Михаил Бударагин: Инновационное поведение во враждебной среде

Первая частность состоит в том, что программа развития страны была озвучена Путиным менее чем за месяц до президентских выборов, а значит, должна по идее каким-то образом на них повлиять. С одной стороны, формально выступление на Госсовете и кампания Дмитрия Медведева почти никак не пересекаются: я немного знаком с течением выборов в регионах – там в действительности мало кого заинтересовало то, о чем говорил Владимир Путин.

Так и не развернутая до конца оппозицией тема легитимности выборов – смысловой стержень апелляции Путина к элите и нации

Региональные чиновники на выступлении присутствовали, разумеется, но, видимо, решили оставить свои впечатления при себе, региональные СМИ, скорее, дежурно отписались по теме, но кто их когда читает, эти дежурные отписывания…

Между тем так и не развернутая до конца оппозицией тема легитимности выборов – смысловой стержень апелляции Путина к элите и нации. Легитимность мартовского волеизъявления – вообще слишком «оппозиционная» тема, о ней не принято особенно рассуждать тем, кто поддерживает власть. И напрасно, конечно.

Союз правых сил, «несогласные», etc попытались, исходя из собственных представлений о демократии, развернуть кампанию по делегитимации выборов 2 марта, но получилось это из рук вон плохо. Вряд ли могло получиться по-иному: никаких мобилизационных умений и средств на подобного масштаба кампанию нет ни у кого из представителей оппозиции.

Но даже если бы она существовала, совершенно очевидно, что единственный аргумент противников Путина – «выборы в России не такие, как на Западе» – все равно не был бы поддержан избирателями. Ровно до тех пор, пока голосуют обычные люди, все эти отсылки будут оставаться пустым звуком.

Внешняя «легитимность» в России не работает, все последние выборы, на которых «демократы» терпели поражение за поражением – одно другого унизительней, – говорят только об этом. В этом смысле выступление Владимира Путина о стратегии развития страны до 2020 года – своеобразный message о том, что именно мартовское голосование сделает все заявленное возможным.

Программа развития страны была озвучена Путиным менее чем за месяц до президентских выборов

Речь Путина – это программа Медведева, за которую в конечном итоге и должны будут проголосовать или не проголосовать избиратели. Вполне вероятно, что выборы в России действительно не похожи на американские или французские, но одно только это не лишает их легитимности: передача же власти в рамках обозначенной стратегии – явление нормальное и естественное почти для всех стран мира. Стратегия была обозначена, чего же боле?

Вторая частность – то самое «инновационное поведение», над которым уже успели обшутиться в блогах и которое, по мнению Путина, должно стать основой нового экономического витка.

У нас действительно проблема с инновациями, проблема сотен тысяч частностей, без которых меж тем никак нельзя сделать чаемый рывок. Наша средняя школа (да и высшая в большей своей части) учит всему чему угодно, кроме умения принимать нестандартные решения и ориентироваться в постоянно меняющемся мире.

Наши предприятия заботятся о сиюминутной прибыли (и их, честное слово, можно понять). Да и вообще, какое уж тут «инновационное поведение», когда сама среда консервативна до самого последнего предела. Это очень удобно политически (Медведев в этом смысле – выбор самый что ни на есть консервативный), но очень мешает технологически. Проблема инноваций в том и состоит, что их не начертишь на коленке: рывок – это прежде всего инфраструктура мысли, о которой так много и подробно говорят почти все футурологи и которой у нас днем с огнем не сыщешь.

Потому что можно строить наукограды и работать на новейшем оборудовании (хотя физики, например, жалуются: не новейшее, говорят), но без возвращения школе ее нормального статуса – образовательного, культурного, в некоторых случаях общественного центра – все эти изменения так и останутся внешними корректировками. Мы долго (и совершенно бессмысленно) спорили о ЕГЭ и Болонской системе, но ни то ни другое не изменит общей косности нашей образовательной системы. Инновации на этой почве не произрастают.

И наконец, третья частность – «человеческий капитал» – представляется историей наиболее сложной и странной. «Сбережение нации» и вложения в человека – задачи сами по себе архиверные, но пока не очень понятно, кто именно будет «сберегать» и «вкладывать» и почему тот самый «человек», который вновь становится «мерой всех вещей», продолжает оставаться объектом чьих-то действий.

На государственном патернализме уже воспитано несколько живущих поколений; к ним, похоже, автоматически добавится еще одно, и в этом есть системный изъян. Почти весь XX век Россия вырастала из прокрустова ложа собственной сверхгосударственности, в 90-х неудачная попытка безгосударственности едва не выдавила Россию с карты мира, но надо же наконец найти ту золотую середину, в которой можно и должно жить.

Государство, несомненно, должно помогать старикам, детям, больным и обездоленным. Всем остальным оно просто не должно мешать. Государство, безусловно, должно участвовать во всех крупных проектах, и неважно, образования они касаются или строительства олимпийских объектов. Но та толпа проверяющих, что может замордовать любого, кто пытается открыть собственное дело, должна быть куда-то упразднена.

Государство, конечно, нельзя отменить в угоду корпорациям или трепетным группам граждан. Но государству нет никакого смысла и цели залезать каждому в чулан. В чуланах пусть домовые живут. Неинновационные, старорежимные домовые.