Андрей Реут: Нобелевская премия по лжеэкономике

Волга впадает в Каспийское море. Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Эти истины столь же достойны вручения Нобелевской премии по экономике, сколь и то, что открыли новые лауреаты. И не только новые.

Любой российский деревенский мыслитель, глотнув стеклоочистителя, без труда сформулирует вам десяток подобных идей, достойных Нобелевской премии

Возможно, не зря дедушка Нобель не хотел ничего вручать за экономику. Это уже после него придумали такую премию. Когда двое физиков открыли новый материал, тут все понятно. Графен он и есть графен. Пощупать нельзя, но по крайней мере можно нарисовать. Увидеть. Когда дают премию по экономике, ничего не понятно. Длинные расплывчатые формулировки по поводу заслуг авторов и их открытий, недоступных простому смертному. Но я попробую объяснить.

Итак, Питер Даймонд доказал, что люди чаще покупают товары в больших магазинах, чем в маленьких. Потому что большие магазины легче найти. Потому что не надо тратить время и деньги на поиск маленьких магазинчиков с аналогичными товарами. Соответственно, в большом магазине мы, бывает, и переплачиваем, потому что неохота никуда больше ехать. Последнее назвали «парадокс Даймонда».

Конечно, в оригинале все это изложено совершенно другим языком. В наиболее мягкой форме, допустим, так: цена монополиста может оказаться лучшей ценой, если нет времени и ресурсов для поиска другого поставщика. Но это неважно. Суть идеи проста и очевидна.

#{image=447416}Еще двое лауреатов, Дейл Мортенсен и Кристофер Писсаридес, развили гениальное открытие Даймонда и перенесли его на рынок труда. Их прорыв в науке можно сформулировать так: безработные не всегда могут найти работу, даже если в стране есть вполне подходящие для них вакантные места. Возможно, у них нет денег на поиски работы. Или им просто неохота ходить на собеседования. Потому что далеко ходить.

Любой российский деревенский мыслитель, глотнув стеклоочистителя, без труда сформулирует вам десяток подобных идей, достойных Нобелевской премии. Но он ее не получит. Почему? Понятное дело, рожей не вышел. Не из тусовки он. А если серьезно, то премию дают вовсе не за открытие, а за многолетнее участие в научной работе. Неважно, какой, главное – публиковаться и тусоваться. Еще хорошо работать на госорганы США. Мортенсен, например, долго возглавлял Общество экономической динамики, что-то вроде нашего Центра стратегических разработок, который генерирует идеи и пишет доклады для правительства.

Вдобавок к преклонному возрасту и заслугам перед Америкой нобелевский лауреат по экономике должен соответствовать моде. Вот, сейчас кризис прошел, все озабочены безработицей. И пожалуйста: нашли троих специалистов по рынку труда. Нет, они правда заслуженные люди, много учебников написали, но... ничего не открыли.

#{image=447429}Лет пять назад, когда в моде была борьба с терроризмом и за мир во всем мире, премию получили авторы «теории игр» 84-летний Томас Шеллинг и 75-летний Роберт Ауманн. Естественно, американцы. Теория такая: на свете правды нет, так что не надо за нее бороться. Все идеи имеют право на существование и главное не то, истинны ли они, а то, как они работают на практике. Ну прямо как христианство и ислам. Шеллинг вообще просто придумывал способы разрешения всяких конфликтов, включая случаи захвата заложников. Вот такая экономика: ребята, давайте жить дружно.

Впрочем, открытия в области экономики все же случаются. Нобелевку за них дают крайне неохотно. Обычно очень долго с этим тянут. Лет пятьдесят. Хорошо, если здоровье у лауреата хорошее.

Самый комичный пример – Рональд Коуз, которого облагодетельствовали в 1991 году. Его наградили за работу, опубликованную... в 1937 году. Тогда ему было всего 27 лет. И еще 54 года ученому понадобилось, чтобы доказать, что он не верблюд. То есть как следует затусоваться. В той своей статье «Природа фирмы» Коуз действительно опередил время. Только потом до ученых всего мира дошло, как велик его неоинституционализм.

#{image=447424}Если вкратце, идея у институционалистов такая: экономика может нормально работать, только если в ней есть сложившиеся за многие годы институты: от банков и заводов до магазинчиков и прачечных. Когда я привык покупать хлеб в одной и той же булочной – это тоже институт. Так вот, если взять и за один день изменить всю структуру экономики, то она будет парализована, пока эти самые институты снова не сформируются. А занимает это, повторюсь, долгие годы. Ничего вам это не напоминает? Россию образца 1990-х? Когда наши экономисты просто взяли и скопировали американскую модель банков, бирж и прочего, а потом удивились: почему же ничего не работает? Почитали бы институционалистов, поняли бы. Китайцы вот, видимо, читали, поэтому и трансформируют экономику очень медленно и постепенно. Чтобы институты успели сформироваться.

Коуз, впрочем, автор еще одной идеи, которую, кстати, всего лишь развили лауреаты этого года Даймонд, Мортенсен и Писсаридес. Он объяснил, почему развитие экономики зависит от инфраструктуры: начиная от дорог и портов и заканчивая газетами и телеграфом. Инфраструктура снижает издержки не только на перевозки, но и на поиск партнеров по бизнесу. Чем ниже эти транзакционные издержки, тем лучше экономике. Соответственно, государство должно создавать такую инфраструктуру. Бум Интернета, кстати, вполне укладывается в эту теорию, потому что он феноменально снижает издержки при поиске товаров и услуг.

Так что гениальные идеи нынешних лауреатов лишь показывают, что государство должно облегчать людям поиск работы, то есть тоже создавать инфраструктуру. Хорошо развили мысли 27-летнего ученого-хулигана Коуза, которому сейчас 99, и дай ему бог здоровья.