Михаил Бударагин: Что такое «перезагрузка»?

Формально с этой яростью все понятно: сначала «Наши» заявили о собственном «переформатировании», затем «Молодая гвардия» о «перезагрузке». Так как все то, что у нас полагается «публичной политикой», – это тусовка, где почти каждый с кем-то или пил, или спал, или дрался, новость о «роспуске» быстро стала топовой в блогах. Это означает, во-первых, что сам проект под названием «Молодежная политика» вполне удался, став предметом живого обсуждения и участия (ну кто бы так обсуждал ребрендинг «Молодежного единства»?), а во-вторых, что реальная политика находится сегодня в звенящем вакууме всеобщего невнимания и непонимания. Скажем, очень интересный сюжет о борьбе самарского мэра Виктора Тархова, постепенно выпускающего все нити управления областной столицей, и губернатора Владимира Артякова, ищущего эти самые нити, не интересен вовсе никому. А ведь Самара – не край земли, не так далеко от Москвы, да и вообще один из ключевых регионов Поволжья, и сама история – только начало периода 2008–2012, когда пересмотр полномочий и сфер влияния станет основным содержанием не только региональных новостей. Но Тархов и Артяков могут хоть об стену головой расшибиться: не до них, «Наших», видите ли, «разгоняют»…

Самые пафосные активисты, ни мигалок, ни денег не поимевшие, шумно из движения вышли: их надежды не оправдались

Не автору этих строк судить, что же в действительности будет с теми же «Нашими»; но о «Молодой гвардии», замершей в ожидании «перезагрузки», стоит сказать несколько слов. Все происходящее – уже совершенно безотносительно мнения тусовки о «закрытии» или «роспуске» – действительно крайне показательно.

Уличная составляющая молодежной политики и борьба с оппозицией (в контексте предполагаемой «оранжевой революции») были важной частью деятельности МГЕР образца 2006–2007 годов. Нельзя сказать, чтобы оппозиция действительно на что-то претендовала (коммунисты и эсеры, прошедшие в парламент, общего статус-кво не нарушили, а все остальные были статистами, ими и остались), а митинги были такими уж вдохновительными, но дело совершенно не в этом. Дело даже, как ни странно, не в «Политзаводе», который, вопреки очень сильному противодействию региональных элит, дал молодым людям шанс стать депутатами муниципалитетов, региональных законодательных собраний, Госдумы, помощниками депутатов, etc. У «Политзавода» был один лишь существенный изъян, на который его критики, разумеется, не обратили внимания, – слишком жесткая ориентация на «место», которое на самом деле само по себе не значит почти ничего. «Кадровый лифт», центральная идея проекта, качественно вовсе не должен означать, что условная молодежь нахрапом сменит всех тех, кто занимает высокие посты. К сожалению, зачастую «Политзавод» понимался именно так: ну, я же типа за «Единую Россию», выдайте мне машину с мигалкой и много денег. Собственно, самые пафосные активисты, ни мигалок, ни денег не поимевшие, шумно из движения вышли: их надежды не оправдались. Вышедших, правда, было совсем немного, и с закатыванием глаз предрекаемый «массовый исход» – что из МГЕР, что из «Наших» – так и не состоялся.

Не состоялась (и уже не состоится, конечно) «оранжевая революция», а проводить антиоппозиционные митинги, восставая против трех хромых и двух убогих, – невеликая радость. Очевидно, что новый политический цикл, основные контуры которого были обрисованы Владимиром Путиным в последних выступлениях и Дмитрием Медведевым на форуме в Красноярске, требует плавного «переключения регистра». В свое время один мой приятель, завзятый либерал и сторонник свобод, но по извечному трезвомыслию сторонник Путина, признался, что он в случае чего будет первым, кто поддержит переход от «софта» (а ведь «эпоха Путина» – это все-таки совсем вегетарианский «софт») к «харду». «Лишь бы не нацики или госпожа Альбац, что в общем одно и то же». В «харде», к счастью, нет нужды: у первых есть пара-тройка сообществ в ЖЖ, у второй – уютная студия, так что «проблема-2008» не потребовала участия условных «силовиков» (г-н Шварцман все-таки не в счет, ибо слишком уж хлестаковщина, уши торчат). А значит, и силового уличного противостояния, к которому еще несколько месяцев назад так страстно призывал Глеб Павловский, не потребуется. Некому противостоять-то.

«Перезагрузка» – это не только структурная и идеологическая реорганизация, но и уточнение молодежной политики

Разумеется, теперь «Молодой гвардии», во-первых, предстоит вполне обычная реорганизация, которая всегда сопровождает все формальные изменения: вполне вероятно, что некоторые прикипевшие к креслам региональные начальники мест лишатся. Но все это детали.

Важное же состоит в том, что заниматься молодежной политикой в прежнем ее смысле больше не к месту и не ко времени. С одной стороны, коридор публичных возможностей сужается, но одновременно с ним расширяется коридор возможностей кадровых. Никаких моментальных «лифтов» не будет (и быть не может): заниматься придется и олимпийским строительством, и строительством вполне обычным (в рамках студенческих отрядов, которые вполне могут вновь войти почти в советскую силу), и интеллектуальными «фабриками мысли».

«Перезагрузка» – это не только структурная и идеологическая реорганизация, но и уточнение молодежной политики. Совершенно пока не очевидно, что все объявленное обязательно будет сделано именно так, как планируется, но совсем уж очевидно, что по-старому жить уже не получится. А быть выброшенным на обочину отечественной политики – слишком расточительно после первого политического цикла. Нельзя сказать, что этот вариант событий совсем не стоит рассматривать: во-первых, ничто не вечно в родном отечестве, а во-вторых, смена эпохи – это ведь действительно всерьез, и эпохе всегда нужно соответствовать. Поймут ли это в региональных отделениях «Молодой гвардии»? Могут и не понять. Молодежь не случайно почти никак не участвует в нынешних президентских выборах (особенно разительно это выглядит после парламентской кампании): новые вызовы трудно формулируются на лаконичном языке улицы, но это вовсе не означает, что никаких вызовов не существует. Во многом будущее «Молодой гвардии» зависит именно от того, как воспримут эпоху региональные организации. Очень часто считалось, что «количество людей» – единственно принципиально важный критерий эффективности (хотя это совсем далеко от истины). Этот формальный критерий, скорее всего, больше работать не будет. Тут может случиться не один когнитивный диссонанс, как у многих большевиков, которые в эпоху НЭПа не могли понять, почему гражданская война закончилась, а коммунизм так и не наступил.

Частности частностями, но жить в истории или отказаться от нее вовсе, пытаясь бродить, как какое-нибудь движение «Ура!», по пустым улицам, – сложный вызов. Тем паче, что возникает он впервые и никаких готовых образцов придумать здесь невозможно.