Андрей Архангельский: Дом, в котором мы жуем

История с закрытием кинотеатра «Синема» – единственного, где показывали нечто отличное от других кинозалов Новосибирска – удивительна не только формулировками в стиле 1948 года. Накануне выборов целую социальную микрогруппу – киноманов – буквально выталкивают в активную политику. Губернатор Юрченко и чиновник Шилохвостов могут смело записать себе в контрактив еще сто пятьдесят – или сколько их там – несогласных, которые еще вчера были «аполитичной интеллигенцией». Вообще говоря, перед выборами в Госдуму подобное решение можно считать безумием, тем более что правящая партия выступает обычно в роли матушки-заступницы всех-всех. Но это если бы выборы были по-настоящему. А настоящим в этой истории был, похоже, только кинотеатр «Синема».

Понятие «элитарность» в провинции приравнивается к понятию извращенности. «Элитарности» противопоставляются «народ» и «искусство для народа

По сути, «Синема» был Домом кино, с которыми по всей России происходит то же, что когда-то и с московским. В каждой областной столице был такой Дом – как правило, в центре города; там показывали или рассказывали то, что не приносило дохода, но имело некую символическую ценность или было пространством эксперимента. Где-то эти Дома переоборудовали под мультиплексы, где-то – под салоны мебели, где-то они сами загнулись, а где-то случайно удержались. В отношении этих Домов удивительно совпадают экономические интересы правящей элиты и ее эстетическая предубежденность. Конечно, не «порнография» их пугает, а то, что люди нашли какой-то собственный, сложный кайф, не предусмотренный программой «двадцать-двадцать».

Все громкие конфликты в провинции между властью и культурой можно символически свести к проблеме Дома. Зимы у нас долгие; людям нужно где-то общаться, видеться с подобными. Когда это сопровождается просмотром фильмов или лекциями, образуется некая сложная Атмосфера. Истории с Нижегородским ТЮЗом, с кукольным театром на Сахалине, с запрещением пьес или выставок – все они, в сущности, о том, что интеллигенции хотелось бы обрести Россию если не в качестве Дома, то хотя бы Домика. В котором все можно было бы устроить по-своему. Но этого как раз и нельзя.

Гигантская Нефтяная Скважина вполне могла бы пойти на этот компромисс, поделиться этим Домиком, тем более что ничем другим она делиться не намерена. Это было бы даже логично для патерналистского государства, каким Россия, судя по всему, и хочет оставаться. Домик был бы символической компенсацией – взамен интеллигентской неустроенности, безденежья, потери смыслов и ориентиров. Кажется, это называется «социальная политика, направленная на снижение уровня агрессии в обществе»: а кто сказал, что интеллигенция не нуждается в снижении агрессии?.. Вместо этого власть предпочитает забрать Домик, сопроводив ждановской формулировкой – обвинениями в эстетической однобокости и «элитарности» (нижегородский ТЮЗ обвиняли в том же самом). «Фильмы приобрели отчасти элитарную направленность», – с тревогой пишет господин Шилохвостов в своем докладе. Понятие «элитарность» в провинции приравнивается к понятию извращенности. «Элитарности» противопоставляются «народ» и «искусство для народа»: американская комедь и российские патриотические боевики.

Между тем оперировать понятиями «народ», «народная культура» в социологическом смысле грубо и непродуктивно. Нет уже никакого «народа»: есть множество микросоциумов, которые взаимодействуют между собой, постоянно трансформируясь и обмениваясь участниками; каждый является потенциальным членом каждой группы – это легко увидеть на примере социальных сетей. А любое сообщество принимает ту эстетическую форму, которая считается наиболее модной, выгодной, востребованной и т.д. Условным «интеллектуалом» в новых условиях может стать каждый – если захочет. Основной проект прошлой, третьей Московской биеннале современного искусства посетило более 40 000 человек, а в целом все мероприятие – около 300 тысяч. Если бы экспонаты биеннале оценивал господин Шилохвостов, почти каждому из них грозило обвинение в извращенности – я уже молчу про элитарность.

Сама власть навязывает примитивное понятие «народ», формируя человеческие потоки и психологические установки так, как удобно ей: а ей удобно, безусловно, чтобы народ ходил в супермаркеты и мультиплексы, покупая попкорн и жуя то, что предлагают на экранах. Для души предусмотрены церкви и местные театры драмы и комедии, где в свободное от искусства время проводят съезды победителей. «Народ» в идеале должен быть послушен и приносить доходец. А народ все норовит ускользнуть и устроить что-то свое, непредусмотренное.

Есть еще один момент: эти Дома в каком-то смысле есть последний оплот государства. Удивительно, как много среди деятелей культуры 30–35 лет стало людей с анархистскими взглядами. Казалось бы, они, помнящие еще совок, должны были воспринимать капитализм как подарок судьбы. Но они даже оппозицию считают частью устаревшей государственной структуры – этого Левиафана, в существовании которого не видят никакого смысла. Одна из функций государства, которая должна была бы оправдывать его существование в их глазах, – защита высших образцов культуры от применения к ним критериев «выгоды». Сегодня государство мало того, что не защищает эти образцы, так оно еще и забирает все Домики. То есть оформляет развод с интеллигентными гражданами юридически. Пока-пока – как принято говорить в таких случаях.