Игорь Манцов: Мальчик стричься не желает

…медленный провинциальный Манцов невзначай попадает на телетрансляцию старинной картины тех же самых Коэнов «Человек, которого не было», наконец-то восполняет пробел.

Разочаровавшись в демократических идеалах, наша передовая общественность ищет что-нибудь более основательное

Два базовых элемента, два ключа. Во-первых, главный герой – парикмахер. Во-вторых, события развиваются под фортепианного Бетховена. Коэны у нас недопоняты.

Однако же, не фильмом единым. Добрый друг телевизор предъявляет расейское коллективное бессознательное. Разочаровавшись в демократических идеалах, наша передовая общественность ищет что-нибудь более основательное. В передаче Виктора Ерофеева «Апокриф» обсуждали, имеет ли хоть какой-нибудь смысл так называемое равенство. И – намекнули, что с некоторых пор не имеет.

Через день, уже в передаче Михаила Швыдкого «Культурная революция», зрителя убеждали в том, что разнообразные человеческие таланты, скорее всего, наследуются. Бесталанность, соответственно, тоже передается посредством красных кровяных телец.

Очевидный вывод: кому-то очень хочется легализовать сословный порядок. Кто-то сильно нуждается, и заказ уже есть. Обе передачи ненавязчиво указывают малоуспешному провинциальному мне на закономерность моего социального поражения.

Ладушки, перетерпим.

На государственном канале «Россия» обсуждают новую кинокартину «Мы из будущего», и наряду со взрослыми в обсуждении участвует эстрадник по имени Тимати. Выясняют, возможен ли сегодня патриотизм. Темнокожий паренек Тимати аттестует себя если не патриотом, то как минимум защитником национальных культурных ценностей, но внезапно берется рассуждать на тему «татаро-монголы безнадежно перепортили русских баб». Говорит он, понятное дело, более округло, но проницательный я считываю его речь о неизбежности кровосмешения именно так.

Похоже, рожденный от смешанного брака Тимати хотел сказать, что давно сложилась новая историческая общность – российский народ? На этот счет существуют слишком разные мнения. «Чистых русских нет! Откуда возьмутся чистые русские после татаро-монгольского нашествия?!» – внезапная безапелляционность эстрадника удивляет, но я сейчас не в защиту национализма, я про индивидуальное.

Тимати тоже пытается утвердить комфортный социальный порядок за мой счет. Я, например, негромко осознаю себя русским, причем русским чистым, беспримесным. А что тут, собственно, такого? Надо же мне хоть кем-нибудь себя осознавать. Званий нет, орденов нет, системной работы нет тоже. Своим национальным самосознанием не бравирую, однако едва Тимати ставит под сомнение мою национальную идентичность, закономерно ощущаю наезд.

Судите сами. Ты – мирный русский по паспорту и в душе, с плакатами не маршируешь, никого не задеваешь, культивируя «любовь к отеческим гробам», с регулярностью навещаешь могилы предков. Внезапно на государственном телеканале появляется резкий молодой человек, чтобы не сказать попсовик-затейник, и начинает публичную пропаганду не в твою пользу. Бурдье сказал бы: бандитский захват чужого символического капитала.

Запомним, но снова перетерпим.

Вот, однако, достойный человек прямо противоположной ориентации – Валерий Соловей. В своей новой книге «Кровь и почва русской истории» (М., 2008) публицист, которого я давно и с любопытством отслеживаю, аргументированно говорит о том, что этносы ни в коем случае не смешиваются и что поэтому никакого влияния на чистоту русской крови ни татары, ни монголы не оказали.

Ага! – поначалу говорю себе я. Относительно научной достоверности спорить не готов, но на мой скромный символический капитал такая концепция не посягает, уже хорошо.

Однако в своем биологизме Валерий Дмитриевич последователен, поэтому совсем скоро он совпадает с участниками вышеупомянутых провокационных телепередач: «Неоднократно подтверждалась сильная корреляция расовой принадлежности и интеллектуального коэффициента (IQ)… У европеоидов он в среднем равен 100; у народов Восточной Азии варьируется от 101 до 111… По уверениям американских генетиков, авторов одной из наиболее громких научных публикаций 2005 года, евреи именно генетически умнее всех остальных народов» (с. 57).

Биологизм весьма расположенных к русскому народу историков, вроде упомянутого в прошлой колонке Бориса Миронова или же Валерия Соловья*, только на первый взгляд комплиментарен по отношению к маленькому человеку вроде Манцова. Хотели-то, наверное, как лучше, но получилось-то как всегда: сиди себе, Манцов, и не рыпайся. До уровня европейца мне, получается, не хватает 5–6 см роста, до уровня китайца – 11 единиц IQ. Ну, а еврейский интеллект, видимо, принципиально непостижим: цифры утаиваются, чтобы мое унижение не было тотальным.

В смятении захлопываю симпатично изданную издательством «Русский мир» книжку Соловья, задумываюсь о том, не солидаризироваться ли тогда с пресловутым Тимати.

Припоминаю, кстати, реплику легендарного Владимира Горовица: «Пианисты бывают трех сортов: пианисты-геи, пианисты-евреи и плохие пианисты». Так ли?

Можно, впрочем, выскользнуть за пределы классификации, обучившись игре на балалайке. Только мне балалайка категорически не нравится, от балалайки тошнит.

Легализации «неравенства» в интеллектуальном поле требуют Авдотья Смирнова и Татьяна Толстая в беседе с еще одним историком, симпатичным, рассудительным Сергеем Мироненко («Школа злословия»). Мироненко с пугающей готовностью соглашается: сначала, дескать, прочитай все книжки, которые прочитал развитый, остепененный он, и только потом имей собственное мнение. При этом участникам беседы остро недостает в современной России именно демократизма; это, конечно, феерия!

Кино братьев Коэн «Старикам здесь не место» награждено требовательными американцами, обсосано-обглодано мыслящими россиянами (фото:nocountry.ru)

Баре, типичные баре. Почти все наши грамотные понимают демократию как свободу для избранного меньшинства. Тщательно выделяют себя из массы незаконнорожденных потомков Батыя, Мамая и Чингисхана. Эта мыслительная процедура повсеместна, она лежит в самом основании нашей, с позволения сказать, социокультурки!

Теперь совсем коротко о замечательной картине братьев Коэн, которые, похоже, евреи, но одновременно подлинные демократы. Эти – умные, честные, да.

Жизнь и смерть парикмахера под музыку Бетховена – это что?

Если авторы изо всех возможных профессий выбирают для своего маленького человека профессию парикмахера, значит, они однозначно отсылают нас к Бомарше, к «Севильскому цирюльнику», к Фигаро. Кстати, в фильме звучат еще и кусочки из одноименной оперы, а для некомпетентных есть специальное упоминание «Цирюльника» в финальных титрах.

Упраздняющий сословную разницу цирюльник Фигаро – ключевой образ Великой французской революции. По остроумному замечанию, кажется, Наполеона Бонапарта, именно Фигаро эту революцию и осуществил.

А кто такой Бетховен? Наследник Великой революции по прямой. Переписываю из близлежащей музыкальной книжки: «Бетховен – первый композитор, сбросивший ярмо придворного музыканта, первый, сочинения которого ни внешне, ни по существу не связаны с феодальной княжеской культурой или с требованиями церковного искусства».

Первый «свободный художник». Человек, открывший эпоху психологизма. «Неповторимый внутренний мир», «стремление изобразить реальность через призму душевного мира индивидуальности» – всё это Бетховен.

«Для искусства «психологической эпохи» утратили актуальность классицистские принципы формообразования, выражающие объективные стороны мира» (из книжки). А вот что говорит в фильме Коэнов хитрован-адвокат Ридденшнайдер: «Не спрашивай, что произошло: твой взгляд на события меняет их. Принцип неопределенности!»

Итак, буржуазная эпоха порождает массовое общество, где каждый сам себе голова. Цирюльник спровоцировал новую культуру, условно говоря, Бетховена, с которого новый сияющий мир как раз и начинается. Ключевой эпизод выдающейся картины «Человек, которого не было» – вот он. Парикмахер (актер Билли Боб Торнтон) спрашивает у старательно музицирующей девочки (актриса Скарлетт Йоханссон): «Это ты написала?» – «Нет, это Бетховен. У него прекрасные сонаты». Социальный тип, усилиями которого Бетховен был некогда порожден, теперь этого самого Бетховена не узнает!

Коэны делают кино про главного и единственного персонажа демократической эпохи – массового человека. К сожалению, проблемы, с которыми они трезво и точно работают, в претендующей на буржуазность России даже не осознаны.

Рассказ от первого лица: «На суде Ридденшнайдер говорил, что я слишком обычен. Что я не способен убить человека, что я – парикмахер. Такова дилемма парикмахера, ибо я – современный человек».

Всё в этой картине продумано до мелочей, все работает на базовую идею. Сквозной мотив – поиск идентичности. Парикмахер не узнает Бетховена, а окружающие не понимают парикмахера. Он настолько же прост, насколько непостижим; к нему не подобрать отмычку, ибо он суверенен и самодостаточен. Самый популярный вопрос картины – это возмущенный или сочувственный вопль окружающих в адрес парикмахера: «Что ты за человек? Что ты за человек?!»

Массовый человек как проблема. Массовый человек как загадка.

Бетховен – это трезвость, это безупречность структуры и это отсутствие фантастики. Однако эмансипация маленького человека продолжается, и вот уже на смену Бетховену приходят любители фантастического – романтики. С неподражаемым сарказмом братья Коэн вводят мотив инопланетного разума. Если массовый человек – мера вещей и сам себе голова, значит, держись, значит, понеслось!

Что называется, пошло ... по трубам. Некритический разум, иррационализм, фантазийная дурь. Бог упразднен, закономерно прилетают инопланетяне: «Да, это именно они на время забрали к себе моего мужа – Большого Дэйва. После этого он больше ко мне не прикасался…»

«Что ты за человек? Что ты за человек?!» – «Я стал превращаться в жену Большого Дэйва». Гениальный финал: сверкающая огнями летающая тарелка зависает невдалеке от электрического стула, на котором поджарился простой американский парикмахер – самый непостижимый персонаж современности.

Картина Коэнов, каждая мыслительная вибрация которой мне невероятно близка, помогает ощутить ту пропасть, которая отделяет наших грамотных от грамотных ихних. Несмотря на свой неуемный сарказм, Коэны ни разу не опускаются до самодовольного «с ним все ясно». «Что ты за человек?!» – этот мучительный вопрос обращен братьями в том числе и к себе-любимым. Трезвые Коэны психологически совпадают с героем. Наши грамотные – эти вечно поучают с позиций сословного превосходства, которое фактически уже есть, но которое им до смерти хочется оформить каким-нибудь легально-публичным образом. «Без бумажки ты букашка», ага.

Парикмахер наказан за преступление, которого не совершал. При этом его подлинное преступление вешают на другого. Мир абсурден? Не вполне. Авторы питают почтение и к этой неуклюжей жизни, и к этой безблагодатной смерти: настолько впечатляет повествовательная интонация, настолько уравновешенна музыка за кадром. Музыка сигнализирует о мире, который был и будет без нас.

Кстати, смерть – лакмус, индикатор. Недавно умерла балерина Наталья Бессмертнова. На французском канале Mezzo дают сейчас один ее выдающийся балет за другим. У нас же постарался только Виталий Вульф, выпустивший на днях нежную, трепетную телепередачу, к сожалению, с видеоматериалом не самого лучшего качества. У французов же – полнометражные спектакли, и качество что надо. Как это, почему? Наша легенда, наши балеты, наше достояние. Почему французы делают за нас нашу работу, отдают наши долги и говорят за нас последнее «прощай»?

Рядовому парикмахеру рассчитывать на почтение тем более не приходится. Зато имеет смысл записаться в ударники производства: резко потеплело, всякий разумный человек норовит снять с головы шапочку, а заодно некоторое количество волос.

Отправлю текст и пойду тоже.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом