Андрей Архангельский: Женщины и журналы

«Женская эпоха», судя по всему, сменяется «мужской». Вкратце – главным признаком «женской» эпохи была неуемная страсть к накопительству, желание присвоить, окружить себя как можно большим количеством вещей. Второй яркий признак эпохи – тотальная материализация сознания: человек в такую эпоху независимо от пола был более озабочен вещами приземленными, нежели абстрактными, зато он стремился обустроиться с таким комфортом, словно собирался жить вечно.

Женские журналы за последние десять лет стали синонимом человеческой тупости, интеллектуальной деградации – даже сами женщины сегодня признают это

Для тех, кому стандарты материального комфорта были не по карману (60–70 процентов населения), существовала целая индустрия «взывания», которая создавала иллюзию причастности к богатству, постоянно звала в этот рай и не давала о нем забыть. Эта раздражающая роль целиком был на совести «глянца» – термин, которым принято называть всю совокупность специализированных изданий о сладкой жизни. Основную, стилеобразующую роль здесь играли так называемые женские издания – журналы, форумы и т. д. Говорят, что этот сегмент наиболее сильно и пострадает от кризиса – почему бы напоследок не проанализировать его, чтобы понять, какова же была его социальная функция?

Автор, естественно, не собирается здесь намекать на врожденную «инаковость» женщин, подобную инопланетной, о чем любят рассуждать малообразованные мужчины в своих компаниях за пивом: вещи это настолько далекие от моих убеждений, что даже и всерьез говорить об этом не стоит. И уж точно понятно, что автор не строит свои размышления на какой-то якобы принципиальной «разнице» между мужским и женским мышлением: это все ересь, придуманная, как мне кажется, производителями дешевой женской косметики, которые хотели бы убедить своих клиенток, что пудра и помада не просто нужны, а неизбежны – потому что ими необходимо маскируется отсутствие ума.

Словом, автор не видит принципиальной разницы между женским и мужским мышлением – он видит разницу только между глупостью и умом, присущими в равной степени как мужчинам, так и женщинам. Итак, начнем.

Женские журналы, провозгласившие себя светочами женской свободы, являлись на самом деле не средством раскрепощения, а средством нового закабаления: под девизом поиска «своего неповторимого я» внешний и внутренний мир женщины тотально этим глянцем регламентировался. Именно глянец требовал от женщины соответствия некоему навязываемому и никогда полностью не осуществимому «идеалу красоты» – что оборачивалось страданиями по обе стороны баррикад (ведь, стремясь к этому идеалу, женщина автоматически начинала и поиск «идеального мужчины», отчего вся дальнейшая их совместная жизнь превращалась в ад).

Индустрия на словах проповедовала свободу личности – «все для тебя! ты такая одна!», – а на самом деле эту личность всячески глушила.

Журналы пытались сделать женщину еще более «женской», если можно так выразиться, – путем вымывания из ее сознания всего общечеловеческого, надполового и замены неким обособленным «женским миром», где главными считались события по имени «свадьба» или «развод».

Россия (впрочем, как и СССР) подарила миру огромное количество женщин выдающихся: от императриц до ученых, от революционерок до шахматисток (грузинки полвека держали лидерство в мировых шахматах). Все эти женщины по-разному понимали свободу, но никогда еще не было так, чтобы свобода женщины понималась как свобода от ума.

Женские журналы невольно основным своим мотивом сделали именно это – освобождение от ума, поскольку сводили бытие к простейшим инстинктам и реакциям. Женские журналы за последние десять лет стали синонимом человеческой тупости, интеллектуальной деградации – даже сами женщины сегодня признают это.

Забавно, кстати, что, несмотря на агрессивное якобы отстаивание «неповторимой тебя», перефразируя рекламу, основные темы женских журналов фактически сводились к… мужчинам. Как ЕГО кормить, поить, одевать, воспитывать? Как выбрать мужчину? Почему он молчит? Почему он лежит на диване? Что я сделала не так?!. В конечно итоге все вертелось вокруг одного вопроса: «как понять мужчину». Не «себя понять», заметим, а – мужчину.

«Как понять мужчину». Подумать только. Такое ощущение, что речь идет о неведомом, диком, загадочном звере. Которого очень трудно приручить, а уж тем более понять.

Хотя на самом деле нет тут никакой особой загадки (я думаю, тему тотального непонимания между мужчинами и женщинами индустрия поддерживала и раздувала сознательно – так ей было легче зарабатывать).

Журналы пытались сделать женщину еще более «женской», если можно так выразиться – путем вымывания из ее сознания всего общечеловеческого (фото: sxc.hu)

Психологическая разница, кто спорит, была и будет, но суть ее коренится не только и не столько в физиологии, сколько в воспитании (о чем неоднократно писала Наталья Радулова). И разница эта не является катастрофической и непреодолимой, на чем с такой яростью женские журналы настаивали.

Мальчика в России традиционно, с детства воспитывали как завоевателя или творца – того, кто расширяет пределы, границы мира: соответственно, его с детства приучали думать о «мире», то есть быть «шире себя». В то время как девочку приучали к скромности, послушанию, подлаживанию под «мужской мир».

Вместо того чтобы разрушать сложившиеся стереотипы «мужского мира» и превращать его в мир «общий», женские журналы по глупости или сознательно еще более поддержанию этих стереотипов способствовали: они настаивали именно на принципиальном непонимании и обособлении от мужского мира.

Например, такой общеизвестный факт как мужское лежание на диване женские журналы объясняли как некую врожденную «болезнь», как неизбежную «лень» мужчин – не желая понять одной простой вещи: мужчине иногда необходимо хотя бы мысленно вырваться за пределы своего маленького, узкого материального или семейного мирка, что дает ему иллюзию причастности к миру, полноты бытия.

Вместо того чтобы попытаться это понять с точки зрения общечеловеческой – как необходимость уважать свободу Другого независимо от пола, – вместо этого читательницам предлагались разные изощренные способы борьбы с этим (мужские журналы, надо заметить, выглядели в этих вопросах ничуть не умнее). Естественно, это постоянное желание – чтобы мужчина был «объясним», чтобы его действия были «полезными» и понятными, чтобы он «не молчал», – это все приводило не к гармонии, а к конфликтам.

Женские журналы и сайты в течение этих десяти лет говорили о самых интимных сторонах личной жизни, старательно обходя при этом одну тему: что у женщины должен быть какой-то интерес в жизни, помимо семейного; какое-то дело, какая-то страсть помимо любовной. Круг женских проблем по задумке этих журналов сводился к делам сугубо практическим, хозяйственным, меркантильным. Тем самым индустрия настойчиво навязывала женщинам модель невмешательства в «мужскую жизнь»: именно это и породило тотальное равнодушие читательниц журналов к политике, социальной жизни, общественным проблемам, искусству.

В сознании читательницы таких журналов (неважно – москвички или провинциалки) в отличие, например, от советской женщины сегодня почти нет места абстракциям, сверхидеям и сверхзадачам. Российских женщин эти 10 лет тщательно отучали думать «о вечном».

Частые психологические проблемы в отношениях – непонимание, равнодушие, отсутствие общих тем и скука – во многом возникают именно из-за этого: у российской женщины в отличие, скажем, от западной нет, как правило, своего дела, которым она была бы увлечена. А в качестве спасения от скуки или отчуждения ей предлагалось еще больше покупать.

Большинство женщин в эту женскую эпоху добровольно обменяли свою свободу думать и творить на свободу покупать. В то время как свобода – это не только свобода сидеть за рулем собственного авто. И выбор – это не только выбор между одним кремом и другим, между отелем на Кипре или отелем в Египте. Свобода и выбор – это еще и возможность влиять на мир, менять жизнь и общество, продуцировать идеи и порождать смыслы.

Вот так он и получился, этот тип, воспитанный женскими журналами: аполитичная бегунья за покупками, озабоченная только тряпками, готовкой и «своим» мужчиной; неутомимая исследовательница неразрешимых мужских загадок.

Идиот, писал Роберт Музиль, отличается от кретина тем, что может произвести простейшее обобщение – объединить слова «мать» и «отец» в понятие «семья». А кретин способен только соединять все понятия со всеми при помощи союза «и». Примерно таким же кретинизмом страдала и индустрия глянца, которая была неспособна к простейшим обобщениям.

В то время как для «понимания мужчин» или «понимания женщин» в конфликтных ситуациях, о чем так любят писать в женском глянце, нужно-то было сделать одну простую вещь. Просто вырваться за пределы «женского» или «мужского» и перейти к простейшему уровню обобщения, а именно посмотреть на эти конфликты с точки зрения общечеловеческой. То есть, например, рассматривать причину конфликта между мужчиной и женщиной с точки зрения свободы вообще, а не свободы «мужской» или «женской».

Но именно этого мостика – перехода к общечеловеческим обобщениям – индустрия глянца и не могла дать своим читателям. Это противоречило бы ее концепции «отдельного мира».

…Кризис эту искусственную «отдельность», будем надеяться, разрушит и заставит посмотреть вокруг; и этот мир, возможно, покажется читательницам глянца гораздо интереснее и глубже, чем условные миры «женский» или «мужской». Даже не так. Он, реальный мир, по-иному интересен. И – иным.