«Покушение на национальное достояние»

– Лев Исаакович, насколько ценной с исторической, культурной и художественной точек зрения является икона Торопецкой Богоматери?
– Она имеет колоссальную историческую, культурную и художественную ценность. Это один из самых древних наших памятников. С ним связана легенда о переносе копии иконы Эфесской Богоматери в XII веке из Иерусалима в Полоцк. Из Полоцка этот список попал в Торопец, где находился до революции, оттуда он попал после реставрации в Русский музей в Ленинграде. Памятник датируется разными экспертами от XII до середины − первой половины XIV века. Некоторые связывают его с именем Александра Невского, потому что, возможно, эта икона присутствовала на свадьбе его отца, Ярослава Всеволодовича. В художественном плане, если принять в качестве датировки середину XIV века, это один из самых ранних памятников псковского или полоцкого иконописания. Так что это совершенно уникальный памятник.

Их не интересует историко-культурная, художественная ценность иконы, их интересует факт ее наличия

– Каково ваше мнение по поводу возможной передачи иконы из Русского музея в храм «Княжьего озера»?
– Категорически нельзя выдавать. Музей – это государственное хранение, это банк. Вы можете просто так выдать тонну золота какому-то дядечке? Вам нужны будут гарантии. Мы выдаем такие вещи на выставки под гигантские страховки, они страхуются на миллионы долларов. Почему мы должны выдавать памятник в этом случае? Непонятно вообще, какое отношение к этой иконе имеет поселок «Княжье озеро». Мы скоро будем вообще все что угодно раздавать по заявкам публики. Если связь в том, что икона была на свадьбе отца Александра Невского – мало ли у нас в России храмов Александра Невского? Давайте мы в Болгарию отдадим, там тоже есть в Софии храм Александра Невского.

Это полное безобразие и разврат. Это покушение на национальное достояние, которое принадлежит всем нам, а не просто отдельно взятому неведомому никому поселку «Княжье озеро». Потому что там, понимаете ли, люди, которые близки к правительству, богатенькие люди, имеющие состояние и влияние.

– Сторонники передачи нередко аргументируют, что иконы должны принадлежать церкви…
– Это не церковная собственность, а национальная. Это история, мы не остаемся на одном месте, мы все время меняемся. Никому же не приходит в голову раздать сейчас все драгоценности из Оружейной палаты. Они ведь тоже когда-то где-то находились. Каждая вещь когда-то для чего-то была создана, имела своих владельцев, ну давайте тогда вовсю будем раздавать.

Заведующий отделом древнерусского искусства института искусствознания Минкультуры РФ Лев Лившиц(фото: rsuh.ru)

– Говорится также, что иконы должны использоваться в богослужениях…

– Прекрасно, давайте использовать находящиеся в музеях иконы для богослужений: все каноны православия говорят, что любой грамотно сделанный список обретает действенность. Но они не интересуются тем, что тот мощный потенциал, который заложен в любом древнем памятнике, просто не используется. Их не интересует историко-культурная, художественная ценность иконы, их интересует факт ее наличия. Получается, иерархи, как бы сами себе противореча, поклоняются доскам, а не образу.

– Действительно, почему именно оригиналы?
– Потому что оригиналы очень ценны. Церковь относится к этому не как к святыням, а как к собственности. Таким образом иерархи приобретают имущество, приобретают авторитет. Для богослужения можно использовать что угодно. Главное – не надо разбивать традиции. Если бы икона все время находилась там, у кого бы поднялась рука, кто бы покусился на памятник, который испокон веков находится на своем месте. Но есть уже почти столетняя традиция пребывания памятников в других условиях. Они привыкают к жизни. Человек ходил все лето без шубы, а потом наступили морозы, а у него шубы нету. Памятники, которые находятся в музее, лишились своих шуб. Пока они жили в церкви, они записывались, их закрывали олифой, они приобретали огромный подкожный слой. А реставраторы в музее их раскрыли, они сейчас в маечках находятся, а их предлагают переместить обратно на мороз.

– Чем может грозить выдача этой иконы храму?
– Во-первых, понижается ее статус. Они говорят о повышении ее ценностного статуса, но на самом деле это чистой воды провинциализация. И, разумеется, это опасно для ее сохранности. Памятник может погибнуть в считанные годы. Особенно если речь идет о помещении нового храма (церковь Александра Невского была построена в прошлом году – прим. ред.) – новые храмы строятся без учета возможности регулирования температурно-влажностного режима. Гарантии сохранности, которые при этом даются, ровным счетом ничего не стоят, никто руку на отсечение не отдаст, а если памятник погибнет, то отвечать за это никто не будет. Да если даже и ответит, нам с вами от этого легче не будет.

– Не могли бы вы подробнее рассказать об опасностях разрушения иконы при смене места?
– Перенос древних икон – всегда крайне опасное мероприятие. Любой музейный сотрудник, знакомый с хранением, подтвердит, что даже при переносе из одного помещения музея в другое иконы всегда болеют. Это же древесина, сложная структура, она моментально реагирует на любые изменения температурно-влажностного режима. Доски начинает коробить, начинает сыпаться красочный слой и так далее.

Мы скоро будем вообще все что угодно раздавать по заявкам публики

– Были ли в последние годы подобные случаи?
– Известно, что были замечены изменения сохранности при краткой выдаче иконы Владимирской Богоматери для богослужения, Троица реагировала на непродуманное перенесение из одного помещения музея в другое, такие случаи достаточно хорошо известны. С другой стороны, иконы не всегда наблюдаются должным образом, потому что когда они находятся не в музейных условиях, нет квалифицированного реставрационного и хронического наблюдения, не ведутся журналы, так что ответить на этот вопрос крайне затруднительно. Информацию весьма скупую, а чаще отсутствующую очень трудно получить у тех людей в церкви, которые должны за это отвечать. А чаще никто и не отвечает.

– Имеют ли основания обещания иерархов хранить иконы надлежащим образом?
– У них просто нет таких условий. Мы хорошо знаем, что в Пскове по вине церковноначалия в аварийном состоянии находится гигантский иконостас Троицкого епархиального собора, потому что они нелепо и глупо пользуются установленной там системой отопления. Не умеют они хранить, у них нет кадров.

– И научные кадры со стороны они не привлекают?
– Не привлекают. Они сами с усами, они не хотят общаться с нами.

– Можете ли вы вспомнить аналогичные случаи выдачи икон за последнее время?
– Выдачи есть, конечно. Мы знаем, что Ярославский музей выдал в Свято-Введенский Толгский монастырь древнюю икону Толгской Богоматери. Тоже нехорошо. Но, во-первых, она действительно там раньше была, в отличие от Торопецкой, которая к «Княжьему озеру» уж точно отношения не имеет. В последнем случае тогда логичнее отдать икону в Белоруссию, в Полоцк, зачем мелочиться. И, во-вторых, икона Толгской Богоматери остается музейным памятником, там каждый день хранители ездят по 18 километров, она все время находится под наблюдением реставраторов и хранителей.

– У вас есть какие-то ожидания, в чью пользу будет принято решение, и послужит ли эта история прецедентом?
– Обязательно послужит. Спасо-Елизаровский монастырь теперь тоже требует икону XIV века, да таких просьб сейчас идет валом. К сожалению, насколько можно наблюдать, дирекция делает под козырек, она боится. Предыдущий директор, Василий Пушкарев, этого бы никогда не сделал. Владимир Гусев, наверное, более аккуратен. Хорошо, что эта история стала достоянием общественности. В России должно быть гражданское общество, оно должно отвечать за то, что происходит. Это наши ценности, или мы абсолютно к ним равнодушны? Мы позволяем кому-то их приватизировать или не приватизировать? Но, боюсь, общественного мнения пока, к сожалению, никто не боится, все делается, чтобы его не существовало. А музеи, памятники – это те вещи, которые являются цементирующими, это то, что нас всех объединяет, это память, наши реальные духовные ценности. Их у нас и отнимают.