциалист, кажущийся испуганным, вжавшим голову в плечи, посреди бескрайнего Ничто...

На эту тему
• Памяти Владимира Топорова
• Дурная кровь
• Покер «Букера»: когда в колоде нет джокера
• Километры книг
• Белая книга
• Алиса в стране коллекционеров

Суткус указал на длинную тень на одном из снимков и объяснил, что ее отбрасывает русская женщина – сама она не попала в кадр. По словам Суткуса, она была любовницей Сартра и майором КГБ по совместительству. Написала впоследствии такие позитивные отчеты о путешествии, что никого тогда «не загребли», и естественно, что классик литовской фотографии отзывался о русской любовнице Жан-Поля Сартра самым лучшим образом...
Очень странные снимки, такое впечатление, что инсценированные, но в подлинности сомневаться не приходится: вот Сартр, вот Симона де Бовуар, лицо ее так серьезно, что кажется, они там заблудились, потерялись на ровном месте между параболических дюн...

Косящие глаза Сартра на одном из снимков кажутся манометром, и плоскость, на которой они все находятся, возможно, вовсе не горизонтальна, есть уклон, куда-то они идут всей маленькой толпой – десант, высаженный на другую планету с никому не известной миссией...
Цели философии кажутся на этих снимках неотличимыми от целей поэзии, а те, в свою очередь, – от зловещего кружения десятка мельниц на краю голого поля... Только здесь они сами кажутся мельницами, их силуэты, тени, опережающие друг друга, вырастающие из-за спины как векторы сил, приложенных к телу на наклонной плоскости...
Они идут все быстрее, быстрее...
Пока не теряются в белом безмолвии.