Андрей Ковалев: Даешь критику и самокритику!

Обнаружил как-то еще более странную штуку: в этой области вкусы у меня до крайности консервативны. Последнее (по времени написания), что я готов слушать, - это «Пиковая дама». Именно в этом месте, то есть с девяностых годов девятнадцатого века, и начинаются мои научные интересы как историка искусства. Одна только тонкость.

Как специалист по искусству ХХ века я довольно неплохо разбираюсь и в музыке этой эпохи, хоть и не получаю от нее никакого особого эстетического навара. А как музыкальный дилетант могу позволить себе увлекаться чем угодно.

Очень странная штука. В этой массовой ненависти звезд к критикам нет ровным счетом никакой финансовой заинтересованности

Года три назад слушал только шумановскую «Любовь поэта», собрал довольно большую коллекцию. Потом увлекся итальянской оперой, теперь переключился на контртеноров.

Признаюсь честно, что на концерты хожу редко.

У меня слишком завышенные требования, а с живой оперой у нас в Москве как-то совсем убого и уныло. Хотя в качестве художественного критика часто хожу на выставки совсем уж отстойные, порой даже пишу о них. Работа такая.

Тем не менее даже попадая в место чистого наслаждения, то есть в оперу, от критиканства отказаться никак не могу.

Однако не все так просто.

Вот сходил в «консу» на «Золушку» Россини. Как и было обещано, давали всяческих звезд. Здесь как просвещенный любитель могу сказать, что знаменитость в этой области есть понятие условное.

У меня лично осталось такое впечатление, что кто-то из собранной интернациональной команды когда-нибудь и в самом деле дорастет до полноценных оперных кумиров. Но пока что говорить об этом, мягко говоря, несколько рано.

Ну и ладно, пока что и таких в наших краях не появлялось.

Главное, что публика была в восторге.

А я лишний раз убедился в том, что Россини - и в самом деле великий композитор, которого не могут испортить недостатки исполнителей. Однако, вернувшись в естественную обстановку, то есть к компьютеру, поинтересовался, о чем пишут коллеги по музкритическому цеху.

И обнаружил удивительную вещь: мои впечатления совпадали только с мнением, изложенным в короткой заметке из газеты «Московский комсомолец». Именно там и было сказано про модного русского грека - дирижера: «Хороший он парень, да уж больно руками сильно машет. Когда началась скрипичная тема в быстром ритме, Курентзис вытянул руки перед собой и затряс ими, аки, не приведи господь, в эпилептическом статусе…» От себя скажу, что почти ничего слышно не было, поскольку оркестр патологически забивал певцов. А это - прямая вина дирижера.

Филиппо Мораче в роли дона Маньифико

А вот меня, человека простодушного, как и рецензента МК, в окончательный восторг ввели вовсе не так называемые звезды, а простой оперный ремесленник, баритон Паоло Бордонья.

Он «Все перетянул на себя, от Курентзиса с Золушкой камня на камне не оставил». Еще более забавен тот факт, что неожиданную для меня тонкость проявила критикесса из ИТАР-ТАСС, с которой я тоже готов согласиться.

Бордонья с еще одним итальянцем, Филиппо Мораче в роли дона Маньифико (отчима Золушки), устроили совершенную феерию на самом проходном и совсем не патетическом моменте. Лучше всего об этих милых дядьках сказал мой любимый оперный критик Алексей Парин, однако он как-то слишком уж тонко и дипломатично намекнул на тот очевидный факт, что Курентзис не слишком хорошо осознал дело, за которое взялся.

Вот тут-то я как раз все понимаю. Критик вовсе не имел намерений ввести своих читателей в заблуждение. Он думает о ситуации в целом, а антерпризный завоз к нам хороших и профессиональных певцов - единственный выход из тухлой оперной ситуации, в которую попали любители хорошей музыки.

И тут поймал себя на том, что я и сам, в качестве худкритика, так поступаю. То есть даже в случаях, когда от рассматриваемого события отчетливо попахивает тухлятинкой, механически концентрируюсь на положительных моментах. И все - в тщетной надежде на улучшение положения в целом.

То есть я вовсе не хотел сказать, что кто-то из нашего критического профсоюза намеренно вводит в заблуждение прямых потребителей, то есть читателей. В подавляющем большинстве случаев если критик уж взялся писать о некой выставке или оперной премьере, он твердо полагает, что предмет достоин внимания.

Но тут и возникает проблема ответственности критика. Но уже не перед своим читателем, а, не побоюсь этого слова, перед Искусством.

Пребываю в дурацкой уверенности в том, что критик должен не только рассказывать публике о наиболее значимых событиях, но и указывать мастерам искусств на некоторые недостатки.

Если не критик - то кто еще? Потомки?

Правда, сами мастера искусств воспринимают собственно критику как-то болезненно, считая оную травлей. Особо ярко такая ситуация проявляется как раз в музыкальном секторе - в публичных выступлениях оперные дивы и великие музыканты почему-то очень любят поговорить об этой самой критической травле.

Очень странная штука. В этой массовой ненависти звезд к критикам нет ровным счетом никакой финансовой заинтересованности. Статус выступающих таков, что самый страшный газетный разгром не уменьшит ни на полчеловека аудиторию и ни на копейку гонорар этих прекрасных людей.

По правде говоря, это чисто русская специфика - если западные звезды критиков и не любят, то предпочитают о своих чувствах помалкивать. Как известно, хорошему танцору не то что критики, но и прочие излишества не мешают. А западные коллеги, кстати сказать, ни к какому позитиву склонности не имеют, если уж наедут - так уже без всякой эзоповщины.

А у нас критик какой-то запуганный и зашуганный пошел. Был бы помоложе - побежал бы наниматься в МК, писать правду и только правду про принцев и золушек. Хотя, как говорит мой адвокат, «а кому такая правда нужна?»