Игорь Манцов: Записки неловкого человека

«Выгул собак запрещен. Штраф 1500 рублей».

Знаете, почему упал? Расстроился. Знаете, почему расстроился? Правильно, считал все подтексты.

Допустим, верховная власть говорит о приоритете закона. На местах стараются соответствовать: вывешивают крупные правильные слова, угрожающую цифирь. Вместе с тем дураку (например, мне) ясно, что никто никого штрафовать не будет.

И действительно, едва наступили теплые апрельские деньки, собачников в парке стало больше, чем когда бы то ни было. Милиция, кстати, тоже в количестве, ну и что?!

Или снимайте объявление, или штрафуйте. Новая Россия – это же так просто

По мне, вышеприведенное объявление – плевок, лучше бы не вешали. Впрочем, у сего объявления есть тайный смысл. Вальяжные собачник с собачницей – своего рода символ благосостояния (не лезьте, не спорьте, мне вон даже черепашку кормить нечем!). Опубликованная угроза, которая ни за что не будет выполнена, – это не что иное, как знак, сигнал.

При советской власти было такое понятие «смычка города и деревни». Теперь же у нас закономерная смычка власти с «успешными». Успешным гарантируется режим особого благоприятствования. Это понимают и сами успешные, спускающие своих тупых страшных монстров с поводков, и незаметные, как ниндзя, физкультурники вроде меня. Таким образом, до поры до времени обеспечивается общественный консенсус.

В успешных веруют. Сейчас модно говорить, что народ-то безнадежен, но зато есть где-то в заповедных зонах люди иного закала, и вот они-то…

И уже совсем скоро…

Нисколько не сомневаюсь в том, что избранному президенту России Дмитрию Медведеву по нраву группа «Дип Перпл». Честно говоря, я тоже неравнодушен и примерно раз в полгода завожу что-нибудь из «Дип Перпл» и, может быть, даже из «Рэйнбоу».

Однако никто не разубедит меня в том, что в процессе избирательной кампании вкус Медведева был всего лишь остроумно использован матерыми политтехнологами. Внезапная легитимизация бренда «Дип Перпл» – это послание некоей целевой группе, на которую власти, судя по всему, намерены делать ставку в намеченном походе за инновационными ценностями. Что же это за группа, что это за люди и нужны ли этим людям пресловутые инновации? Разберемся.

Во второй половине 70-х именно посредством «Дип Перпл» маркировали себя дети позднесоветских «успешных». Почему изо всего многообразия рок-н-ролльных команд именно этот коллектив пришелся впору и самим успешным, и деткам успешных, с которыми я волею судеб пересекался, само по себе интересно, но непосредственно к нашей теме не относится.

В первый раз эзотерическое заклинание «Дип Перпл» произнес пухлый мальчик Витек, с которым мы периодически общались во дворе. Его мать работала в городском суде, периодически ездила за границу. Однажды, году эдак в 75-м, Витек показал привезенный матерью из-за бугра кассетный магнитофон «Сони»: «Вот!!!»

«А чего слушаете? – поинтересовался я, имея в виду маршрут хронологически последнего вояжа. – Карела Гота или, хе-хе, Хелену Вондрачкову?» Витек смертельно обиделся: «К сожалению, мама привезла всего одну кассету, но именно поэтому мы записали на нее любимого Дипа Перпла!»

Послушать, кстати, так и не дал, зажилил. Пленка, говорит, от частого употребления вытирается, обойдешься.

Но зато в мой школьный класс внезапно понабилось мальчишек из ближайшей расформированной школы. У этих родители были директорами гастрономов, завсекциями универмагов. Заклинание «Дип Перпл» служило тогда опознавательным знаком. Причастность к этой музычке маркировала тебя как ловкача, непричастность – как морального урода. В эпоху Горбачева и в начале 90-х магазины с секциями, то бишь материальный капитал вкупе с капиталом символическим, успешно передавались по наследству…

Так вот, кто-то убедил нашу власть, которая, не сомневаюсь, хочет стране буржуазного добра, что именно выходцы из этой страты являются надеждой и опорой, что они с пеленок привержены не только ценностям накопления, но еще и принципу развития. Так ли это?

Сейчас явно начался новый этап яростного высмеивания советского наследия. Хочу, однако, заметить, что вал теперешней кино- телепродукции – калька не только со старых западных образцов, но в гораздо большей степени калька с отечественных образцов 30-х годов прошлого столетия. Одинаково смешно!

Идет учеба, ученики пялятся в экраны. Но если в 1930-е вчерашним крестьянам с экранов преподносились элементарные ценности городской цивилизации и городского же общежития, то теперь учат так называемой галантной жизни до и после офиса. Принцип подачи материала тот же самый.

Результаты подобной инъекции будут, думаю, сопоставимы с результатами обучения советского периода. Образность высосана из пальца. «Менеджеры» – пробирочные гомункулусы. К тому же какие-нибудь «Трактористы» или «Летчики» был сделаны не в пример талантливее нынешних образцов для подражания.

В магазине «Скрепка» две эффектные длинноногие девушки закупают разного рода канцелярские принадлежности, полагаю, для офиса. Выхожу на улицу вслед за ними. Пока одна закидывает покупки в богатое авто, другая общается по телефону то ли с мужем, а то ли с бойфрендом. Судя по всему, обсуждают предстоящий вечером культурный досуг. Девушка раздраженно морщится: «Полет над гнездом кукушки»? Ну давай, ну хорошо. (Упавшим голосом.) Но я же смотрела его 150 раз!»

Заклинание «Дип Перпл» служило тогда опознавательным знаком (фото: music.biker.ru)

Прическа, чулочки, высокий каблук, все такое. Бойфренд, автомобиль, средний класс. Непонятно одно – куда плыть дальше. Зачем плыть – непонятно тоже. Бойфренду, а может, уже мужу нравятся «Дип Перпл» и «Полет над гнездом кукушки». Девушку он, наверное, поменяет, а эти образчики, что называется, впечатались.

Вот вам яростный поборник буржуазных ценностей, по существу, наш единственный успешный кинопродюсер Сергей Сельянов. В интервью газете «Время новостей» от 24 марта сего года разочарованно выдыхает: «Через кино проще и сильнее можно высказаться. Другое дело, что в России это особенно никому не нужно. Как в 2000 году было 50 тыс. потребителей арткино, так и осталось. Я-то надеялся, что со временем глаз разовьется и количество зрителей, способных получать удовольствие от высокохудожественных произведений, увеличится. Не вышло, ошибся...»

Долгожданное признание! Сейчас объясню почему.

Дело в том, что я немного, совсем немного знал Сергея Михайловича еще по Туле. Когда-то он здесь учился, руководил любительской киностудией. Году, кажется, в 90-м, будучи не продюсером, но режиссером, поставил на «Ленфильме» любопытную по тем временам картину «Духов день», где в главной роли выступил Юрий Шевчук.

С прокатом в стране было плохо, решили поэтому устроить специальный показ в нашем политехническом институте. Сельянов привез пленку, выступил и… обиделся. Дело в том, что, несмотря на все мои усилия, несмотря на серьезную рекламную кампанию, людей пришло до смешного мало – человек примерно 80. Или 100.

После сеанса дружески выпивали. Сельянов, который вместе с передовой общественностью переживал в Ленинграде перестроечную эйфорию, бросил мне мягкий упрек, дескать, плохо, парень, работаешь! Дескать, именно по этой причине не собрались благодарные зрители, а в киностудии политехнического института, которой Манцов по инерции продолжал руководить, нет ни должного количества энтузиастов, ни творческих идей…

Объяснить ему, что здесь, в провинциальном городке, все намертво стало, что никому ничего уже не нужно, что тут давно не пахнет ни энтузиастами, ни идеями, ни перспективами, было решительно невозможно. Столичная интеллигенция тогда, столичная власть теперь придумывают себе образ страны, наблюдая ближайший круг, где все действительно кипит, рычит, движется.

Так вот, теперешнее признание Сельянова весьма симптоматично. Я с большим уважением отношусь к этому человеку, который обладает и художественным чутьем, и коммерческой жилкой. Его признание втройне ценно: «глаз» у масс так и не развился; как было 50 тысяч пытливых персонажей на страну, так и осталось. Однако, повторюсь, мне эта печальная истина открылась еще в 1990-м.

Сельянов, и я уже писал об этом в газете ВЗГЛЯД, подобно ряду своих талантливых сверстников из других областей жизнедеятельности, успел проскочить в узкую щель, которая образовалась в середине 80-х, но очень скоро захлопнулась. После этого никакой свежей крови уже не поступало. Если брать теперешнюю киноиндустрию с телевидением, легко заметить, что производство сводится там к некритическому заимствованию устаревших западных идей.

Но даже студия гиперчуткого Сельянова испытывает перебои с образностью. Десять лет назад мне казалось, что из «Таксиста» Шредера – Скорсезе талантливый Алексей Балабанов перетащил в своего «Брата» все, что только мог унести. Однако в прошлом году другой талантливый парень, Алексей Мизгирев, сделал у Сельянова выразительную картину «Кремень», где процесс разграбления старинной, весьма и весьма старинной американской киноленты был продолжен…

Алексей Герман показал журналистам черновую сборку своей новой работы по роману Стругацких «Трудно быть богом». Довелось прочитать такую реплику журналиста: дескать, в будущем году Каннский фестиваль будет счастлив (так!) заполучить в свой конкурс этот шедевр.

С уважением, хотя и без особого восторга оценивая творчество Германа, вспоминаю историю «Хрусталева». Канн взял эту картину, однако, мягко говоря, не оценил. Здесь, в России, начался тогда ложнопатриотический психоз. Кричали, писали, что Запад ничего в загадочной русской душе не понимает и что тут явное злоумышление, подстава.

Предположить, что Запад стремительно движется вперед, что у него сегодня иные приоритеты, нежели позавчера или даже вчера, наши архаичные писатели-мыслители не способны. Предположить, что подробная поэтика Алексея Юрьевича там попросту неактуальна (допустим), никто так и не решился.

Сегодня пишут, что новый фильм Германа – это соревнование с «Рублевым» Тарковского и что особенно удались детали: пуговицы, конские сбруи, фактурная мелочевка. Искренне (так!!!) желая большому художнику и красивому человеку Алексею Герману художественного качества вкупе с фестивальными успехами, хочу заметить сочувствующим критикам: пуговицы со сбруями никого на Западе давно не интересуют. Пока некоторые местные жевали, извиняюсь, сопли, переваривая открытия позапрошлых веков, в западной культуре прошла тысяча световых лет!

Соревноваться с Тарковским, который давно умер, давно не работает, – тем более странно.

Кадр из фильма «Таксист» (фото: thisdistractedglobe.com)

Комплименты сигнализируют нам не столько о фильме Германа, сколько о приоритетах мыслящей общественности. На мой вкус, общественность заказывает что-то не то.

…В Интернете обнародовали страшную историю. В провинциальном российском городе от рака умирал ребеночек, и по идее детский онколог должен был для облегчения страданий выписать ребеночку наркотики. Но в городе не было детского онколога, взрослый же онколог выписать не решался; родители рвали на себе волосы, не знали, что делать.

Так вот, в «Живом журнале» довелось встретить пользователей, которые были возмущены не столько бюрократической волокитой, сколько неспособностью родителей самостоятельно найти наркотики: «через знакомых», «на улице», «у барыг». Благородная слюна так и брызгает! Родители, получается, «неловкие». Значит, сами во всем и виноваты.

Очень похоже, кстати, на аргументы тех нынешних мыслителей, которые ставят именно на «ловких» россиян, одна лишь частная инициатива которых будто бы обрекает страну на инновационный прорыв.

Люди «попроще» возражают: «Но родители не наркоманы. Они не знали, куда идти. И я не знаю никаких барыг».

Эти, которые ловкие: «Ну, барыгу найти несложно, было бы желание. Банально спросить у знакомых – наверняка хоть кто-нибудь в курсе».

Люди «попроще», резюмируя: «У нормальных людей НЕТ «знакомых», которые могли бы помочь с герычем». В смысле с героином.

История, жуткая во всех отношениях. Страдания ребенка и родителей не обсуждаем, тут все понятно. Но столь же страшна самонадеянность ловких юзеров, проецирующих свой специфический опыт на все население, более того, объявляющих этот опыт и этот стиль поведения единственно приемлемыми.

Здоровое общество характеризуется как раз тем, что социальный шанс получает и тот, кто ловок в ситуациях экстремального обмена, и тот, кто способен созидать в режиме «негромкая повседневность». На излете перестройки власть стала концентрироваться в руках тех, кто удачно обменивает, благо было что обменивать, перераспределять. С годами ситуация усугубилась. Вон даже невозмутимый Сельянов уперся в стену, застонал.

Однако, едва «Таксист» будет выпотрошен, едва лицензии на все более-менее удачные западные ток-шоу и сериалы будут куплены, едва склонная к живой жизни девушка из офиса, отсматривая «Полет над гнездом…» в 151-й раз, от тоски блеванет на колени ловкому, но слишком постоянному в своих художественных привязанностях бойфренду, – вопрос о так называемых инновациях встанет во весь рост.

Или снимайте объявление, или штрафуйте. Новая Россия – это же так просто.