Андрей Архангельский: Не читал и осуждаю

– …Его зовут Питер Джеймс! Друг Аль Пачино, продается на Западе миллионными тиражами! Детективы, но интеллектуальные! Хорошим языком написаны! Еще он был сопродюсером фильма «Венецианский купец», – то есть перечислены массовые зацепки, а теперь мы плавно переходим к зацепкам интеллектуальным: – Он описывает… насколько тонки границы между наследственностью и собственной волей… Ммм… Это детектив – и в то же время психоанализ… Патологии переходят по наследству от родителей…

– Тань, давай я тебе правду скажу: ведь это всё – не литература… Литература – это то, что меняет человека. То есть прочел – и что-то в тебе повернулось… И всё. Другой человек. А остальное – не литература…

Есть литература художественная, которая меняет человека. А есть литература, которая дает информацию! Но это – тоже литература, качественная литература!

– Андрей, согласна, есть литература художественная, которая меняет человека. А есть литература, которая дает информацию! Но это – тоже литература, качественная литература!..

– Таня, весь мир сегодня только и делает, что дает тебе информацию, в которой ты не нуждаешься! Весь Интернет завален информацией! Всё живое стремится тебя проинформировать! Некуда уже деваться от информации! Литература существует не затем, чтобы давать информацию! Кафка – это информация? Джойс – это качественная литература? Слово «качественная литература» придумали именно чтобы бездарность, никаковость продавать! Ну, Тань, ну туфта же этот твой Питер Джеймс!

– Но ты же не читал!

И всё. Дальше, как само собой разумеющееся: как ты можешь осуждать! Ты прочти, а потом выноси свое суждение. Давай я тебе пришлю, чтобы ты почитал, составил свое мнение, и тогда будешь говорить – хорошо это или плохо…

Темные силы используют белые схемы: это давно известно.

Темные силы берут на вооружение аргументы Света. Один из самых распространенных: «Не смейте судить о произведении современного искусства, не читая, не видя, не слыша его».

И все они – прости, Господи – все те, чьи деды топтали Пастернака, они сейчас используют для собственной защиты, как антитезис – эту знаменитую фразу экскаваторщика Ф. Васильцева. Коварная подмена: тогда рабочий «осуждал не читая» уникальное, сложное, многослойное художественное произведение, а нас обвиняют в неконструктивности критики, если мы заочно осуждаем надпись на заборе.

Нужно ли перечитать все фразы на заборе, чтобы оценить их художественную ценность? Нужно ли перепробовать все яблоки, чтобы узнать их вкус?

Это – верх цинизма, но когда говоришь: «Вся ваша донцово-устиновско-гендерно-рублевская-смешным-и-легким-языком-написанная-проза – дрянь, новый соцреализм, фабрика по убийству вкуса», – оппоненты вспыхивают: «Да как вы смеете? А вы читали?..»

«А вы смотрели?..»

«А вы слушали?..»

И вправду: интеллигентного человека в такой момент посещает чувство вины: а может, они и правы? Может, и вправду, я не читал – а осуждаю? Стыдно.

Не стыдно, ребята.

Этот текст должен лишить вас ложного стыда.

Не стыдно не читать фигни. Не смотреть. Не слушать.

Это соблазнение количеством и новизной – «всё прочесть, всюду поспеть, сходить, всё увидеть» – оно вполне в духе времени: занять, забить всё время человека, чтобы позабыть о собственной пустоте.

Для тех же, кто хочет смыслов, сегодня важнее другое умение – не читать, не видеть, не загружать себя пустотой, лишней информацией.

Сегодня важнее умение не столько потреблять информацию, сколько игнорировать ее.

Умение не собирать, а отбирать.

Умение опознавать чушь по первым буквам, строчкам, звукам – как пустого человека мы опознаем по первой фразе.

Старая схема («прочти, посмотри, послушай – и тогда имей свое суждение») точно так же, как и лживая формула «в каждом человеке можно найти глубину», сегодня не работает.

Во-первых, масса написанного (снятого и выставляемого) вообще не нуждается в осмыслении. Логика «узнай как можно больше нового», хоть и с трудом, была еще применима к доинформационной эпохе. Во времена количественного роста информации эта логика есть путь к гибели.

Способности человеческой памяти не безграничны: в мире накоплено такое количество пустоты в виде книг, фильмов и спектаклей, что надо как-то умудряться понимать не читая, не смотря, не слушая.

Потому сегодня важнейшей задачей становится именно умение мгновенно распознавать ценность навязываемого интеллектуального продукта.

Каждый день на нашем пути рассыпано множество интеллектуальных уловок, обманок, подделок, которые с разной степенью достоверности притворяются смыслом, талантом, глубиной. Всякое наше минимальное погружение в культуру пустоты – это уже ее победа. Всякое распознавание этих обманок и уловок – наша победа над миром бессмыслия.

Но как?

Как мгновенно распознать ценность интеллектуального товара?

Это самое интересное.

У каждого – свой способ. Обобщать бессмысленно.

Решил спросить у сестры моей, Анны – она филолог по образованию, – как работает ее интуиция при выборе книги?

Она обещала подумать дня два.

Ответ меня поразил.

Умение опознавать чушь по первым буквам, строчкам, звукам – как пустого человека мы опознаем по первой фразе (фото: sxc.hu)

Сестра сказала, что когда она листает незнакомую художественную книгу в магазине, она, как правило, вспоминает новеллу из сорокинского «Пира», где происходит такой карнавал с использованием расхожих культурных клише и штампов – каравай, танец с саблями, водка, медведи, ансамбль «Березка», хор Александрова, над которыми Сорокин зло смеется.

– Ну да, – сказал я. – Понятно. То есть твое художественное чутье использует Сорокина как индикатор при выборе литературы – проверяя ее на не-дутость, не-туфтовость, на наличие клише, что ли… Грубо говоря, ты всякий раз мысленно прикидываешь, как бы Сорокин обошелся с этим текстом? Разрушил бы? Высмеял? И ценность литературы сразу становится ясна. Получается такая… реакция Сорокина. Только я, например, в таких случаях обращаюсь за помощью к сорокинской «Норме», а не к «Пиру». Но все равно. Да здравствует деконструкция. Великая вещь.

Чтобы мгновенно распознать ценность текста, не читая его целиком, нужно научиться его деконструировать.

При помощи ли Сорокина, или кого другого – неважно. Уже 10 лет назад московский концептуализм (Пригов, Рубинштейн, Сорокин, пр.) ругали, и справедливо: за то, что он монополизировал право на актуальность высказывания, высмеял сам принцип литературности, саму художественность литературы, так сказать – изгнав из нее наивность и серьезность по отношению к чему бы то ни было.

Но в практическом смысле – чтобы сохранять свой вкус в гомерическом холодке – концептуализм оставил нам универсальный инструментарий. Для оценки любой литературы – на наличие в ней Дара, неповторимости.

За 20 лет до наступления всеобщего книжного засоса концептуализм, получается, предложил нам схему мгновенного распознавания подлинности, ценности литературы. Именно благодаря концептуализму – нам необязательно читать всё.

Спасибо и самой книжной индустрии: она, формализовавшись, облегчает нам задачу: сама же чаще всего и предлагает читателю воспринимать ее как часть концепта, чего-то узнаваемого, уже знакомого.

Реакция Сорокина универсально применима ко всем сферам жизни.

Деконструируй! Деконструируй!

Ценность любого телесообщения, например, распознается по ключевым словам в речи ведущего. (Впрочем, наши информационно-аналитические программы – это вообще какое-то видеоприложение к рассказам Сорокина.) Как только появляется на экране ведущий программы «Время» или этот, который «судите сами», – я начинаю хохотать не переставая. Если бы не реклама, я бы, наверное, умер от смеха. Я получаю заряд оптимизма на целую неделю.

Прелесть телевизора в его предсказуемости – содержание и ценность программ можно определить за секунду. И потом хохотать над тем, как точно воспроизводится узнанная тобой схема. Как и что будет сказано, ты знаешь заранее – даже интонации. «Наших так называемых борцов за демократию» – брови телеведущего поползут вверх… «Нацпроекты приносят реальную, практическую пользу» – акцент на слове «реальную», в голосе – государственная сладость…

Количество сэкономленной энергии (которая требовалась мне для умственной работы) выходит наружу в виде смеха – при встрече с уже знакомым. Зигмунд Фрейд, «О происхождении комического».

Ну и еще, конечно – сколько времени экономится. Тоже радость.