Юрий Гиренко: Чисто английская неделя

И англофилы, и англофобы всегда сходились в том, что в Британии господствует здравый смысл и трезвый расчет. За последний год правительство Ее Величества сделало очень много, чтобы разрушить это представление. Рекордные показатели были достигнуты в течение последней недели.

Дело, конечно, не в Литвиненко, Луговом и Березовском как таковых. В политическом смысле никого из этих персонажей не существует. Собственно, и раньше существовал только последний – и то давно. Вопрос-ответ Владимира Путина «Березовский – кто это?» всего лишь зафиксировал сложившееся положение: в российской политике такого персонажа больше нет. А в английской – и не было.

И даже полоний тут не слишком важен. Чтобы криминальная история приобрела геополитический размах, требовались более весомые факторы, чем убийство неизвестного русского при помощи неизвестного вещества.

То, что Россия встала на путь, ведущий к «русскому чуду», раздражает мировой «совет директоров

Когда умудренный ветеран английской дипломатии сэр Родрик Брейтвейт говорит, что в этом деле нет политической подоплеки, он прав – но лишь отчасти. Верно, что скандал начался не по политическим причинам. Его разожгла британская бюрократия, мало интересующаяся политическими резонами.

Надо понимать, что британская «гражданская служба» (полицейская, юридическая, дипломатическая) есть отдельная субстанция, чисто номинально контролируемая политическими структурами. Разумеется, чиновники выполняют прямые указания своих политических начальников. Но даже в этом случае они предпочитают переиначивать их на свой лад.

Видный английский дипломат сэр Александр Кадоган некогда записал в своем дневнике (впоследствии опубликованном), что политики олицетворяют в его глазах все худшее – все, что ненавистно ему по воспитанию, образованию и опыту. И это не частный случай, а общее правило. Поэтому работники спецслужб, прокуратуры, дипкорпуса и т.д. не расположены уделять слишком много внимания политическим аспектам.

И в «деле Литвиненко» это проявилось в полной мере. Корпоративная солидарность чиновников разных ведомств оказалась сильнее экономических интересов, соображений престижа страны и политической стратегии. И приобрела международное звучание.

Но дело не ограничивается только лишь диктатом бюрократических ведомств. Позиция гражданской службы оказалась очень кстати новому британскому правительству. Министр иностранных дел России Сергей Лавров верно заметил, что правительство пошло на скандал во многом потому, что оно – новое.

Хотя вряд ли стоит надеяться, что с течением времени кабинет Гордона Брауна станет увереннее и разумнее. Проблема в том, что Брауну надо доказать, что он лучше Тони Блэра. Что он не медийный фантом, а настоящий лидер. Не «пудель Буша», а самостоятельный политик.

А сделать это трудно: Блэр за 10 лет разрушил традиционную британскую политику, и Браун волей-неволей остается в русле блэровского курса. Поэтому ему приходится компенсировать отсутствие смысла громкостью голоса.

Хотя вряд ли стоит надеяться, что с течением времени кабинет Гордона Брауна станет увереннее и разумнее

Не забудем также о том, что Великобритания – экс-империя. Максим Соколов уже отмечал, что имперские комплексы в политическом поведении англичан сказываются явно и сильно. Хотя сами англичане утверждают, что со своим имперским прошлым расстались окончательно, – и убеждают нас в том, что хорошо бы и России поступить так же.

Антиимперское десятилетие дает неожиданные всходы. Обида на то, что Россия не спешит следовать британским советам и не хочет становиться постимперией, сильна. И тем сильнее, чем больше Россия доказывает миру, что она не рядовая, региональная, обычная страна. Соблазн «уесть» бывшего соперника, идущего иным путем, который обещает значительный успех, непреодолим.

Естественно, тут начинают сказываться и исторические факторы. Ведь Англия и Россия всегда находились в сложных отношениях. Притом что до открытого военного столкновения дошло лишь однажды, Российская и Британская империи привыкли быть соперниками. После 1991 года Россия утратила свою роль в мировой политике, к вящему удовольствию англичан, с такой ролью простившихся на 40 лет раньше. А теперь Россия возвращается. Это не может не раздражать.

Не будем также сбрасывать со счетов и личный фактор. Во главе Форин-офиса сейчас стоит потомственный левак Дэвид Миллибэнд, внук троцкиста и сын левого теоретика. Кстати, отец министра Ральф Миллибэнд был в свое время любимцем советского агитпропа, о нем на исторических факультетах писали курсовые, дипломные и кандидатские. За неимением в Англии сколь-нибудь сильных коммунистов лидер левого крыла лейбористов был самым социально близким…

Но речь не об отце, а о сыне. Левый министр повторяет путь своего германского коллеги Йошки Фишера – от левого радикализма к радикальному империализму. От «перманентной революции» к «перманентной глобализации». История с Луговым для него оказалась подходящим поводом провозгласить новую внешнеполитическую доктрину. Министр-социалист по сути выступил в роли глашатая нового английского империализма, близкого по риторике к неоконовскому.

Как видим, у англичан было много причин заняться русофобией. Но это их проблемы, с которыми Британии еще придется повозиться. Для нас это все представляет в лучшем случае академический интерес. Гораздо важнее, что с этого имеет Россия. А для России в этой истории есть две новости – тревожная и обнадеживающая.

Тревожная – в том, что наше возвращение не слишком радует «мажоритарных акционеров» глобализации. То, что Россия встала на путь, ведущий к «русскому чуду», раздражает мировой «совет директоров». И они готовы всячески противодействовать возвращению России к роли мировой державы. Что, разумеется, создает для нас немалые трудности.

Хорошая же новость в том, что Россия, кажется, научилась вести себя в таких ситуациях. Спокойная и холодная позиция, занятая нашим Министерством иностранных дел в дипломатическом конфликте с Британией, приятно удивила. Значит, у нас в государстве есть люди, способные вести себя в критических ситуациях без истерик и без иллюзий. И это дает основания надеяться, что страна сможет ответить на вызовы глобальной конкуренции, не впадая ни в панику, ни в эйфорию.

Осталось научиться быть столь же хладнокровными и расчетливыми в отношениях с бывшими «родственниками» – странами ближнего зарубежья. Ну да не все сразу.