Игорь Манцов: Плечики

(a) Французский телеканал Mezzo окончательно изменил способ моего существования. Классика и джаз вытеснили из жизни кинематограф, ура! Теперь в душе царствуют французские балерины и музыкальные аналитики. Мастер-классы пианистов помогли по-новому взглянуть на проблему «выразительности». Задорные лекции, дельно иллюстрированные музыкальными фрагментами, обеспечили новые отношения с категорией «художественное время».

Впрочем, вовсе забыть о фильмах не получается. У французов распространено экспериментальное кино, где танцовщицы с танцовщиками разыгрывают молчаливый сюжет в реальных интерьерах. Это могут быть заброшенные, но по-прежнему заполненные промышленным железом цеха. Или же зловещий ангар. Наконец, бесконечная зала биологического музея с чучелами мамонтов и крокодилов. Образцово выученные парни и девушки вписывают свои движения как в сюжет, так и в интерьер. Такой танец уже не классика, еще не повседневность.

В сравнении с человеком даже высокое искусство – дело необязательное. Человек рождается – это правильно

На первом же подобном фильме припомнил высказывание Сержа Тубианы, выдающегося кинокритика, в недавнем прошлом главного редактора «Кайе дю синема»: «Для нас очень важна фигура Мельвиля. Он навязывал зрителям опыт созерцания сцен действия в их реальной продолжительности. Но у него не было насилия, хотя речь шла о гангстерах, об ограблениях. Оно показывалось эллиптично. Важны были силуэты, шляпы, плащи, то, как герои зажигают сигареты, их автомобили, их кодексы и, наконец, внутренняя дисциплина тел! Чем больше развит язык, тем меньше необходимости прибегать к насилию». Короче, прежде чем Жан-Пьер Мельвиль снял свои сюжеты на пленку, кто-то эти самые сюжеты протанцевал.

В уходящем году я наконец-то понял, как устроено французское кино; увидел, откуда чего берется. Там идет коллективное наступление на хаос. Идет взаимное обогащение. Но самое поразительное вот что: я не удивляюсь никаким тамошним экспериментам. Всё – осмыслено. Если в старинную оперу Рамо или Россини привносится видеокамера, то это не для вые…на, нет. Если прихотливо обработанная компьютером проекция дублирует действие на заднике сцены, то это исключительно для пользы дела, для пущей содержательности.

Такое содержательное великолепие, такую волю к победе над хаосом я видел в своих юношеских снах. Только так и должно быть. Не постыдно-бессмысленная мывка денег, но – Работа.

(b) Как известно, у нас два действующих министра культуры. Один плохо поет в телешоу «Две звезды», другой стал партийцем и зачем-то баллотировался в Думу. Наверное, занятость министров стала причиной того, что очередной шедевр моего фаворита Дэвида Кроненберга называется в отечественном прокате не «Восточные обещания», как в оригинале, а «Порок на экспорт». Наш вариант названия – не просто случайный, но еще и антироссийский, ибо сюжет посвящен деятельности криминальных выходцев из России на территории Лондона. По версии наших прокатчиков Россия сознательно поставляет миру преступность, порок и говно. Но ничего подобного в картине нет! Кроненберг относится к России если не с любовью, то со вниманием и сочувствием.

Вдобавок картина отвратительно продублирована. Я полагаю, адекватный перевод западных ценностей на язык отечественного обывателя находится в компетенции Министерства культуры, разве нет? Функция эта ни в малой степени не выполняется.

«Чем больше развит язык, тем меньше необходимость прибегать к насилию». Создается впечатление, что нашего человека сознательно дебилизируют. Хотят насилия? Дебилы – они же безжалостны.

(c) Захотел посмотреть румынскую картину, победившую в Канне, на мировом чемпионате по кино. Пока что не нашел. В качестве компенсации боги внезапно послали мне DVD с другим фильмом про аборты – «Веру Дрейк» англичанина Майка Ли. Эта лента победила на Венецианском фестивале 2004 года и, конечно же, ее должен посмотреть всякий цивилизованный человек. Грандиозное полотно с миллионом смыслов и подтекстов!

Простота «Веры Дрейк», равно как и простота «Восточных обещаний», обманчива.

В 2007-м умерли Бергман и Антониони, значение которых переоценить невозможно. В поколении, которое пришло на смену титанам, Майк Ли – один из самых любимых мной режиссеров. Видел почти все его многочисленные работы, включая ранние 16-миллиметровые. Ни разу этот человек меня не разочаровал. Его трехлетней давности «Вера Дрейк» стала моим личным фаворитом в уходящем году. Лучше поздно, чем никогда.

Простота «Веры Дрейк», равно как и простота «Восточных обещаний», обманчива

Почтенная жена и мать семейства тайком помогает женщинам избавиться от плода. Для этого она использует мыльный раствор и спринцовку. Она не берет с клиенток денег. Уверена, что обязана помогать женщинам, оказавшимся в затруднительном положении. Опытный следователь сразу понимает, в чем дело: «В юности вы попали в сходную ситуацию? Вам тоже «помогли»?!» Молчание.

Это фильм о том, что дорога в ад выложена благими намерениями. Вера Дрейк полагает, что делает добро, ведь она бескорыстна, ведь когда-то сама испытала облегчение, «выпуталась», и та счастливая эмоция, видимо, ее не отпускает, вдохновляет. Думает, что ее методика «всего-навсего» помогает выкинуть плод. Будучи одноразовой анонимной помощницей, не ведает, что помимо детей зачастую умирают еще и матери, которых она мимоходом пользовала.

Фильм про то, как размножается, как передается зло: от человека к человеку, из рук в руки. Человек никогда не обладает всей полнотой информации и поэтому передает не то, что ему, может, хотелось бы передать.

Но еще и про то, что один человек не имеет права судить другого. Майк Ли гениально расставляет своих многочисленных персонажей на игровой доске: каждому дана лишь частица правды. Допустим, мы легко солидаризируемся с сыном героини, который бросает ей в лицо справедливые обвинения. Однако тут же вспоминаем сцену на клубной вечеринке, где этот паренек агрессивно клеил первых попавшихся девчонок, одной из которых, возможно, тоже вот-вот захочется прибегнуть к услугам некоей зловещей тети Моти. А паренек или не будет возражать, или вовсе ничего об этом не узнает. Осуждая мать, он, в свою очередь, занес ногу над опасным порогом. Очень тонкая кинематографическая работа!

Кстати, знакомый православный священник, который тоже посмотрел картину, рассказал, что за 15 лет служения встретил всего двух или трех мужчин, которые каялись в грехе детоубийства.

Есть в фильме женщина, которая радостно готовится стать матерью, и мы любим ее за это, мысленно противопоставляем злодейкам-детоубийцам. Однако вскоре она предстает нечуткой капризулей, эгоисткой, бросающей своих близких в трудную минуту.

Напротив, простой рабочий паренек, сделавший предложение дочке Веры Дрейк, в эту трудную минуту старушку поддерживает. Мы радуемся за паренька, мы его приветствуем, однако выясняется, что он тоже невменяемый. Паренек вполне солидарен с мнением, что иногда аборты жизненно необходимы, безобидны: «Я вырос в многодетной семье. Шесть детей в двух комнатах – это тяжело». Достается в фильме и государству, которое изобретает остроумные способы легализовать аборт, лицемерно отправляя наивную Веру Дрейк за решетку.

Тех зрителей, у которых хватит терпения дождаться окончания титров, ожидает сюрприз: «С любовью посвящаю памяти моих родителей, врача, акушерки». Я долго думал: какой смысл вкладывал уже немолодой Майк Ли в это высказывание? Например: «Если бы не перечисленные лица, зрители лишились бы счастья посмотреть мое многомудрое кино!» Нет, чепуха. Скромно затерявшаяся в финальных титрах надпись сигнализирует о чем-то совершенно ясном и совершенно невыразимом.

Если честно, я легко обошелся бы как без Майка Ли, так и без его выдающейся «Веры Дрейк». Смотрел бы себе Кроненберга, Бергмана, Антониони, кого-нибудь еще. Или окончательно отказался бы от кино в пользу оперы и балета. Давным-давно родился человек, с которым я никогда не познакомлюсь и которому обязан всего-навсего парой сотен часов удовольствия. Почему же его благодарный титр перевесил его же незаурядную работу, заставил напряженно работать мозг?

К человеку неприменима категория «польза».

В сравнении с человеком даже высокое искусство – дело необязательное. Человек рождается – это правильно.

Мысль тут же перекинулась на, так сказать, тело фильма: а разве правильно, что родилась злодейка и убийца Вера Дрейк?!

(d) Кое-кто ошибочно именует колонки «статьями». Уже писал об этом, уточняю еще раз. Попробуйте воспринимать мою писанину в режиме «маленький человек пишет маленькие тексты за маленькие деньги», и вас неизбежно постигнет просветление.

Отвечая на трагический вопрос, венчающий предыдущую телеграмму, маленький человек рискует ошибиться. Поэтому он осторожно промолчит.

Маленький человек тоже благодарен своим родителям, врачу и акушерке.

В жизни есть смысл.

(e) Именно поиски смысла – базовая человеческая задача. В уходящем году я окончательно разобрался еще с одним любимым режиссером – французом Эриком Ромером. Обожая его и перед ним преклоняясь, некоторых вещей десятилетиями не схватывал. Отчаявшись, решил провести массированную атаку, решил докопаться. Известно, что Ромер снимает циклами и что его базовые циклы назывались «Шесть моральных историй», «Комедии и пословицы». Так вот, оказывается, во французской культуре есть давняя традиция сочинять «комедии-пословицы». Родоначальников – Кармонтеля и Леклерка – на русском отыскать не удалось, зато короля жанра – знаменитого Альфреда де Мюссе – проштудировал. После чего с Ромером все стало более-менее понятно.

Эрик Ромер – еще одно событие года. А зачем смотреть новых сомнительных режиссеров, если можно открывать нечто важное в режиссерах старых и безукоризненных?

(f) Кроме Мюссе, читаю исключительно музыкантов. В свежей книге выдающегося пианиста Валерия Афанасьева «Что такое музыка?» (М., 2007) наткнулся на следующую сентенцию: «А какая пьеса так пустячна и непритязательна, как Le marriage de Figaro? Но Моцарт нашел в ней достаточно вдохновения для своих мелодий, потому что пустячность не менее, а иногда более музыкальна, нежели глубокомыслие».

Афанасьев остался на Западе в 1974-м. Он пользуется заслуженной славой и там, и в России, куда регулярно наезжает с концертами. Пишет стихи и романы на английском языке. Живет в самом центре циклона, то бишь Западной цивилизации. Откуда же уничижительный вздор про эпохальную пьесу Бомарше?!

Сразу припомнил соответствующую цитату из одного аутентичного француза. Вот она, сравнивайте: «Женитьба Фигаро» остается блистательным шедевром, и современные зрители могут воспринимать ее на самых разных уровнях… Разве не удивительно и не знаменательно, что у Бомарше достало таланта вложить в одну комедию в сто раз больше идей, чем Брехту во всё свое творчество?»

Надо при этом понимать, насколько высок в Европе авторитет Брехта!

Вся книжка Валерия Афанасьева состоит из романтического апломба и общих мест. Интеллигентское сознание позднесоветского типа как на ладони. Афанасьев вбрасывает продуктивную оппозицию «автор – интерпретатор». Так вот, культура позднесоветской интеллигенции – это интенсивная интерпретация престижного западного наследия. Афанасьев, как и они все, зачем-то пугается «народа», об этом в книге есть отдельное эссе. Оно начинается Мусоргским, а кончается нутряным «баюс, баюс». При всём том западной культуры, которой они присягали и присягают, интерпретаторы не понимают.

Фигаро – это же базовая фигура Нового времени. Это Слуга, сначала засмеявший напыщенного Барина, а потом давший ему пинка. Именно Фигаро, по словам едва ли не Наполеона Бонапарта, сделал Великую французскую революцию. Эту революцию можно не любить, но нельзя походя называть базовый текст европейской культуры «пустячным и непритязательным».

Вдобавок, именно Бомарше профинансировал войну американцев за независимость. Заметьте, из своего кармана! Если бы не его военные поставки, англичане сделали бы из армии Джорджа Вашингтона форшмак. А я, в отличие от наших лжепатриотов, отношусь к нефальшивой американской демократии хорошо.

Короче, я против верхоглядства. Дело не в Афанасьеве, который за роялем по-настоящему прекрасен. Просто очень уж симптоматичная книжка, книжка года! То, что можно «воспринимать на разных уровнях», наше привилегированное сословие воспринимает на уровне, ей удобном, – ниже плинтуса. Сотни тысяч грамотных людей интерпретируют Запад, понижая и упрощая. При этом со своими собственными идеями и концептами дело у них обстоит хуже некуда.

(g) Характерный пример – случай Алексея Кирющенко. Я хвалил этого актера и режиссера не так давно, ибо именно он режиссировал «Мою прекрасную няню». 23 декабря канал РЕН ТВ показал сразу 8 серий фильма «Приключения солдата Ивана Чонкина». Сценарий и постановка – все того же Кирющенко. Что сказать на этот раз? Совершенно случайно попал на середину зрелища. Вытаращив глаза, смотрел около двух часов. Мерзотина, каких мало.

Оказывается, от фильма отказались Первый канал, канал «Россия» и НТВ. Формулировка отказа, по словам Кирющенко: «Картина не соответствует сегодняшней обстановке». Если так – дело дрянь! Нужно было дать пенделя со словами: «За глумливое скотство, за русофобию, за профнепригодность!»

Я хвалил Алексея Кирющенко не так давно, ибо именно он режиссировал «Мою прекрасную няню»

Не читал исходного текста Войновича, допускаю, что текст немногим лучше. Фильм же – абсолютно бессмысленное кривляние. Не случайно канал РЕН ТВ запустил все серии в один день. Такая же история была когда-то с провальным «Азазелем» Александра Адабашьяна: Первый канал понимал, что на второй вечер собрать аудиторию уже не удастся.

Увидел эпизод «Чонкина», где беспомощно, но зло высмеивается доярка. Тут же припомнил, как недавно вся грамотная публика ополчилась на ткачиху. При этом все они плохо разбираются в Бомарше и Кроненберге, а Майка Ли не знают вообще. Щеки, однако же, надувают.

Что касается цензуры. Я же говорил: цензура неизбежна. Впрочем, она ведь существовала и в 90-е, когда светлый образ доярки-ткачихи был под негласным, но жестким запретом. Если бы теперешнего «Чонкина» осмелились показать на общероссийских каналах, народ сильно задумался бы о том, какой дорогою мы идем. Народ – сообразительный.

Теперь-то стало окончательно ясно, откуда взялись лучшие качества «Моей прекрасной няни». Это, господа, сработал здоровый американский масскульт, сработал тамошний формат. Однако стоило Кирющенке подключиться к отечественному, с позволения сказать, литературному материалу, как всякое подобие качества исчезло.

(h) Любимый мной питерский журнал «Сеанс» выпустил совместно с «Амфорой» книжку «Сеанс-quide 2007», где собрана вся возможная информация про отечественную кинопродукцию уходящего года, рекомендую. Книжку в руках пока что не держал, однако на сайте журнала уже прочитал выдержки. Поразила реплика уважаемого Даниила Борисовича Дондурея. Вот что он посчитал главным в уходящем году: «Событие – реакция страны на фильм Лунгина «Остров». Не сам фильм, а январский рейтинг его на канале «Россия». Эти цифры говорят о том, что мы не подозреваем еще масштаба, с которым народ отвергает новую жизнь. Как и масштабов того, что стоит за этим. Как он считает всю современную жизнь неправедной. В данном случае фильм выступил в роли лакмусовой бумажки социальных настроений, как социальное исследование».

Любимый мной питерский журнал «Сеанс» выпустил совместно с «Амфорой» книжку «Сеанс-quide 2007», где собрана вся возможная информация про отечественную кинопродукцию

Искренне восхищаюсь! Их розовые сны внезапно оборвались, и один честный человек публично в этом признался.

Я-то, между прочим, уже много-много лет говорю и пишу по мере скромных сил: всё непросто, грамотные должны расстаться со своими иллюзиями, отвергнуть свои оголтелые фантазмы. Хотя бы во имя социального мира. Чтобы не бояться ткачиху, доярку, а заодно и слесаря с трактористом, нужно начать с этими людьми сотрудничать. По-честному. Без дураков.

Я, кстати, скорее тракторист, чем интеллигент. Жаль только, нечего пахать – вся землица у барина.

Сижу, курю.

(i) Пришел в парикмахерскую. Сижу, стригусь. Как вдруг мою тетку с ножницами в одной руке и машинкой в другой отвлекает мужчина цветущего возраста.
– У вас, – говорит, – салон или не салон?
Мы с парикмахершей вмиг почувствовали недоброе.
– Понимаете, – говорит мужичок, – в салоне должны быть плечики для верхней одежды, а у вас – только вешалка. Куртка у меня большая, тяжелая…
– И, – вмешиваюсь я, – дорогая!
– Ага, – идиотски улыбается, – дорогая. В салоне должны быть плечики. А так у вас, получается, не салон!

И – ждет. Чего ждет – непонятно. Кажется мне, ждет хамства, ждет обиды. Чтобы утвердиться в своем превосходстве, чтобы победить.

Финал истории был смешной, смешнее не придумаешь. Мне он, однако, не понадобится. Важнее эта первая стадия, важен внезапно возникший из-за спины социальный тип. Лозунг сегодняшнего дня – «повышение благосостояния», и вот уже мужичок попался на лозунг дня как на крючок. Заявился в заурядную цирюльню, где я стригусь у знакомых девчонок коротко и непритязательно, под насадку. Заявился – и требует у девчонок плечики.

Напыщенный и важный – взыскует «салона».

Однако же салон – это за другие деньги, на другой улице, в другом городе. Может быть, даже в другой стране. Мужичонка не понимает. Напялил безвкусную дорогую куртку. Стоит за спиной. Сопит. Отражается в зеркале вместе со всеми своими комплексами. Мешает стричься, мешает общаться с парикмахершами непритязательному мне.

Думает, он теперь европеец. На самом деле европеец – это я.

История размещена на правах притчи.

(j) С Новым годом! Будьте здоровы!