Михаил Бударагин: Учиться б рад…

К сожалению, никто ничего другого и не ожидал.

Претензии Медведева, высказанные им на заседании попечительских советов Сибирского и Южного федеральных университетов, предельно просты: хватит штамповать невесть кого, заниматься не пойми чем, постоянно просить деньги и называть все это «высшим образованием».

Количество якобы экономистов и юристов, выходящих из стен отечественных ВУЗов, давно стало притчей во языцех. Но дело не только в количестве. Предприятия и организации вопиют: вменяемых экономистов и юристов днем с огнем не сыскать. Не так давно автору этих строк жаловался один средней руки бизнесмен: «Ну, они же вообще ничего не умеют, не понимают и не хотят понимать. Я им за что должен платить, за корочки, что ли?» Корочки давно уже ничего – за крайне редким исключением – не стоят, а юристы с экономистами стройными рядами выходят зачем-то из стен высших учебных заведений на большую дорогу. А ведь есть еще «менеджеры», например, или, скажем, «управляющие персоналом», с ними-то что делать?

О чем думают сами вчерашние выпускники, о чем думали их родители, когда выпускники были абитуриентами, о чем думают ректора и Минобр – тайна

О чем думают сами вчерашние выпускники, о чем думали их родители, когда выпускники были абитуриентами, о чем думают ректора и Минобразования – тайна.

Все эти проблемы – и с юристами, и с экономистами, и с ректорами – не вчера появились: образование деградирует стремительно, но постепенно. Девальвация общего уровня всей системы есть неизбежная девальвация малозначительных, на первый взгляд, частностей, как-то: уровень оснащенности, преподавания и обучения. Деградирует и сама среда. Студент, понимающий реальную цену собственному диплому, – плохое подспорье для инновационного прорыва, и здесь Медведева можно понять. Новые университеты, Сибирский и Южный, возможно, будут отличаться от остальных в выгодную сторону, но с остальными-то что делать?

Часть высших образовательных учреждений необходимо просто закрыть безо всяких промедлений. «Диплом менеджера» – далеко не оправдание их унылому существованию. Но уже здесь возникает масса резонных вопросов, первый из которых предельно тривиален: кто именно и на каком основании будет закрывать вузы массово (а в том, что необходима именно массовая «чистка» сомнений нет)? Какой степенью взяткоемкости будет обладать эта система, которая, скорее всего, сможет функционировать только в качестве ведомства при Минобре?

Но и закрытие множества псевдоинститутов ситуацию коренным образом не переломит: оно автоматически увеличит конкурс в остальных ВУЗах, которые, даже если они неплохи в принципе, все равно вынуждены существовать в совершенно «глухой» к внешним раздражителям среде. Оно лишь слегка повысит опущенную сегодня ниже всякого приличия образовательную планку, но для коренного изменения всей образовательной среды даже такого смелого шага будет явно недостаточно.

ВУЗы, чтобы стать центрами инноваций, должны стать субъектами научной и общественной дискуссии, организовать которую по велению высокого начальства – невозможно. Речь в данном случае идет не только об индексе цитирования отечественных публикаций за рубежом (хотя и о нем тоже), но и о том, что образовательные учреждения должны сами по себе быть модными нынче «фабриками мысли», они должны работать как естественный магнит, как неотъемлемая часть инфраструктуры общественной полемики.

ЕГЭ сам по себе – ни плох, ни хорош (фото: ИТАР–ТАСС)

Создание этой инфраструктуры – процесс многотрудный и очень длительный: мановением руки в срок до 2020 года всех дел не переделать. Именно поэтому начинать необходимо с ключевого звена – со средней школы, из которой, если кто-то об этом забыл, люди и приходят в ВУЗ. Никакие университеты не существуют сами по себе: они – всего лишь часть, несомненно, очень важная, но все же – именно часть целого.

Национальный проект «Образование» и введение ЕГЭ не решили двух главных проблем средней школы: преподают там до сих пор, в основном, женщины среднего возраста, и учат они, как умеют: чаще всего, просто «натаскивая». ЕГЭ как раз только упрочил и легитимизировал эту схему: если раньше «натаскивание» было слегка вариативным, то теперь оно уже полностью в своих правах.

Отечественной средней школе как воздух необходим приход плеяды молодых учителей. Этот процесс должен быть не просто массовым: он обязан быть лавинообразным, в противном случае через 10–15 лет учить будет уже вовсе некому.

Кроме того, необходим кардинальный пересмотр вузовских стандартов для педагогических специальностей и сам подход к обучению педагогов. Если кому-то кажется, что в «пед» достаточно набрать по конкурсу «1 человек на место» нежных девушек, которым нечего по жизни делать и обучить их по книгам 60–70-х годов, и плеяда молодых учителей выйдет из волн на брег морской, то лучше закрыть все педагогические специальности вовсе. От образования не убавится: все равно в школы идут работать единицы.

Коренные изменения – и в этом, наверное, и должен заключаться смысл перехода к инновациям – всегда начинаются не с самого простого, а с системных изменений, с трансформации подходов и базовых положений системы.

Ситуация, когда в учителя идут те, кому больше некуда податься, – не просто ненормальна сама по себе. Без ее изменения все остальные реформы так и останутся косметическим ремонтом проседающего строения. Самый явный пример этого – все тот же ЕГЭ, на который возлагали несообразные действительному уровню изменений надежды. ЕГЭ теперь – норма, и что же, отечественное образование стало ощутимо лучше, выпускники школ действительно готовы учиться в ВУЗах, а работодатели с распростертыми объятьями принимают квалифицированные кадры? Что-то не слишком заметно.

ЕГЭ сам по себе – ни плох, ни хорош, но вводить его, чтобы сотням тысяч оболтусов было легче «поступать на экономику», которую они все равно никогда не освоят – не слишком ли много телодвижений ради столь скромных результатов? «Высокие показатели ЕГЭ» и «поступаемость», которыми обычно хвастаются школы, могут убедить разве что представителей роно: если эти «баллы» – результат натаскивания, а поступаемость – следствие постоянно снижающейся планки высших учебных заведений, вся выдаваемая за успехи красивая отчетность – филькина грамота.

Начинать же необходимо с самого очевидного: нужно, наконец, вполне открыто и на самом высоком уровне, признать то, что давно не является ни для кого секретом: никуда не годятся не только большинство нынешних институтов, но и львиная доля средних школ. И вся работа по модернизации образовательной системы должна начинаться там, где высшая школа и средняя пересекаются наиболее тесно: в педагогических вузах. Именно они – «точка сборки» всей системы, которая находится в столь удручающем состоянии, что ее спасение – дело несоизмеримо более важное, чем добрая сотня других.