Виктор Топоров: Итоги года. Литература

Вопрос слишком расплывчат, поэтому переформулируем его по-другому: кто оказался на коне – кто и что, – а кто и что, наоборот, – в белом фраке?

Проза года была довольно хороша и достаточно разнообразна.

На звание «РОМАН ГОДА» могли бы претендовать «Венерин волос» Михаила Шишкина, «Грачи улетели» Сергея Носова, «Американская дырка» Павла Крусанова и «Золото бунта» Алексея Иванова.

В отдельной номинации «ПОЛИТИЧЕСКИЙ РОМАН ГОДА» (а он нынче в моде) выделяются новые сочинения Александра Проханова и Юлии Латыниной.

Лучшие ДЕБЮТАНТЫ – в первой номинации Анна Старобинец («Переходный возраст»), а во второй – Сергей Доренко («2008»), где-то между ними – Захар Прилепин («Патологии») и Алексей Шаманов («Коллекция отражений»).

ЛУЧШИЕ РАССКАЗЫ отдельной книгой выпустил Сергей Болмат.

ЛУЧШАЯ ПОВЕСТЬ (и еще одна номинация на лучший дебют) – «Россия. Общий вагон» Натальи Ключаревой – в самом конце года выложена в «Журнальном зале». Необходимо, конечно, упомянуть единственный в своем роде «Шлем ужаса» Виктора Пелевина.

Провалились литературные премии, провалились «толстяки», провалились – вернее, оказались провальными – «литературные» телесериалы

Пестра и картина ПРОВАЛОВ ГОДА. От завершенной трилогии Владимира Сорокина до вошедшего в шорт-лист «Русского Букера» русофобского и (коллега Немзер подсказывает) объективно антисемитского романа Елены Чижовой «Преступница». Провалились (за двумя исключениями) литературные премии, провалились (впрочем, как всегда и без каких бы то ни было исключений) «толстяки», провалились – вернее, оказались провальными – «литературные» телесериалы «Есенин» и «Мастер и Маргарита». Курьез года – телесериал по «Детям Ванюхина» Григория Ряжского, в котором советских евреев по фамилии Лурье превратили в немцев Поволжья, не изменив – по сравнению с первоисточником – более ничего!

ПОЗОР ГОДА. Уже не Туркменбаши с Евгением Рейном, а «Русский Букер» с Василием Аксеновым. Или трусливый и подлый разрыв «Русского Букера» с попавшим в немилость меценатом – на ваш выбор. Причем пахнет здесь не просто позором, но и воровством: букероиды «пилили» по 250 000 долларов ежегодно при призовом фонде в 20 000 долларов!

Обложка романа Эльфриды Елинек «Алчность»

ПЕРЕВОДНАЯ ПРОЗА. Она была который год подряд лучше оригинальной, хотя былым успехом (не считая объективно позорного Децла Брауна) не пользовалась. В самом конце года «пошел» Салман Рушди и появился пока никем не замеченный Дж. Эрик Миллер («Права животных и порнография»), но и в предыдущие одиннадцать месяцев здесь было что почитать. Главным провалом в данной номинации следует назвать (причем отнюдь не из-за качества переводов) массовидные издания («Алчность» и пр.) нобелеатки Эльфриды Елинек – совершенно сумасшедшая баба, глубоко провинциальная и непоправимо бездарная.

ПЕРЕВОДНОЙ КУРЬЕЗ ГОДА. И в переводной литературе не обошлось без курьеза. Одновременно в двух разных издательствах вышел под разными названиями – «Почетный проигрыш» и «Довольно почетное поражение» – один и тот же роман Айрис Мердок. Не вдаваясь в сравнение двух изданий, отмечу, что во втором случае название A fairly honorable defeat переведено с точностью до противоположного (следовало бы: «Воистину почетное…)!

ПЬЕСЫ ГОДА. Начали (вернее, возобновили) выпуск драматургии – и это отрадно. В советское время сборники пьес Фриша, Дюрренматта, Теннеси Уильямса и других, да и Вампилова с Володиным, становились бестселлерами. Повторят ли эту судьбу антология «Путин. Doc» или однотомник пьес Николая Коляды – вопрос гадательный, однако положительный тренд налицо.

ПОЭЗИЯ. Здесь все было как всегда – то есть никак. Премия «Поэт» – Александру Кушнеру, премия «Триумф» – Олегу Чухонцеву; средний тираж – в том числе и лауреатов – от 500 до 1000 экземпляров. Лев Рубинштейн запел русские народные песни. Два радостных факта – присуждение премии имени Андрея Белого молодой Марии Степановой и выход книги Кирилла Медведева «Тексты, изданные без ведома автора». Третий – на подходе сборник матерной лирики исключительно талантливого Евгения Мякишева.

КРИТИКА. В номинации «Критика и литературоведение» выбор широк: новые книги Бориса Дубина, Татьяны Москвиной, Александра Секацкого, Михаила Трофименкова и – вне конкуренции – «Курицын-weekly» или, скорее, как я уже где-то написал, «Курицын-meekly», потому что злободневные эскапады, бутады и перманентная буффонада неистового Вячеслава выглядят по прошествии трех-четырех лет прежде всего очаровательными лирическими миниатюрами.

БИОГРАФИИ. Возобновленная серия «ЖЗЛ» («Жизнь замечательных людей», есть и другая «ЖЗЛ» – «Жизнь запрещенных людей») столкнула лбами Павла Басинского (с книгой о Горьком) и Дмитрия Быкова (с книгой о Пастернаке), но эти двое и так все время бодаются… Продолжают свой некрофильский бизнес изучатели Бродсковлатова: Яков Гордин уличает все того же Рейна во лжи на страницах «Знамени» и печатает у себя в «Звезде» Анатолия Наймана с Игорем Ефимовым – в такую фишку я не врубаюсь.

Писатель Борис Акунин (фото ИТАР-ТАСС)

ОСТАЛЬНОЕ. Молчит – и это хорошо – Борис Акунин. Если у тебя есть фонтан… Проект «Жанры» – это такой вариант «молчания». Молчит Маканин. Молчит, прошу прощения, Солженицын. Кому он, кстати, присудил свою премию? Кто бы помнил. Говорят, что Яценко интереснее, чем Гуцко, – говорят два с половиной человека, которые их читали. «Неформат» (серия нестандартной прозы издательства «Астрель») приказал долго жить, но уже затеял что-то свое, девичье, Борис Кузьминский – и выпущенная им «Лупетта» Павла Вадимова и впрямь хороша (я читал ее в рукописи и сам был не прочь напечатать). Сожгли – и отстроили заново магазин радикальной книги «Фаланстер». Выпустили книгу «Любовь и секс в исламе». Я что-нибудь упустил? Извините.

В конце года в литературе запахло большими деньгами. Я имею в виду, разумеется, «Большую книгу» (хотя и не только). Присудят ее – первой степени – Алексею Иванову, а третьей – Андрею Битову; но вот кому – второй степени, я пока сказать не могу: пусть сначала как следует поработают Совет экспертов и Литературная академия.

В общем, год как год: не лучший, но далеко и не худший – в литературе. Скажем, прошлый был определенно беднее. Нулевые годы вошли в зенит, вошли в апогей – но это, не будем забывать, апогей нуля.