Леонид Радзиховский: Нобелевская верхушка айсберга

Первый вопрос: почему на всемирной ярмарке тщеславия эта игрушка – самая престижная, причем вне конкуренции?

Высокая нобелевская мода

Как не может человек бежать со скоростью 100 км/час или поднять тонну, так не может он решить и те интеллектуальные задачи, к которым подошла наука

В мире существуют десятки международных премий (Киото, принца Астурийского, Больцано, Вольфа, принца Альберта, короля Фейсала, Темплтона, Кроуфорда, Шоу и т.д.). Это перечисление только престижных универсальных премий, которые присуждаются в нескольких номинациях за научные, художественные, гуманитарные достижения. Почти все нобелевские лауреаты, кстати, являются также лауреатами одной из названных премий.

Есть международные премии более специальные. Для математиков – Филдса, Абеля.

Для физиков – Дирака, Пуанкаре, Маттеуччи, Лоренца, Больцмана, Эйнштейна.

Для биологов – Гарднера и т.д.

Все они очень высоко ценятся специалистами. Но ни одна не известна более широкому кругу людей. Да и среди узких профессионалов Нобелевская все равно остается высшей, самой престижной, самой… Ну просто самой.

В чем причина такого престижа?

Конечно, денежная составляющая имеет большое значение – большинство интеллектуалов, даже самых известных, люди не такие уж богатые. Первые премии вручались в 1901 году – 150 тыс. шведских крон. Сейчас премия составляет около 10 млн крон – примерно 1,5 млн долларов. О благополучная Швеция, за сто с лишним лет ее валюта обесценилась лишь в 50 раз (а вот рубль за те же годы – больше чем в 1000 раз, да и доллар раз в 100), так что на самом деле размер премии по реальной покупательной способности почти не изменился с 1901 года.

Но дело все же не в деньгах. Премия Темплтона тоже около 1,5 млн долларов, премия Шоу – 1 млн и т.д., но их известность не идет ни в какое сравнение с Нобелевской.

Думаю, что причина необыкновенной влиятельности Нобелевской премии сегодня та же, что и 100 лет назад.

Это премия без всяких национально-государственных ограничений и приоритетов, она никому не подыгрывает. Например, шведы получили лишь 28 премий, чуть больше 3% от общего количества лауреатов, и никто не скажет, что шведские лауреаты менее достойны, чем другие.

Это премия по самому широкому кругу дисциплин. Собственно, из отраслей «высокой науки» не охвачена только королева наук – математика (есть много легенд, почему Нобель так невзлюбил математиков).

Это премия с самыми высокими критериями отбора. Премии по физике, химии (и с 1968-го по экономике) по представлению Нобелевского комитета присуждает Шведская королевская академия наук, а по физиологии/медицине – Королевский Каролинский медицинский институт. Премии по литературе – Шведская академия (не путать с академией наук), а премию мира – норвежский парламент (стортинг).

Наконец, это просто первая в истории премия такого уровня. Она же последняя (примерно по такому же широкому кругу дисциплин присуждается и премия Вольфа в Израиле с 1978 года, она, кстати, тоже очень высоко ценится в научном мире, часто ее лауреаты затем получают и Нобелевскую премию, но, конечно, она котируется куда ниже).

Понятно, абсолютной объективности нет – и вокруг премий существует масса конфликтов. Например, нельзя присуждать премию в каждой номинации больше чем трем людям. Уже это – вечный повод для разговоров, что кого-то несправедливо отсекли. Тем более это актуально в наше время, когда в каждом направлении работают сотни коллективов, определить приоритет всегда непросто, а уточнить, чей вклад оказался решающим, и того сложнее. Понятно, что еще больший произвол – в премиях по литературе и премиях мира (о чем ниже).

И тем не менее практически нет случаев, когда открытие, за которое присуждена премия, потом было бы опровергнуто. Практически нет случаев, когда премия присуждена за работу, по мнению большинства экспертов (независимых от Нобелевского комитета), ничтожную, явно не тянущую на высшую награду. И хотя, безусловно, целый ряд ученых нобелевского класса так и не стали лауреатами, но в целом нобелевский список дает достаточно полное представление о наиболее выдающихся ученых и о науке ХХ века.

Вот поэтому Нобелевская и остается Нобелевской – единственной и неповторимой. Законодательницей высокой интеллектуальной моды. Недостижимой мечтой всех ученых и почти всех писателей.

Нобелевское время

Всякая премия – всего лишь премия. Фитюлька, в общем-то…

Магомет, Шекспир или Кант обошлись без премий, а Наполеон, насколько я знаю, без орденов. И Чайковский, как говорится, не был лауреатом конкурса им.Чайковского. Ньютон, правда, был президентом Королевского общества (английской академии наук) – но это факт истории общества, а не сэра Исаака.

То же и в ХХ веке. Фрейд, как известно, не был лауреатом Нобелевской премии по медицине (от одного такого предположения у членов Нобелевского комитета волосы бы дыбом встали), но его слава больше, чем у всех лауреатов по медицине, вместе взятых (что, разумеется, несправедливо – пользы человечеству их работы принесли куда больше). А вот Эйнштейн, как известно, лауреатом был, но его слава от этого не увеличилась ни на йоту, бесконечность + N = бесконечность.

Вообще лауреатов любой премии, кавалеров любого ордена и т.д. можно разделить на две категории: те, кто своим именем поднимает премию, и те, кого поднимает премия. Разумеется, обычно никакого противоречия тут нет, наоборот, царит гармония: «награда нашла героя», премия красит лауреата, а лауреат – премию.

Но все же можно выделить узкий круг суперлауреатов – тех, кто реально совершал ПРОРЫВЫ в науке. И одна из причин славы Нобелевских премий в том, что премию придумали очень ВОВРЕМЯ – как раз в период Великой Научной Революции, прежде всего в физике. И солнце этой революции сияло в золоте нобелевских медалей Эйнштейна, Бора, Планка, Резерфорда, Гейзенберга, Дирака и т.д. (пардон за красивость).

Вот таких – ВЕЛИКИХ – лауреатов среди ныне живущих не осталось.

Я, естественно, абсолютно не претендую на роль эксперта ни в какой области, но штука в том, что великие потому и велики, что даже профану видны. Кто это сегодня? Д.Уотсон, открывший структуру ДНК. М.Гелл-Манн, автор теории кварков. Ч.Таунс – создатель мазеров/лазеров. Ну и еще, видимо, несколько человек…

Но и они (кроме, конечно, Уотсона) не могут сравниться по своему вкладу в фундаментальные достижения человечества с перечисленными выше нобелевскими гениями…

Измельчание ученых и писателей (и даже, как ни странно, политиков) по сравнению с первой половиной ХХ века – несомненный факт.

В чем тут штука?

То ли в том, что науку на самом деле не должны делать «большие батальоны», – в таком «групповике», как говорится в известном анекдоте, сачкануть можно. Но сейчас, видно, в одиночку и правда не справиться, во всяком случае в экспериментальных исследованиях. И уж тем более убивает науку бюрократическая писанина и «планирование» – а как без него, когда нужны миллиардные затраты?

То ли просто в синусоиде – штиль сменяет шторм, за революцией идет стабильность, а в эту эпоху не вырастают (или, точнее, не могут реализоваться) титаны и гении. «Почему вы всегда на гребне волны?» – спросили Резерфорда. «Потому что я поднимаю волну», – ответил великий физик. Но так ли это? Может быть, роль личности и в истории мысли несколько преувеличена и они (эти личности) тоже лишь реализуют дух времени? Не случайно невидимая рука неведомого полководца собирает гениев на направлении прорыва – а нет прорывов, нет и гениев. Значит, подождем новых «революционных ситуаций» в науке и культуре. А сколько ждать? Бог знает. И скажет в свое время.

А может, наука и правда подошла к некоторому пределу. Не только физические, но и (как нам ни обидно признать) интеллектуальные возможности человека ограниченны? И как не может человек бежать со скоростью 100 км/час или поднять тонну, так не может он решить и те интеллектуальные задачи, к которым подошла наука? Вот и пасуют, топчутся на месте. А раз премии все равно присуждать надо, их и дают за хорошие работы, но несопоставимые с теми, что делали 100 лет назад.

Но это не объясняет измельчание литературных лауреатов – тут-то явно нет ни коллективного творчества, ни каких-то непреодолимых рубежей. Или что, «исчерпали тему любви»? Или поп-культура давит? Так она и 100 лет назад была…

В общем, сравните век нынешний и век минувший, и, по-моему, без старческого брюзжания приходится признать: медаль лауреата та же, но ее вес на чаше Истории уменьшился в разы…

Хотели кого лучше

Это премия без всяких национально-государственных ограничений и приоритетов, она никому не подыгрывает (фото: osulibrary.edu)

Среди фанатов научного футбола бытует мнение, что «наших затирают», а американцам подыгрывают, – русофобия!

Действительно, можно назвать несколько наших ученых, несправедливо обойденных премиями. Мандельштам и Папалекси, Векслер, Завойский, Флеров – эти физики не получили премии за работы, которые считаются вполне нобелевскими. Самый же вопиющий случай – это, разумеется, Менделеев! Он должен был стать не просто одним из лауреатов, но одним из тех суперлауреатов, о которых шла речь выше. В сущности, все российские и советские лауреаты в области науки (Павлов, Мечников, Семенов, Тамм, Черенков, Франк, Ландау, Басов, Прохоров, Канторович, Капица, ныне живущие – Абрикосов, Алферов, Гинзбург), несомненно, уступают Менделееву. Это никак не умаляет их заслуг, просто Менделеев входит в узкий список избранных из избранных, куда кроме него из русских ученых попадают еще Ломоносов и Лобачевский.

Вместе с тем если посмотреть на список русских лауреатов, то приходится признать высокую объективность Нобелевского комитета: тут собраны практически все самые крупные наши ученые и уж, во всяком случае, ни единой сомнительной по своим заслугам фигуры тут нет. Верно и то, что Нобелевские премии получали в СССР одни физики: только физика и математика были у нас реально конкурентоспособны. Советская химия и биология (не в обиду никому будь сказано) не тянули на высший мировой уровень.

Но «затирают» отнюдь не только ученых из России.

Такие крупнейшие величины, как физики Уилер (США), Зоммерфельд (Германия), Пайерлс (Англия), биолог Солк (США), экономист фон Мизес (США) и целый ряд других, не получили премию, которую, по общей оценке, заслуживали. То же относится и к ученым сегодняшним – Хокинг, Дайсон, Пенроуз и другие давным-давно должны были получить премии, они сильнее многих лауреатов, но лауреатами не стали.

Однако – опять же, как и у нас в стране, – нет ни одного сомнительного лауреата, и все-таки подавляющее большинство крупнейших физиков, химиков, биологов, экономистов нашли свое место в нобелевском созвездии.

Совсем другая картина, когда речь идет о литературе.

Опять же, если взять «родную речь»: Бунин, Пастернак, Шолохов, Солженицын, Бродский. Достойно, не возразишь!

Но чем хуже, скажем, ряд Набоков, Ахматова, Платонов, Шаламов? Конечно, Платонов, тем более Шаламов, мало были известны на Западе, как и Булгаков или Мандельштам. Но Набоков-то известен, надеюсь! Ахматова – известна. Горький – прекрасно известен.

А уж два гениальных русских писателя – самый популярный в мире драматург ХХ века Чехов и его величество Толстой! Причем если Чехов рано умер, то история с Толстым вообще необъяснима, как и с Менделеевым. 100 лет назад его слава была куда больше, чем сегодня (вот уж точно, «Лев Толстой – суперстар»), известно, что Нобелевский комитет рассматривал его кандидатуру – и отверг! Предпочел выдающегося немецкого историка Моммзена – замечательного ученого (вообще не писателя!), но фигуру все-таки явно не толстовского масштаба.

Но и тут не ловите за хвост чертей русофобии!

В США не получили премию М.Твен, Д.Лондон, Т.Уильямс, А.Миллер, Р.Брэдбери, Д.Сэлинджер, С.Фицджеральд… Зато получила – наряду с Хемингуэем, Фолкнером, Беллоу – Перл Бак. Вы не знаете Перл Бак? Как, вы не знаете Перл Бак? Утешьтесь – никто не знает. Кроме Нобелевского комитета и историков его…

Не получили Ремарк, Рильке, Чапек, Фриш, Моравиа, Борхес, Моэм, Грин, Толкин, Мердок, Честертон, Сент-Экзюпери, Ионеско, Гари, Элюар, Ануй, Паньоль, Моруа, Дрюон, Пруст, Цвейг, Ивашкевич, Тувим, Лем, Линдгрен…

Это я называю только тех, кто успел дожить до славы (в отличие от рано умерших Кафки, Оруэлла, Аполлинера или Гашека), кто представлял серьезную литературу – не детективы или там дамские романы.

Зато получили Эйкен, Хейзе, Деледда, Хайденстам, Астуриас, Мартинсон, Шойинка, Махфуз… Читали? Слыхали? Ну и ненобелевский вы грубиян! Кроме того, Нобелевские премии по литературе почему-то получили Б.Рассел, А.Бергсон и – совсем уж любопытно – Черчилль! Люди, не нуждающиеся, как говорится, в рекомендации, но все-таки не писатели.

Ну а уж с премиями мира и вовсе конфузии…

Одного Арафата довольно, чтобы дальше не распространяться (кстати, почему тогда не удостоился борец за счастье трудящихся Ильич Рамирес Санчес Шакал или просто бен Ладен в благодарность за то, что после 11 сентября он ничего в США не взорвал?). Но даже если не иметь в виду такую экзотику, то сейчас среди благонамеренных лауреатов – президент Израиля, экс-президент США, экс-президент СССР, два экс-президента ЮАР, экс-президент Финляндии, экс-вице-президент США, экс-госсекретарь США, экс-генсек ООН, гендиректор МАГАТЭ… Я не против кого-то из этих крупных чиновников, но ясно, что деятельность каждого из них вызывает массу вопросов и споров – в какой мере они помогли установлению мира? Во всяком случае, на «праведников мира» большинство из них, по-моему, не слишком похожи. И матери Терезы, М.Л.Кинга, Ф.Нансена, Сахарова, ныне забытых великих гуманистов Р.Кассена, автора Всеобщей декларации прав человека, и Анри Дюнана, создателя Международного Красного Креста, по-моему, маловато, чтобы уравновесить всю эту орду политиков и политиканов. Хотя, опять же, надо быть справедливыми – ни фашистов, ни диктаторов, ни явных террористов (кроме Арафата) среди нобелевских лауреатов не было, а ведь эта публика была более чем влиятельна, а то и прямо доминировала на арене цирка мировой политики. А вот для двух великих пап – Иоанна Павла I и Иоанна Павла II – в нобелевских рядах места не нашлось.

И все-таки основную свою функцию премия мира выполнила: «чувства добрые я лирой пробуждал». Да, масса проколов и ошибок (как и у всего человечества), но ценности провозглашались абсолютные – мир, гуманизм, терпимость. Ошибки были в том, что неверно выбирались носители этих ценностей, а не в том, что отвергались сами ценности, как отвергала их большая часть человечества в течение всего ХХ века.

Но и сами эти ошибки («хотели кого лучше, а отобрали как всегда»), подтверждая старую истину «Человеку свойственно ошибаться», дают нам важный урок – как трудно, как невозможно достичь всех устраивающего результата.

Статистика

С 1901 по 2008 год Нобелевские премии получили 788 человек.

По физике – 186.

По медицине и физиологии – 190.

По химии – 155.

По экономике – 61.

По литературе – 105.

Премию мира – 95.

Итого – 792. Но 4 человека получили премии дважды (М.Склодовская-Кюри по физике и химии, Л.Полинг – по химии и мира, Д.Барлин – две премии по физике и Ф.Сенгер – две премии по химии). Так что в итоге – 788 человек.

В настоящее время живы 285 лауреатов, в том числе 235, получивших премии в области науки.

Нобелевская премия, конечно, дается конкретным людям за конкретные работы (кстати, именно за ту или иную работу, а не по совокупности трудов). Но вместе с тем эти премии – надводная часть научного айсберга. По ним можно судить и о состоянии той или иной науки, и о состоянии науки в разных странах.

Итак, на сегодняшний день лауреаты Нобелевских премий живут и работают в следующих странах:

Китай, Канада и Бельгия – по одному;

Россия – 2 (Алферов и Гинзбург);

Австралия, Голландия, Дания, Израиль – по 3;

Италия – 4;

Япония и Швейцария – по 7 (в Швейцарии некоторые из них работают в международном институте ядерной физики – ЦЕРН);

Франция – 10;

Германия – 14 (так что слухи о смерти немецкой науки после Гитлера немного преувеличены, хотя, конечно, блеск науки 1920-х годов – недостижимая мечта для Германии);

Англия – 20.

Итого – 79 ученых.

Ну а все остальные, 156 человек, примерно 65%, живут и работают в США.

Для сравнения: доля США в мировом ВВП около 20%, в мировой высокотехнологичной продукции – около 40–45%, в мировых расходах на оборону – около 45%. Доля США в населении мира – 5%.

Часто говорят, с совершенно непонятной прокурорской интонацией, что, мол, хитрая и подлая Америка просто скупает ученых со всего мира, переманивает их к себе. Состав преступления неясен – казалось бы, только хорошо, что есть страна с наилучшими условиями для научной работы, ведь плоды этой работы достаются так или иначе всему человечеству, например новые лекарства или тот же самый Интернет… Но, как бы то ни было, это обвинение – неправда. Из Нобелевских лауреатов, работающих в США, только 37 человек, меньше 25%, родились вне страны и «понаехали». Остальные – коренные (то есть, как правило, эмигранты второго или третьего поколения). Да, среди американских нобелевских лауреатов – полный интернационал. Например, немцев 13, в том числе 6 из них родились в Германии. Есть албанец, португалец, индусы, арабы, японцы (3), китайцы (5). (Кстати, странно, что их так мало – большинство рядовых научных сотрудников в США как раз китайцы.) Есть выходец из СССР, Абрикосов. А для любителей этнической чистоты приведем и такие малополиткорректные цифры: доминируют граждане США еврейской (66) и англосаксонской (55) национальностей.

В общем, обвинения США в присвоении результатов чужого научного труда не работают.

Основными центрами науки являются три штата – Калифорния, Нью-Йорк, Массачусетс. Например, в Массачусетском технологическом институте сейчас 13 профессоров – нобелевских лауреатов, в Принстоне – 12 и т.д.

Но открытым остается самый главный вопрос: родят ли через 9 месяцев беременные женщины, если их посадить рядом? Иначе говоря, собирая вместе выдающихся ученых, удается ли достичь той критической массы интеллекта, при которой пойдет цепная реакция? Например, такая, какая была в 1930-е в Кавендишской лаборатории в Кембридже, а в 1920-е в Институте теоретической физики в Копенгагене или в Гёттингенском университете?

Американская элита – политическая, бизнес-элита и, разумеется, научно-технологическая – связывает именно и прежде всего с научным прогрессом лидерство США в мире. Да, Китай (а за ним, возможно, и Индия) может догнать США по валу. С этим США смирились. Но в производстве знаний, наукоемкой продукции у США конкурентов быть не должно – таков один из главных залогов американского могущества. Мы прокладываем лыжню, определяем путь развития науки, техники, экономики. В этом смысле мы – лидеры человечества. Были, есть и будем. Примерно так звучит символ веры (один из символов веры) США. Окончательно эта истина стала им ясна при свете атомного взрыва. Тогда же это разглядели и элиты других стран, прежде всего СССР. Далее в научно-технической гонке США твердо положили и Советский Союз, и всех своих соперников на лопатки.

Но оправдывается ли эта амбициозная заявка сейчас?

Да, если судить по количеству и качеству исследований, по тому факту, что направления научно-технологического прогресса по-прежнему в главном определяют США.

Нет, если судить по тому, что научных прорывов нет, а после Интернета нет и принципиальных технологических рывков.

Но США стараются.