Игорь Манцов: Клавиши, а не кнопки!

В большом сияющем магазине растерянного и некомпетентного меня встречает молодой продавец Александр. Безукоризненно белая сорочка. Сдержанная, а пожалуй, даже холодная улыбка.
Кажется, в этом огромном зале Александр – Первый.
В смысле «руководящий». Своего рода босс. Главный менеджер по продажам.
Вижу, слышу – не терпит проявлений небрежности, моментально пресекает. Кого-то из товарищей по цеху изящно приструнил, кого-то еле заметно одернул. Требовательный.

А вон, неподалеку, девчонка, похожая на забитую, затурканную бумагомараку из отличной голливудской комедии «Чего хотят женщины». Помните, она еще хотела свести счеты с жизнью, но неподражаемо смешной, донельзя трогательный Мел Гибсон спас ее и ничегошеньки за это не потребовал! Так вот, наша, из сверкающего огнями телефонного магазина, – точная копия киношной американки.

Между прочим, здешней девчонке определенно нравится этот Александр. Конечно, он не Мел Гибсон, пожиже, подеревяннее. Но понять девчонку все равно можно: причесанный, перспективный, уверенный.
С таким не пропадешь!

Конечно, он не Мел Гибсон, пожиже, подеревяннее. Но понять девчонку все равно можно: причесанный, перспективный, уверенный

Но едва я мысленно пожелал молодым счастья, как она спросила у него какую-то глупость, а дотошный Александр глупости, конечно, не стерпел, поставил подчиненную на место.
Еле слышно, но оскорбительно рявкнул.
Откуда что берется?!

Казалось ведь, интеллигентный аскет, соизмеряет достаточное с необходимым. Выяснилось, нет, не соизмеряет, перебарщивает. Культивирует показательную субординацию, плавно переходящую в назидательное высокомерие.
Мне показалось, девчонка сильно обиделась, сдулась, совершенно сошла на нет и как женщина, и как ответственный работник прилавка. Так и есть – уже через секунду расплакалась, убежала.
Получается, у них все уже было?!

И теперь она попросту не рассматривается в качестве особы, приближенной к императору, то бишь к менеджеру среднего звена Александру Первому? Вот незадача, в моем возрасте все эти вещи, все эти тайны мадридского двора считываются на «раз», в крайнем случае на «два».
Зачем мне лишняя головная боль и незапланированное сочувствие? Нужно быть как можно невнимательнее.

Обидно, я ведь уже решил, что жизнь удалась хотя бы у этих двоих. И что такое он ей сказал?? Бережно раскрашенные глаза навыкат. Отчаяние, слезы. Уже через пару секунд в подсобке по щекам потекут темно-синие ручейки. Лучше бы, кажется, по-простому влепил девчонке подзатыльник! Так нет же, нет, осуществил бомбометание на территории души. Вдобавок заложил мину замедленного действия в бардачок, в подвальчик, в подсознание. Девочка, зайка, жертва нашей внезапной постиндустриальной ситуации! По-настоящему рванет чуточку позже. Жа-алко.

Короче, пресловутый Александр не понравился мне почти сразу. Однако делать нечего, мы с ним уже повязаны деловыми отношениями. Приходится приноравливаться, идти на сделку с совестью. Впрочем, осуществить это несложно: по-прежнему впечатляют безукоризненная белая сорочка, сдержанная улыбка, авторитет среди подчиненных ему красоток.

Всего приятнее, однако, что компетентность так и прет. Как говорится, изо всех дырок. Ответственно набираю воздуха, решительно выдыхаю: «Александр, подберите же мне что-нибудь! Будьте добры. Понимаете, время».

Культивирует показательную субординацию, плавно переходящую в назидательное высокомерие(фото GettyImages)

«Тут, на этом вот стенде, – говорю уже добродушнее, фактически с нежностью, – меня устраивают вот эти вот параметры и те. Но зато у соседней модели гораздо удобнее кнопки. Классные кнопочки! Вам не кажется? Кнопки, они ведь имеют значение? Хочется же удобства, Александр! В жизни и так много проблем. Стоит ли плодить новые?»
Что называется, Остапа понесло.
Я с искренним увлечением протащил его вдоль бесконечной стеклянной витрины.
Я попробовал и то, и другое, и третье.
Я попытался разобраться в преимуществах одной модели перед другой.
Я испытал натуральный потребительский кураж.

Мне страшно нравились блестящие телефончики и холодная предупредительность Александра. Да и сама личность Александра внезапно перекодировалась. Подумаешь, девчоночьи слезы! Девчонкам иногда нужно, полезно. Кажется, с горючими слезами выводятся токсины. И потом – не спи с начальством, не заигрывай с начальством.
Даже не думай! Даже не разговаривай!

Восторг был искренним, но недолгим. На мой лобовой вопрос о преимуществах одних кнопок перед вторыми и третьими эффективный менеджер, а по-русски продавец Александр угрюмо, почти гордо, почти зло, с некоторым даже вызовом отвечал: «А мне все кнопки удобные! Я здесь давно и не вижу никакой разницы. И те, и другие, и третьи кнопки – хорошие, первоклассные! У нас самые лучшие телефоны, и все их кнопки – для людей».
Я опешил.

Западная потребительская модель подразумевает, что покупатель и продавец должны подходить к идеологии товарного разнообразия с должной ответственностью, на полном серьезе.

То есть, конечно, в первом приближении «карманный телефон» – он и есть «карманный телефон». Трубка, кнопки, дисплей, «алле, алле». Пластмасса, пластмасса, медь. Именно такую, весьма незамысловатую, потребительскую культуру предписывала советским гражданам советская же идеология. Зачем, дескать, плодить разнообразие? Зачем умножать сущности? Какого рожна путаться в деталях? Должны быть одна-две телефонные модели, три-четыре модели телевизора, пара трудноотличимых официальных брюк и единственные джинсы из оберточной бумаги.

И вот деловитый парень глянцевого вида, выросший в будто бы новой, постсоветской действительности, с ходу выдает формулу из брежневского застоя. «Все кнопки одинаковые. Все телефоны одинаково приятные. Разнообразие мнимое, и частности не имеют никакого значения, не несут никакого смысла. Проклятые капиталисты снова нас дурачат. Экономика должна быть экономной…» – он не произнес всей этой цепочки, но железная логика развитого социализма, намертво впечатанная в его подкорку, с неизбежностью продуцирует и это, и многое другое – с детства знакомое, нелепо-неопрятное.

Я в ужасе схватил первый попавшийся недорогой аппарат и, зажмурив глаза, оплатив, убежал на улицу, на воздух. В красках, в деталях представлял, как терпеливо и настойчиво изучал он все представленные на витринах аппараты: включал-выключал, нажимал кнопочки, изучал меню, запоминал функции. Примерно пять сотен сверкающих импортных телефончиков – он выучил их наизусть, но не усмотрел во всем этом разнообразии никакой внутренней необходимости.

У нас самые лучшие телефоны, и все их кнопки – для людей(фото ИТАР-ТАСС)

Его сознание радуется сверкающим витринам, внезапной власти над покупателями и девчонками из торгового зала, высокому званию «менеджер». Его подсознание люто ненавидит все это разнообразие, не может примирить это вызывающее разнообразие с унылым однообразием его собственной повседневной жизни.

Жизни, не приукрашенной сколько-нибудь яркой социальной мифологией.

Дай волю его подсознанию – и он разнесет собственное рабочее место в щепки. Он перепрофилирует мировое производство с изготовления тысяч и тысяч моделей на изготовление одной-единственной. Он заменит движение на статику, реальное соревнование – на социалистическое.

Либералы 90-х, видимо, искренне полагали, что огромную страну с тысячелетней традицией и печальным опытом советской власти можно в одночасье переориентировать на пресловутый «рынок». Либералы полагали, что придут юные, непуганые, несоветские и сразу же превратятся в становой хребет нового социального порядка. Новые пришли, заговорили: «Все кнопки одинаково удобные!» Дескать, скорее плати и проваливай. Чего выбирать-то? «Все наши телефоны одинаково хорошие».

Так называемое постиндустриальное общество – общество услуг, а не производства – заменило, по мысли западных социологов, конфликт между трудом и капиталом на конфликт между знанием и некомпетентностью. Однако не обремененный общей гуманитарной культурой варвар демонстративно профанирует собственное постиндустриальное знание, по сути, объявляет его бессмысленным!

Варвар легким движением руки и языка уравнивает свое специфическое знание с моей закономерной некомпетентностью. Наш новый варвар, субъект постперестроечных поколений, – да он же типичный уравнитель, социалист.

Я, кстати, не утверждаю, что это плохо само по себе. Я не политик, не социолог и не знаю, какая идеология нужна современной России. Я вижу опасность в том, что двоемыслие советского типа с легкостью поменялось на новое двоемыслие – постсоветское. Декларируются рынок, капитализм, здоровая конкуренция, победа реального качества над дурью, наконец, нюансы, а в социальной действительности консервируется единообразие. Осуществляется воля к неразличению реальных смыслов.

В этом смысле показательна эволюция телепередачи «Что? Где? Когда?» В прежние, советские времена основной упор делался на процесс мышления. Акцентировались разум и сопутствующая страсть сообразительного молодого человека (девушки) к практической реализации этого самого разума. Теперь акценты сместились.

Телеигра «Что? Где? Когда?» (фото ИТАР-ТАСС)

Теперь культивируются какие-то бессмысленные социальные ритуалы: степенность, вальяжность, денежность, успешность. Вежливость – куда же без нее?! Благообразные дяди и тети прошлых лет ходят чинно, изъясняются важно. «Господин ведущий, разрешите поинтересоваться!» – «И Вы еще спрашиваете, господин N.? Вы же легендарный обладатель почетнейшего трофея всемирной истории, «Золотой совы»! Вам можно все! Правда, мне можно еще больше… Интересно, а что думает обо всем происходящем и персонально о господине N. присутствующий здесь господин Z.? Господин Z., Вы, кажется, трижды обладатель приза «Золотая сова» и четырежды Магистр интеллектуальной игры?!» – «О да, господин ведущий, одна только врожденная скромность не позволяет мне кричать об этом каждую минуту эфирного времени…»

Вот так и живем: очередное постсоветское общество взаимного восхищения. Костюмчики, причесочки, прононс и апломб. Но мне гораздо больше нравилась прежняя передача, где лохматые молодые парни и девчонки в свитерах с ковбойками наглядно демонстрировали реальные преимущества знания перед некомпетентностью. Получается, тогда мы были ближе к постиндустриальному раю, нежели теперь?

Получается, так.

Костюмчик – ничто. Деньги – не все. А про мобильный телефон я соврал, понапридумывал. В том смысле, что недаром подержал в руках полвитрины, не напрасно разглядывал, прощупывал, изучал. Мне-то не все равно, какие кнопки. Неведомые мне люди работали, изобретали, старались выделиться, стремились повыгоднее продать свой весьма полезный товар. В этом незаметном труде, в этой воле к разнообразию больше смысла, чем кажется на первый взгляд.

Думаю, настоящие рабочие люди достойны уважения. Уверен, обиженная девушка выберет себе кого-нибудь получше, поприличнее. Какого-нибудь паренька с фантазией и без чрезмерной важности, без понтов. Конечно, они будут совершенно счастливы, как в хорошей сказке.

Иной раз жизнь похожа на сказку. Меня, например, уже три раза отыскали разные симпатичные мне люди. По новому мобильнику, аж на другом конце Среднерусской возвышенности. Договорились о встрече, задушевно пообщались после многих лет разлуки.
Лицо и голос Александра совершенно стерлись из памяти.
Передачу «Что? Где? Когда?» больше не включаю.
Друзья названивают как сумасшедшие, зазывают в гости.
А что еще нужно для счастья, если ты не гордый и если не дурак?