Антон Крылов: Революция и развал страны ходят рука об руку

Двадцать пять лет назад мне было 13 лет, мы с одноклассником вечером гуляли с собаками и писали мелом на стенах бойлерных лозунги вроде «Вышел из КПСС – помоги другому» или «Партия ест ум, честь и совесть нашей эпохи», почерпнутые не то из журнала «Огонек», не то из журнала «Студенческий меридиан».

Из школы нас распустили со строгим указанием «не ходить пялиться на Белый дом

За этим делом мы были пойманы двумя сотрудниками милиции, которые, впрочем, ограничились вежливым замечанием и не очень настойчивой просьбой не рисовать не стенах. Не то милиционеры сочувствовали демократическому движению, не то причиной их вежливости стала собака породы ризеншнауцер у меня на поводке. 

Еще, по моим воспоминаниям, вскоре после этого, 31 августа (при этом большинство источников в интернете утверждают, что это было 31 июля), кооператив МММ сделал бесплатный проезд в московском метро для всех, и мы с тем же одноклассником поехали сперва в зоопарк, а потом дошли пешком до Белого дома.

Никакого забора тогда не было, подойти к зданию можно было беспрепятственно. Стены также были исписаны лозунгами, особенно запомнился «забил снаряд я в тушку Пуго». 

Сейчас я бы сказал, что большинство лозунгов были постмодернистскими, но тогда эта мысль мне в голову не пришла. Не уверен, что, несмотря на всю начитанность, я знал значение слова «постмодернизм». 

Через два с небольшим года, утром 4 октября 1993 года, я ходил в районе метро «Улица 1905 года» и клеил объявления. Вдали раздавались выстрелы – шел штурм Белого дома. Из школы нас распустили со строгим указанием «не ходить пялиться на Белый дом» – так я и не ходил, в моем маршрутном листе тот район не значился.

Нет и не может быть подвига в соучастии в революции (фото: Александр Поляков/РИА «Новости»)

Вскоре после того я был на дне рождения, где присутствовал один из защитников Белого дома – как мне тогда казалось, очень взрослый, в реальности ему, наверное, было чуть больше 20.

Он рассказывал, как в скорую грузили человека с ранением в живот, а через несколько дней из морга забирали труп с пулей в голове; как он выводил из Белого дома депутатов и простых людей по подземным коммуникациям; и как не сумел позже найти знакомых, которые не успели выйти до того, как в здание вошла «Альфа». 

Возможно, не все в его рассказах соответствовало истине, но через три года, в 1996-м, голосовать за Ельцина, несмотря на всю оголтелую кампанию, у меня не было ни малейшего желания.

А еще через два с небольшим года был дефолт, и я ездил через половину Москвы на Киевский вокзал, возле которого работал рынок просроченных товаров, и если приноровиться выбирать, то можно было купить задешево что-то вполне съедобное и неопасное.

В юности время идет чуть быстрее, чем в детстве, но все равно еще очень медленно. Поэтому между моим 1991-м и 1998-м – целая эпоха. А если взглянуть из 2016-го, то становится понятно, что все это звенья одной цепи.

И это еще в моей личной истории не было войны в Чечне – но о том, что происходило в республике, я знал хорошо – в том же 1996 году я зарабатывал, расшифровывая интервью русских беженцев из республики. Но революция, развал государства, гражданская война и экономические проблемы всегда ходят вместе. 

Так было и у нас: 1991 – шутовская контрреволюция и окончательная победа сепаратистов – ведь именно идея раздела страны была главной у тех, кто пришел к власти в бывших советских республиках, демократизация и приватизация – это уже были соус и гарнир к основному блюду. 

1993 – революция частично съела своих детей, и среди тех, кто стоял у Белого дома в октябре, было немало тех, кто приходил туда в августе 1991-го.

Им хватило двух лет, чтобы понять, что что-то пошло не так. Многие поняли позже. Кто-то не понял до сих пор и возмущается «молодежью», которая не ценит «подвиг» тех, кто в 1991-м «отстоял» «демократию» – число кавычек в этом предложении зашкаливает, но иначе написать нельзя – каждое слово является спорным. 

В 13 лет людям свойственно не просчитывать последствия своих поступков. Но с возрастом должно приходить понимание того, что «свергнем власть, а потом как-нибудь разберемся» – самоубийственная стратегия.

Проблема в том, что в конце 80-х и начале 90-х на несколько лет вперед не считал никто – начиная с Горбачева, продолжая ГКЧП и заканчивая Ельциным и другими лидерами стремительно разбегающихся республик. Все жили текущим моментом и не заглядывали в учебник истории, где последствия революций и развалов государств описывались весьма детально. 

Разумеется, очень просто и соблазнительно назначить виновными Горбачева и Ельцина, но это то же самое, что винить в падении Российской империи только Николая II и Керенского. Когда видение будущего теряет власть, это неизбежно происходит и с интеллигенцией, и с народом.

На Украине через четверть века наверняка тоже назначат главными виноватыми в событиях 2013–2014 гг. Януковича (не удержал) и Порошенко (развалил), а стоявшие на евромайдане ветераны будут удивляться, почему их «подвиг» никто не ценит. 

Но нет и не может быть подвига в соучастии в революции. Подвигом может стать сохранение государства. Подвигом, безусловно, является возрождение разрушенного государства.

А самым тяжелым, практически невыполнимым подвигом является сохранение здравого рассудка, когда с одной стороны кричат «Да здравствует!», с другой – «Долой», и призывают немедленно убить недочеловеков с противоположной стороны. 

Пожалуй, именно об этом следует вспоминать в годовщину любой революции.