Сергей Худиев: Реакция на гадостное чувство

На днях депутат Государственной думы Наталья Поклонская рассказала о том, что, по словам ее друзей, в Крыму, в часовне, посвященной убиенному Императору Николаю II и его семье, произошло мироточение – как икон, так и бюста Императора. 

Быть православной христианкой и верить в чудеса – не преступление

Это сообщение вызвало бурную реакцию в социальных сетях, и нам стоит поговорить об этом подробнее.

Возможно ли мироточение? В принципе, да.

Возможно ли, что люди приняли за таковое естественную конденсацию влаги? Тоже возможно.

Меня там не было, и я не берусь выносить суждений о характере самого явления.

Мы, православные люди, верим в то, что святые, по воле Божией, продолжают участвовать в нашей жизни. Церковь – это духовная семья, в которой у нас есть небесные родные. Бывает так, что у некоторых православных людей складываются особенные отношения с кем-то из святых.

Какие-то подлинные свидетельства участия святых в жизни верующих вполне возможны, хотя вопрос о том, является ли данное конкретное свидетельство подлинным, остается открытым. Всякое бывает – бывает ожесточенная слепота перед лицом подлинного чуда, бывает экзальтированное придумывание чудес там, где их нет.

Многие считают нужным отпустить какую-нибудь грубую или даже сальную шутку про Поклонскую (фото: Алексей Коновалов/ТАСС)

Поэтому Церковь высоко ставит добродетель трезвения и рассудительности. Не стоит гоняться за чудесами – как не стоит и отвергать свидетельства милости Божией там, где вы с ними действительно столкнулись. Там, где вы просто не знаете, что произошло на самом деле, нет никакого греха в том, чтобы так и сказать – «я не знаю».

У меня нет какого-то определенного суждения относительно этого случая мироточения – я там не присутствовал. Зато я присутствовал при реакции на слова Поклонской в социальных сетях, и вот ее хотел бы прокомментировать. 

Реакция была чрезвычайно бурной и враждебной. Хотя в чем тут состав преступления?

Если вы не верите в возможность мироточения – дело ваше, но другие люди не делают вам ничего худого тем, что верят. Быть православной христианкой и верить в чудеса – не преступление, точно так же, как не преступление быть материалистом и ни в какие чудеса не верить. 

Я как-то давно уже привык к тому, что другие люди могут не разделять дорогих мне мировоззренческих убеждений, а разделять, напротив, убеждения мне совершенно чуждые и странные. Кому-то кажется нелепостью мироточение, мне кажется нелепостью, например, вера в то, что сознание самозародилось в материи.

Простые правила человеческого общежития подсказывают, что осыпать друг друга насмешками и оскорблениями по этому поводу не стоит.

Понятно негодование, когда человек говорит что-то явно аморальное – например, рассуждает о генетической неполноценности каких-то групп людей или о том, что смерть множества невинных – приемлемая плата за великие достижения.

Однако сообщение – с чужих слов – о некоем удивительном явлении можно считать невероятным или экстравагантным, но нет никаких причин считать его преступным, оскорбительным, угрожающим или аморальным.

Что же вызвало такую яростную враждебность, все эти бесконечные потоки злобной иронии?

На поверхности лежат несколько причин, и их можно сразу обозначить.

Одну группу негодующих составляют принципиальные противники присоединения Крыма, а так как Поклонская прочно ассоциируется с этим событием, любое ее публичное появление полагается встречать с враждебностью.

Даже если она мелькнет в кадре, чтобы сообщить, что дважды два – четыре, мы тут же прочитаем, что в таблицу умножения верят только презренные зубрилы, которые, подлецы, всегда подлизываются к начальству – начиная с учительницы младших классов.

Другая заметная группа – это романтические большевики, которые пишут хорошо знакомыми штампами про «Николая кровавого». Мне легко их понять.

Помню, еще в глубоко советские годы, я, будучи юным пионером, испытал какое-то тяжелое, гадостное чувство, узнав историю о расстреле царской семьи. Большевики, как мне внушали, были благороднейшие, честнейшие, великодушнейшие  люди – а тут, оказывается, они убили всю семью. Безоружных людей, находившихся в полной их власти. Самого царя, его жену и детей, а вдобавок еще и слуг.

Мне, конечно, объясняли, что такова была суровая революционная необходимость, живые наследники или наследницы монарха были бы знаменем контрреволюции и оставляли бы надежду на возвращение к прежним порядкам – но все равно это убийство вызывало чувство, близкое к тошноте. Через залакированный миф о Великой Революции проступила уродливая реальность.

Потом – очень нескоро – я узнал и о множестве других людей, мужчин, женщин и детей, как знатных, так и самого простого звания, погубленных ради все той же революционной необходимости.

Правда, к тому времени я уже не воспринимал большевиков как своих, и никакого благостного образа «борцов за народное счастье» это не ломало. Но у тех, кому революционеры все еще свои, остается необходимость что-то делать с этой неприятной, отталкивающей картиной, с этим запоминающимся символом – революционеры в подвале убивают семью.

И это вызывает реакцию непочтенную, но эмоционально понятную. Мы наблюдали нечто похожее после 2 мая в Одессе. Вот произошло нечто безусловно ужасное и позорное, чем враги будут стыдить героев. Герои, чтобы показать, что их не застыдишь, не на тех напали, отвечают ударной дозой циничных шуточек про «колорадов».

Так и в случае с царской семьей. Реакция на гадостное чувство, что совершено позорное преступление – глумливый смех над жертвами. Мол, мы не только не испытываем стыда в отношении этого деяния, но, наоборот, весело смеемся. Царь, мол, был жалкая, ничтожная личность, да к тому же злодей, так что то, что произошло в подвале Дома Ипатьева, – хорошо и правильно.

И тут само существование людей, которые любят и почитают последнего русского Императора и его семью, глубоко и болезненно уязвляет – и провоцирует новую волну злобных шуток.

Либералы и большевики демонстративно не любят друг друга, но неумолимая революционная логика сводит их в один лагерь – людей, разделяющих общую враждебность к государству, Церкви и исторической России.

А дальше возникает течение, которое подхватывает людей без особенных убеждений, а просто слишком слабовольных, чтобы устоять на месте, когда «все побежали».

Многие считают нужным отпустить какую-нибудь грубую или даже сальную шутку про Поклонскую – просто потому, что остаться в стороне от общего кидания банановыми шкурками выше их сил.

Тут и некоторые из православных начинают ворчать на Поклонскую, которая подставила всех нас под такой поток банановых шкурок.

Надо отметить, что эта готовность предаваться язвительной иронии – проявление той самой «атмосферы ненависти», о которой у нас часто говорят.

Понятно, что «ненависть» – это плохое слово и люди редко употребляют его по отношению к себе – они-то не ненавидят, а предаются праведному негодованию, не злобно глумятся, а остроумно шутят. Со стороны, однако, это выглядит как ненависть.

И чтобы выйти из такой атмосферы – или хотя бы перестать ее создавать – надо научиться спокойнее реагировать на чужую веру. В конце концов, принципиальное несогласие всегда можно выразить в приличной и вежливой форме.