Михаил Бударагин: Ватник Окуджавы

Школьные занятия литературой научили всех нас двум глупым и вредным умениям: рассуждать о том, что хотел сказать автор, и беседовать о собственном «вкусе».

Вкус бывает у плова, все остальное – неловкое мошенничество унылых наперсточников. Автор обычно сказал ровно то, что хотел сказать: если написано «Я вас любил» – лирический герой любил, если сказано, что «бранился с Захаром», стало быть, бранился.

Булат Окуджава (фото: Bundesarchiv)

Филология, разумеется, паразитирует на обеих ошибках, но дело это – профессиональное, никому за пределами тусовки не интересное и поэтому безобидное. Так сомелье хвастаются друг перед другом оттенками вина, но обычный человек все выбирает как бог на душу положит.

И ничего. Это, к счастью, не авиастроение, где ошибка стоит миллионы и жизни: вино за пятьсот рублей в целом такое же, как и вино за пять тысяч. А Веничка Ерофеев в своей электричке все равно ценнее Виктора Ерофеева, хотя Виктор пишет как бы лучше.

Просто Веничка – это наше вино, выпитое впервые с другом осенью перед первым курсом, из пластиковых стаканчиков, в провинциальном парке, когда во все еще веришь и все обиды прощаешь. И небо еще очень двадцатилетнее, такое не разлюбить и в пятьдесят.

Виктор же – какое-то хриплое пенсионерское бормотание. Дельное бормотание. Толку-то.

Но литература литературой, а общественная жизнь требует безусловных имен, которые можно поднять на знамя.

В России поставщиком таких имен остается словесность, и либеральная часть нашей активной общественности присвоение знамен освоила лучше, чем охранительская. Все-таки приватизация – это не по нашей, это по их части.

Сладко обнимала ты, да только не любила

С огромным трудом отвоевывается даже Пушкин, автор – как приятно об этом забыть – стихотворения «Клеветникам России» и повести «Капитанская дочка», кое-как удается вернуть Александра Блока с его «На поле Куликовом» и Бориса Пастернака, написавшего: «Превозмогая обожанье, / Я наблюдал, боготворя. / Здесь были бабы, слобожане, / Учащиеся, слесаря. / В них не было следов холопства, / Которые кладет нужда, / И новости и неудобства / Они несли как господа».

Булат Шалвович Окуджава, один из лучших русских поэтов второй половины XX века, стал жертвой и вкусовщины, и либеральной приватизации.

Он был – по формальным и не имеющим никакого отношения к реальному положению вещей критериям – отнесен к так называемой авторской песне, и по этому поводу принято кривиться, закатывать глаза и поминать песню Юрия Визбора о «солнышке лесном».

Мол, Пушкин бы не простил, Мандельштам не одобрил бы, хотя спросить ни у того, ни у другого не представляется возможным. Но люди со вкусом ни у кого ни о чем не спрашивают, все ответы у них есть заранее, лишних вопросов они не задают, в себе не сомневаются. Кажется, это и называется сектой.

Отказали Окуджаве в пантеоне, такая вот «Аум Синрике*».

С приватизацией все еще хуже и еще проще. Сам Булат Шалвович много сказал и сделал для того, чтобы стать поэтом высокого уровня рукопожатности: он, например, одобрил расстрел Белого дома, который был безусловным преступлением.

Во многом поэтому Окуджаву знают мало и плохо: если уж пасынки Новодворской его любят, дело тут явно нечисто, жди подвоха.

Подвох есть. Лев Толстой, самый популярный русский писатель позапрошлого века, когда пытался объяснить, что Анна Каренина кругом виновата, а Наташа Ростова, плодовитая самка, во всем права, столкнулся с некоторым читательским непониманием. Оно было связано с тем, что Наташа выглядит странновато, а Анна прекрасна в своем падении, и в романах прямо так и сказано.

Но сам Толстой хотел ведь написать о другом. И долго объяснял, о чем именно. Но за поэта говорит русский язык, и поэтому не имеет уже никакого значения, чего именно он хотел. Что получилось, то и получилось. Поэзия, как писал Пушкин, выше нравственности: не потому, что все поэты ходят безнравственные, а потому, что хотел ты что-то сказать или не хотел, а Анна – чудесная, хоть ты тресни, такова природа словесности.

А Окуджава, которого демократическая общественность, одобряющая и расстрел Белого дома, и обстрелы мирных жителей Донбасса, считает своим, в лучших своих текстах, если читать их прямо и не выдумывать, что же нам хотел сказать автор, – наш, ватник.

И дело даже не в том, что он автор строк: «И значит, нам нужна одна победа» – песня стала военным гимном, ушла в народ, там и растворилась, потеряв авторство – это дорогого стоит.

Окуджава пишет о маленьком человеке, который не теряет достоинства, не впадает в истерику по поводу хамона, не воюет с режимом, а живет с ясной верой в собственное предназначение. Его герой – аристократ не по праву рождения, не потому, что у него доброкачественные гены, и не потому, что его принимает тусовка, умеющая только ныть. Герой заслужил:

«Он протянет ему свою царственную руку, свою верную руку и спасет».

Его герой идет на бой, как на праздник, потому что знает, что правда все равно всегда победит, и именно потому Окуджава заклинает своих мальчиков: «Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими, не жалейте ни пуль, ни гранат».

На «марш» таких бы не взяли. Что это за гимны ополчению Донбасса? Где лицемерное требование «мира» под сочувствие одной из сторон?

Еще более крамольно звучит знаменитая строка из песни о «госпоже удаче»: говоря о «госпоже чужбине», Окуджава отмечает: «сладко обнимала ты, да только не любила». Оказывается, во-первых, важно, чтобы любила, а во-вторых, все равно не полюбит никогда.

Ох, изгнали бы из профессии, как есть изгнали, если бы читали. Но либеральная интеллигенция читать не обучена, потому и не увидела у Окуджавы главного: в простой песенке «А как первая любовь» лирический герой говорит вещи совсем невозможные: «А как третья война – лишь моя вина, а моя вина – она всем видна». Оказывается, человек должен уметь испытывать чувство вины. Не за страну, Путина, Сталина, «народ», который «не тот», а лично за себя.

За глупости, ошибки и подлости.

Сама мысль об этом отечественной интеллигенции не дается, у этих – виновны все, а они – в белом пальто. Как это – я виноват, может быть, все-таки снова Путин, а?

Окуджава раз за разом писал и пел о том, что нынешним его поклонникам ненавистно.

О том, что бояться нельзя (а они всегда боятся, потому и жмутся в тусовки). О том, что война – это война, и есть враг, которого уничтожают («вы наплюйте на сплетников, девочки, мы сведем с ними счеты потом» – это ведь не о внешнем враге, а о внутреннем). О том, что Запад никому не поможет. О том, что человек должен уметь быть виноватым.

Все это – Окуджава, извращенный и оболганный теми, кто считает его «бардом», писавшим о шести способах рукопожатного прятанья под стол и трагического нытья о загубленной судьбине.

Вы им всем не верьте, возвращайте себе Окуджаву. Берите книгу его стихов и читайте, лучшего рецепта еще не придумано.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ