Екатерина Сальникова: «Сила судьбы»

Поскольку, в общем-то, изначально ясно, где собака-истина зарыта. Вся разница позиций – это, как правило, разница темпераментов и стилистик поведения.

«Времена», «Что делать?», «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» и «Пусть говорят» – угадайте с первого раза, где подобие спора присутствовало в наиболее чистом виде. Правильно, у Малахова. Там, где обсуждали право Анжелы Ермаковой на материнский авантюризм.

У Виталия Третьякова речь шла, допустим, об учебниках истории. У Владимира Познера – допустим, об эволюции отношений России и Америки. У Владимира Соловьева – допустим, о соблюдении правил личной безопасности и об утрате статуса самой читающей страны мира. «Допустим», потому как все темы, при всей их очевидной актуальности, относились к числу вечных, неразрешимых или вечно неразрешимых.

Жить в телевизоре и влиять на общество – разные профессии. Нынче это становится заметно всем, даже самому телеящику

Сущность обсуждаемых проблем, их происхождение, векторы развития и капризы эволюции были в целом ясны участникам диалогов. Все по всем каналам говорили охотно, образно и умно. Однако в финале программ возникало ощущение, что мы поприсутствовали при досужих разговорах, интересных, но бесполезных. И все споры, возникавшие по ходу ток-шоу, были мнимыми.

Можно смело держать пари, что никто не давал специальной отмашки – завязывать с дискуссионностью в телеэфире. Потребность и возможность конструктивной конфликтности в рамках телепрограмм иссякает сама собой, естественным порядком.

А ведь именно конфронтационностью в телеящике наша страна питалась последние два десятилетия. Чем-то она будет питаться дальше?

Когда истошно спорят, до зубов? Когда обливают друг друга соком? Тогда, когда на рефлексивном, на инстинктивном уровне в обществе есть вера в то, что истину в принципе можно не только выявить, но и как-то «пришить» к действительности. Что обнаружение истины может повлиять на ход свершающейся истории, если говорить высокопарно. То есть когда критическая масса подсознания нации полагает, что есть из-за чего ломать копья. Даже если сами спорщики в телевизоре считают, что очень эффективно задуряют головы избирателям или лоббируют чьи-то прагматические интересы.

Но важнее всего то, что у общества в целом сохраняется иллюзия значительности самой акции поиска правды, объективности, доподлинности в устном публичном общении. Поиск истины или истин кажется неотъемлемым условием для выработки правильной жизнедеятельности.

А вот когда ослабевает эта уверенность в том, что умственно-эмоциональный поиск истины связан с реальной жизнедеятельностью... Вот тогда уже не видят смысла и в спорах. Какая разница, кто выскажется точнее, резче, емче. Куда пропали Черномырдин с его вербальными ляпами, Явлинский с его афористичностью, о чем по-прежнему кричит Жириновский со своим стилизованным под экстремизм абсурдизмом – сие, увы, не принципиально.

Поначалу во «Временах» любопытным приемом было приглашение так называемой «свежей головы», которая высказывает свои общечеловеческие, а не экспертные суждения. Ведь общечеловеческие – шире, а потому, быть может, глубже. Теперь эта «свежая голова» выродилась в элементарный промоушен медийных лиц канала. Актер Анатолий Белый пытается родить хоть какую-то формулировку насчет самоощущения сверхдержавы у России. Тут Познер предупреждает всех о неминуемости рекламы. И в первом же рекламном ролике появляется тот же Белый в качестве исполнителя роли в премьерном сериале Первого канала. Разве можно далее всерьез относиться к рассуждениям во «Временах» на политические темы?

Даже информационно-аналитические программы сейчас всё более походят на вынужденные перебивки рекламных блоков.

Наша современная атмосфера теледискуссий на общественные темы питается сознанием того, что самой реальности глубоко наплевать на то, кто и как ее интерпретирует и насколько проницательно способен эту реальность раскусить.

Жить в телевизоре и влиять на общество – разные профессии. Нынче это становится заметно всем, даже самому телеящику.

Если одним эпитетом характеризовать современную действительность – Неподдающаяся. Она не поддается рациональному воздействию. И потому варианты этого воздействия, его критика и корректировка на словах, в ток-шоу – бесполезны. Бытие само по себе, воззрения говорящих голов – сами по себе. На уровне смутных ощущений российское общество разуверилось в плодотворности попыток моделировать бытие сообразно каким-то концепциям.

Поговорили у Соловьева – и разошлись по своим делам в реальности, на которую нет управы. Она на нас воздействовать может. Мы на нее – нет (фото: ntv.ru)

Зачем тогда разговор об изменении роли чтения в нашем обществе? Чтобы что-то изменилось? Чтобы больше стали читать? Или поняли, почему читают мало, не то и не так? Да ведь в начале разговора уже все и так все понимали. Михаил Веллер пришел к эфир с отточенным монологом. Другие дорисовали в целом объективную картину взаимоотношения эпохи и чтения. Что дальше после такого «Воскресного вечера...»? Оксана Робски в статусе издателя в «Пусть говорят».

Поговорили у Соловьева – и разошлись по своим делам в реальности, на которую нет управы. Она на нас воздействовать может. Мы на нее – нет. А если у некоторых особенно успешных возникают иллюзии власти над реальностью – так это просто реальность действует их руками на всех остальных, включая умные головы в «Что делать?» или «светлые головы» во «Временах», вот и все.

В советские застойные годы было принято говорить с экранов о чем-то позитивном. Чтобы не раздражать начальство.

Сейчас принято говорить с экранов о чем-то негативном. Чтобы не раздражать и не разочаровывать народ.

Оба варианта направлены на то, чтобы никто не мешал общественной реальности идти своим чередом.

На фоне покорности наших ток-шоу «силе судьбы» особенно умиляет расклад призов на ТЭФИ.

Во-первых, по количеству премий, отданных Первому каналу, складывается впечатление, что телеакадемики не просто очень любят Первый канал, а только его и смотрят. И капиталистическое многообразие телевизионных каналов, а тем более форм, им совершенно ни к чему. За что боролись, то уже успело утомить. Исчезнут завтра прочие каналы, телеакадемики не заплачут.

Во-вторых, напрочь потеряно ощущение различия между серьезным ТВ и развлекательным ТВ. Петр Толстой – лучший ведущий информационно-аналитической программы «Воскресное время». Потому что он самый неаналитический? Екатерина Андреева – лучшая ведущая информационной программы. Потому что на нее приятнее всего смотреть и любые новости звучат веселее и смотрятся эстетичнее?

В-третьих, случилось торжество самых кондовых развлекательных программ, будь то «Вечер с Максимом Галкиным*», «Король ринга» или «Цирк со звездами». В то время как минувший сезон можно счесть прорывом к почти барочной вариативности развлекательного эфира по всем кнопкам.

На фоне расклада основных призов горькой насмешкой над нашей ближайшей историей выглядит приз программе «Взгляд», которой 2 октября исполняется двадцать лет. Нынешнее телевидение очень далеко ушло и даже «отъехало» от «Взгляда» с его серьезным отношением к действительности и ее обсуждению в эфире. Премия «Взгляду» кажется дежурной эпитафией на могиле родственника, от которого втихомолку давно отреклись.

А раздражает селекция и композиция премий ТЭФИ оттого, что это симптом внутреннего ослабления телеакадемии как нового института гражданского общества. Как и кризис жанра ток-шоу – симптом ослабления веры гражданского общества в самого себя. Одни – пусть говорят. Другие – пусть награждают. А настоящая действительность и ее сущности витают где-то в прямом и совсем не телевизионном эфире.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом