Дмитрий Дробницкий: Трамп изменяет мир Киссинджера

В понедельник, 19 декабря, коллегия выборщиков США окончательно оформит процесс избрания 45-го президента Соединенных Штатов. Что бы там ни говорили мейнстримные американские СМИ, им станет Дональд Трамп.

Чимерика – это и есть глобализация. Ликвидация этой конструкции неминуемо опрокинет глобальный мир и надолго изменит и Америку, и всю Юго-Восточную Азию

Для меня лично окончательным признанием поражения со стороны либеральных медиа было воскресное интервью с Генри Киссинджером на телеканале CBS в программе «Лицом к нации», в котором ветеран американской дипломатии сказал, что смотрит на будущее президентство Трампа с оптимизмом.

Киссинджер – самый известный «динозавр» внешнеполитического реализма. Он был советником по национальной безопасности, а затем госсекретарем при президенте Ричарде Никсоне. Он стоял у истоков советско-американской разрядки и экономического сотрудничества США и Китая.

Того самого сотрудничества, которое породило глобальную торгово-экономическую конструкцию, названную историком, экономистом и политологом Ниаллом Фергюсоном Чимерикой.

По-русски термин «Чимерика» звучит не столь впечатляюще, как по-английски. Слово Chimerica (соединение China и America) как будто произошло от chimera, то есть «химера».

И действительно, беспрецедентное взаимное проникновение капиталов, товаров и услуг двух разительно отличающихся стран чем-то напоминает мифическое существо из древнегреческих мифов – «коктейль» животных разных видов.

На долю Чимерики сегодня приходится примерно треть ВВП всего земного шара и более половины мирового экономического роста за последние десять лет.

Превращение Китая из страны победившего маоизма во всемирную фабрику вещей, а Америки – из классической индустриальной державы в оплот постиндустриализма началось именно с никсоновско-киссинджеровской программы сотрудничества США и КНР.

Большой Дональд, мягко говоря, скептически относится к нынешнему состоянию американо-китайской торговли (фото: Ng Han Guan/AP/ТАСС)

По сути дела, Чимерика – это и есть глобализация. Ликвидация этой конструкции неминуемо опрокинет глобальный мир и надолго изменит и Америку, и всю Юго-Восточную Азию.

Когда Дональд Трамп будет принимать президентскую присягу в январе будущего года, исполнится без нескольких дней 45 лет глобализации (Никсон и Киссинджер прибыли в Пекин в феврале 1972 года).

Это символично, особенно учитывая, что Большой Дональд, мягко говоря, скептически относится к нынешнему состоянию американо-китайской торговли, да и к глобальному миропорядку в целом.

Вместе с тем и уже упомянутый Ниалл Фергюсон, и многие другие эксперты полагают, что Трамп в своей внешней политике будет исходить из реализма киссинджеровского толка.

В ноябре 2016 года в издании American Interest вышла статья Фергюсона «Новый мировой порядок Дональда Трампа» с весьма примечательным подзаголовком: «Какой может быть стратегия, списанная у Киссинджера».

Налицо определенное противоречие. То, что создал самый именитый реалист современности, Трамп намеревается если не разрушить до основания, то существенно перестроить. И тем не менее каждый раз, когда речь заходит о внешнеполитической доктрине Большого Дональда, вспоминают Киссинджера.

Попробуем в этом разобраться.

Генри Киссинджер не просто так снова становится популярен у американских акул пера. Дело не только в том, что он «мистер реалист». Он также известен как человек, хорошо относящийся к России и лично к Владимиру Путину.

Более того, консалтинговая фирма Kissinger Associates Inc. официально консультировала кремлевскую администрацию по меньшей мере до 2013 года. Это еще более повышает интерес к Киссинджеру, учитывая желание Трампа наладить отношения с нашей страной.

Означает ли это, что речь идет о механическом перенесении опыта разрядки 1970-х на вторую половину 2010-х? И еще один вопрос: будет ли новый президент США выполнять свои угрозы в адрес Китая в плане импортных тарифов и прочих неприятных для КНР действий на ниве международной торговли?

Вот какими мыслями по этому поводу делится с нами в своей статье Ниалл Фергюсон: «Что если Трамп, вопреки ожиданиям, решил улучшить отношения не только с Москвой, но и с Пекином? Это стало бы сочетанием его русофильских устремлений с киссинджеровской политикой партнерства с Китаем.

Теоретически такая конструкция возможна. Трамп мог ведь только разыгрывать спектакль (на что и надеются многие китайские лидеры), угрожая торговой войной. Такая линия вполне согласуется с жесткой линией трамповской кампании в отношении исламского экстремизма, поскольку в данном вопросе у всех трех великих держав… есть общая заинтересованность.

Это также может сопровождаться восстановлением диктаторских режимов на Ближнем Востоке и усилением Израиля – и все это за счет Ирана, у которого нет никаких исторических оснований рассчитывать на долгосрочную лояльность России; еще меньше оснований – на лояльность китайскую».

Фергюсон (шотландец по происхождению) пытается прогнозировать и более серьезные последствия: Великобританию, Канаду, Австралию и Новую Зеландию (но не материковую Европу) возьмут в трансатлантическую зону свободной торговли, исключив из нее Мексику. А во Франции – при полной поддержке России и США – к власти придет Марин Ле Пен, так что Совбез ООН будет полностью контролироваться «автократами и популистами»…

В эту картинку явно не вписывается Китай. Если никаких «торговых войн» с Китаем не будет, если Чимерика сохранится в прежнем виде, то Дональд Трамп не сможет выполнить ни одного своего обещания экономического характера.

Вся история так называемой свободной торговли США с Азией – это история переноса производств сначала в Японию и Корею, а потом в Китай, Вьетнам, Малайзию и так далее, который сопровождался ростом дефицита бюджета и внешнего долга.

Кстати, у Чимерики был прототип – в виде так называемой Ничибей (с японского языка – Япония – США). Однако Страна восходящего солнца довольно быстро подняла уровень жизни своего населения, стала вкладываться в собственные НИОКР и фундаментальные исследования, конкурировать с американцами за импорт мозгов и в конце концов стала уступать с точки зрения экспортного потенциала Китаю и прочим азиатским тиграм.

Общее все же у всех развитых и развивающихся стран Азии есть – они все вносят значительный вклад в торговый дефицит США, в дефицит их бюджета и госдолг.

Но Китай занимает особое место. Он накопил три триллиона долларов золотовалютных резервов, является крупнейшим кредитором США и продолжает вносить главный вклад в торговый дисбаланс Соединенных Штатов, чей долг за годы президентства Обамы удвоился и достиг 20 трлн.

То есть Америка залезала в долги, лишала своих граждан рабочих мест, но зато создавала просто тепличные условия для транснациональных корпораций, которые были вольны производить в одном месте, продавать продукцию – в другом, а выручку держать подальше от налогов – в третьем.

При этом Штаты гарантировали то, что называется «глобальным лидерством» – то есть торговали стратегической стабильностью и военной силой.

Такое положение вещей довольно долго устраивало все азиатские страны-фабрики с неомеркантилистскими, экспорто-ориентированными моделями роста. И до сих пор устраивает почти все из них.

Кроме Китая. Будучи по-прежнему заинтересованным в экспорте своих товаров в США, Пекин не просто перестал нуждаться в американском зонтике безопасности, он почувствовал себя самостоятельным центром силы, который готов подавить всех соседей – в немалой степени из-за конкуренции за американский рынок.

Барак Обама ответил на этот вызов политикой так называемого тихоокеанского разворота (Pacific Pivot) или «разворотом к Азии» (Pivot to Asia). По сути дела, продолжая продвигать политику глобальных соглашений о «свободной торговле» (в том числе с КНР), США начали оказывать давление на Китай, демонстрируя решимость защитить своих союзников в регионе – Японию, Южную Корею и т.д.

Как справедливо заметил по этому поводу известный экономист и политолог, бывший член администрации Рональда Рейгана Клайд Престовиц, это было крайне неудачной попыткой спасти и глобализацию, и американскую экономику: Соединенные Штаты создавали все условия для того, чтобы в Малайзию, Филиппины, а также в Корею и Японию стало еще безопасней инвестировать, в то время как рабочие места и инвестиции нужны были внутри страны.

В марте 2013 года Престовиц, реагируя на «тихоокеанский разворот» Обамы, написал в издании The American Prospect: «Сделки (о свободной торговле) обычно служили для выращивания геополитических союзников… Конгрессу и общественности эти сделки «продавали» как соглашения, которые позволят увеличить экспорт из США, сократить торговый дефицит и создать рабочие места.

Но это было неправдой. На деле торговый дефицит рос, рабочие места экспортировались, а международная торговля становилась тормозом роста ВВП и главной причиной имущественного неравенства… И ничто не иллюстрирует этот тезис лучше, чем отношения с Китаем».

Читая эти слова Клайда Престовица, сложно отделаться от ощущения, что они практически без изменений перекочевали со страниц The American Prospect в предвыборные речи Трампа. Уже после избрания, в ходе своего «благодарственного тура» по различным штатам, Большой Дональд раз за разом обращался к цифрам торгового дефицита и госдолга, напоминая, сколько денег и рабочих мест США потеряли из-за «свободной торговли».

В частности, избранный президент привел такие данные: 70 тысяч фабрик закрылись с того самого момента, как Китай был «безответственно принят в ВТО».

И не похоже, что это просто риторика. Судя по программе первых ста дней президентства, это глубоко фундированная, продуманная позиция по деконструкции Чимерики.

Насколько глубокой – покажет время.

Что же думает по этому поводу Генри Киссинджер? В интервью каналу CBS он сказал: «Я думаю, что он (Трамп) может войти в историю как очень значимый президент».

И далее: «Все страны сейчас должны поразмышлять над двумя вещами. Во-первых, уходящий президент фактически вывел Америку из международной политики, так что им теперь надо сделать собственную оценку своих нужд. Во-вторых, новый президент задает сейчас много непривычных вопросов. Так вот, комбинация частичного вакуума и новых вопросов порождает надежду на возникновение чего-то выдающегося и нового. Я не говорю, что так и будет. Я говорю, что появилась экстраординарная возможность».

Насколько Россия воспользуется этой возможностью и на каких правах будет участвовать в построении «чего-то выдающегося и нового», зависит, как следует из слов Киссинджера, во многом от нее самой.

И я бы прислушался к словам человека, который был архитектором глобализации, а теперь, судя по всему, готов засвидетельствовать ее естественную кончину.

Тем более что описанные американские проблемы являются мелким жемчугом по сравнению с нашими «жидкими щами», так что и стратегию нам предстоит выстраивать с куда большим тщанием и дерзостью.