Виктор Топоров: Беспонтовая премия

Меня на этом пиршестве духа не было.

Одну из премированных книг, «Даниэля Штайна, переводчика», я прочитал внимательно, другую, «Алексея Толстого», – просмотрел по диагонали, третью, «На солнечной стороне улицы», – нехотя пролистал.

Чрезвычайно хороши все три.

С тех пор как (несколько месяцев назад) Виталий Третьяков изобрел гениальную формулу: «Как я и предсказывал, мой прогноз не сбылся», рассуждать о предварительных наметках аналитика – и об их соответствии хоть политической, хоть литературно-политической действительности – стало просто неприлично. Мы и впрямь гадаем даже не на кофейной гуще, а на струйке пара, вяло выползающей из носика непрозрачного кофейника.

Нынешний же букеровский шорт-лист настолько заточен под Людмилу Улицкую, что присуждать эту премию там больше некому

Скажем, обнаружив в шорт-листе «Человека с яйцом» Льва Данилкина, я разумно предположил, что присутствие прохановской романизированной биографии в коротком списке призвано замаскировать грядущее лауреатство другого жизнеописания – алексей-толстовского, но затем это свое пророчество просто-напросто похерил. А 15 ноября, отвечая на вопрос анкеты журнала «Эксперт» о шансах финалистов, написал:

«Откуда я знаю, как решит оргкомитет? Премия-то, мягко говоря, своеобразная. Наверняка в тройке будет кто-то из «Вагриуса» – Сахновский или Быков, а то и оба. В остальном «честный выбор* жюри», думаю, удивит. Особенно если, как в прошлом году, договорятся с букеровцами сыграть на одну руку и отфутболят туда Улицкую».

Это (ошибочное, как выяснилось) построение было однако же не лишено резона. В прошлом году Ольгу Славникову оставили без «Большой книги», явно попридержав роман «2017» для «Русского Букера». Нынешний же букеровский шорт-лист (да и состав жюри) настолько заточен под Людмилу Улицкую, что присуждать эту премию там больше некому. Доживем до декабря – увидим, как букеровцы вывернутся из ситуации.

Эпитет «своеобразная» применительно к премии «Большая книга» представляет собой мой личный подарок юридическому отделу газеты ВЗГЛЯД. Когда некоторое время назад на страницах петербургского журнала «Город» я охарактеризовал премию точнее, «Большая книга» пригрозила «Городу» судебным преследованием.

Однако стоит прислушаться и к мнению одного из членов премиальной академии Сергея Чупринина, написавшего как раз о процедуре присуждения «Большой книги», что он с негодованием отвергает любые инсинуации, прекрасно понимая при этом их правомерность. На вопрос о том, кто важнее – те, кто голосует, или те, кто подсчитывает голоса, «Большая книга» отвечает вполне в духе отечественных традиций.

Хотя на сей раз пространство для маневра оказалось чрезвычайно суженным: общественность просто не поняла бы, достанься главная премия кому-нибудь, кроме Улицкой или отмечающего в эти дни 45-летие Виктора Пелевина.

При этом все знали заранее, что Пелевин (стань он победителем) не приехал бы и за тремя миллионами, – а в отсутствие лауреата премиальный праздник не праздник. Это, полагаю, в конце концов и перевесило...

Плюс, конечно, желание председателя жюри Владимира Маканина наградить даму (даже, как выяснилось, двух дам – из двух возможных); плюс (но только в третью очередь) тот неоспоримый факт, что «Ампир V» – книга для Пелевина, в общем-то, рядовая, тогда как «Даниэль Штайн…» если и не лучшее произведение Улицкой (свою «Медею» она, по-моему, так до сих пор не превзошла), то безусловно самое выстраданное.

Следует отметить фантастический по нынешним временам успех «Даниэля Штайна…» у широкой публики и вместе с тем весьма разноречивые оценки романа авторитетной критикой.

На мой взгляд, Улицкой удалось задеть нерв сравнительно массовых (сравнительно с чем? С уже проданными полутора сотнями тысяч экземпляров?) религиозных и парарелигиозных настроений, причем произошло это по одинаково адекватной и самой писательнице, и сегодняшнему читателю облегченной формуле: не столько «просто о непростом» (так все же нет), сколько «не слишком сложно об очень сложном».

Улицкая размышляет не за читателя, а вместе с ним

Успеху романа в немалой степени способствует и некоторое неряшество формы (в чем как раз и упрекает писательницу критика): Улицкая размышляет не за читателя, а вместе с ним.

Напомню, кстати, что один из конкурентов Улицкой по букеровскому шорт-листу уже успел опубликовать на этот роман исполненный негодования антироман.

В одном из уже опубликованных откликов на присуждение «Большой книги» мне довелось прочитать забавное утверждение: «Премию получили две дамы и профессиональный литературовед».

Меж тем Алексей Варламов прежде всего прозаик (и, кстати, лауреат первого «Антибукера»; я сам голосовал за него, причем именно мой голос, как выяснилось, и оказался решающим), и тома ЖЗЛ он гонит один за другим (вышло уже четыре), надо полагать, все же в основном ради заработка.

И можно только порадоваться тому, что солидный чек на какое-то время избавит его от этой добровольно-принудительной повинности.

Биографии, написанные (и, надо полагать, пишущиеся) Варламовым, «в хорошем смысле скучны», как выразился на церемонии вручения важный правительственный чиновник, или, вернее (сказал бы я целевой аудитории), они принципиально беспонтовы.

Что особенно бросается в глаза, когда речь заходит о таком прохиндее (чтобы не выразиться покрепче), каким несомненно был – при всей своей литературной одаренности (тоже несомненной) – «третий Толстой».

Об Алексее Николаевиче наверняка мог бы с понтами, да и просто хорошо (во всяком случае, лучше, чем о Борисе Леонидовиче), написать прошлогодний лауреат «Большой книги». У Варламова же получился парадный портрет кисти Галактионова (слава богу, хоть не Глазунова); впрочем, не зря же Галактионов (не говоря уж о самом Толстом) получил столько сталинских премий.

Притом что сама по себе «Большая книга» задумана как понтовая премия. Государственно-понтовая, если точно.

Пальцы веером!

Присуждение третьей премии Дине Рубиной я воспринимаю все же с недоумением. Представьте себе, что из списка, в который входят представители (и представительницы) всех видов спорта, в тройку награжденных попадают шахматистка, греко-римский борец и шашистка!

Или даже не так: на пьедестал по итогам одного и того же соревнования поднимаются шахматистка, борец и шашистка…

Оно, конечно, Эдгар По утверждал, будто шашки сложнее шахмат, но он ошибался. То есть наградить-то Рубину, может, и можно было, но явно не на одном пьедестале с Улицкой, или уж это должна была быть какая-то совершенно специфически сформулированная номинация.

«За успехи, достигнутые представительницами прекрасного пола в настольных интеллектуальных играх» – что-нибудь в этом роде. Да и то потребовались бы дальнейшие уточнения…

Быков – Кабаков – Шишкин в прошлом году и Улицкая – Варламов – Рубина в нынешнем. Прошлогодний букет был, в общем-то, поикебанистей, иначе говоря, поконцептуальнее.

Гиревик, спортивный ходок и художественный гимнаст, возвращаясь к недавней аналогии. Гири, правда, надувные; ходок тот еще; а художественная гимнастика – это женский вид; да ведь и игры-то у нас в основном параолимпийские. Медали уже настоящие, золотые, а игры все равно параолимпийские. Такой вот получается чрезвычайно волнующий для участников и бесконечно приятный для победителей парадокс.

Первый выстрел в тебя (утверждал Джеймс Бонд) – это недоразумение, второй – случайное совпадение, и только третий – тенденция. Второе присуждение «Большой книги» доказывает только одно: тенденции (как, впрочем, и концепции) пока нет, да и не просматривается. Что (наряду, увы, со многим другим) и заставляет одних шумно и завистливо вздыхать, других – брезгливо морщить нос, а третьих – презрительно пожимать плечами.

Поэтому, временно отвлекшись от гамлетовских подозрений, тартюфовских поучений и терситовых насмешек, я бы на будущее совершенно искренне посоветовал организаторам премии несколько перестроить ее структуру и вместо пьедестала на троих ввести три соподчиненные номинации (пусть и с тем же денежным номиналом): «Главная (или «Большая») книга», «Главная познавательная книга» и «Главная развлекательная книга».

Как оно на сей раз и вышло (на вкус тех, кто голосовал и считал голоса) – но вышло скорее нечаянно.

* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента