Время от времени в православном интернете возникают новые волны препирательств о чистоте веры, и это нормально – люди всегда будут спорить о том, что для них важно. Но в этих спорах постоянно возникают две ошибки, на которые мне хотелось бы обратить внимание.
Это не столько вера в Бога, сколько вера Богу – доверие личности, подобное тому, которое мы могли бы испытывать к близкому человеку; кому-то, кого я знаю, родному человеку, близкому другу
Христианская вера имеет две стороны. Есть догматическая вера – приверженность определенным вероисповедным утверждениям и определенным религиозным практикам, и есть вера личная – приверженность определенной личности, Господу нашему Иисусу Христу. Соотношение между этими двумя сторонами веры стоит рассмотреть подробнее.
«А я на Тебя, Господи, уповаю; я говорю: Ты – мой Бог» (Пс. 30:15), – говорит псалмопевец, и все Писание (особенно псалмы) полны этого личного обращения. «Ты, Господи Боже мой» – не просто Бог, сотворивший небо и землю, не просто Бог народа Божия, но Бог вот этого конкретного верующего, который взывает к Нему как к его Богу, Богу, с которым его связывают уникальные личные отношения.
Псалмопевец полагает само собой разумеющимся, что Бог знает его лично, в курсе его личных бед и грехов и, более того, Бог проявляет глубокую личную заинтересованность в его жизни и его поступках. Бог принимает его хвалу, гневается на его грехи, указывает ему правильный путь в жизни и уготовляет ему – лично ему – вечную радость. «Но я всегда с Тобою: Ты держишь меня за правую руку; Ты руководишь меня советом Твоим и потом примешь меня в славу» (Пс. 72:23, 24).
Это не столько вера в Бога, сколько вера Богу – доверие личности, подобное тому, которое мы могли бы испытывать к близкому человеку; кому-то, кого я знаю, родному человеку, близкому другу, кому-то, в отношении которого я уверен: я ему дорог, он меня не бросит, он позаботится о моих нуждах и придет ко мне на помощь в беде. Как говорится в православной литургии, «сами себя и друг друга, и всю жизнь нашу Христу Богу предадим».
Это не просто доверие истинным словам – это доверие Личности, которая и есть Истина. Как говорит святитель Феофан Затворник, христианин «верит, что Тот, кому Он служит всей душой и всем сердцем, не допустит ему погибнуть, но спасет и оправдает». Христос не просто говорит истину – он истинен, верен, как друг может быть верен другу, муж – жене, отец – ребенку. И вера – это такое личное упование на Христа, который предал Себя за меня, знает меня и не бросит.
Как говорит апостол Павел, «я живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:20). Христос не таков, чтобы бросить тех, кто припадает к Нему с верой и надеждой.
Верующий может полагаться на Его обетование: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Иоан. 5:24). Христос знает каждую из Своих овец по имени (Иоан. 10:3), и о каждой имеет Свое пастырское попечение.
Все это многими людьми воспринимается скорее позитивно, вера во Христа – это скорее хорошо, только какое отношение все это имеет к церкви, к ее длинным богослужениям, к ее строгим догматам? Попытка противопоставить личную и догматическую веру встречается довольно часто у людей нецерковных, и нам стоит объяснить, почему она ошибочна.
Уже простейшее проявление веры – молитва – предполагает определенное догматическое содержание. Даже самая простая и короткая молитва ко Христу – «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного» – содержит в себе ряд догматических положений. Иисус есть Христос, то есть предреченный пророками Спаситель; Он есть Господь – титул, в библейском контексте употребимый только в отношении Бога; Он есть Судия, у которого мы ищем помилования, Тот, в руках кого наша временная и вечная участь.
Если мы же попробуем молиться какими-то другими словами, наша молитва будет ничуть не менее догматичной – только догматы будут другими.
Хорошо говорить о том, что все карты одинаково хороши – пока вы не собираетесь никуда идти. Вот когда вы соберетесь в путь, вам придется решать – куда идти и с какой картой сверяться. Если для вас Иисус Христос – просто исторический персонаж, для вас может быть не очень важно, кто Он такой. Но если вы взываете к Нему о спасении, возлагаете на Него надежду перед лицом смерти, от Него ожидаете милости на последнем Суде – для вас чрезвычайно важно, кто Он такой и может ли Он подать вам вечное спасение, которого вы ищете.
В этом случае догматы становятся чрезвычайно важны; рассмотрим, для примера, центральный из них – Халкидонский.
«Последуя Святым Отцам, мы согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинно Бога и истинно человека, того же из души разумной и тела, единосущного Отцу по Божеству и того же единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам, кроме греха, Рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения, от Марии Девы Богородицы – по человечеству;
Одного и того же Христа, Сына, Господа, Единородного, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, – так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и они соединяются в Одно Лицо и Одну Ипостась; – не на два лица рассекаемого или разделяемого, но Одного и Того же Сына и Единородного, Бога Слова, Господа Иисуса Христа, как в древности пророки (учили) о Нем и (как) Сам Господь Иисус Христос научил нас, и (как) то предал нам символ отцов».
Его формулировки могут показаться человеку внешнему непонятными, а главное – непонятно зачем нужными. Но если Христос – ваше единственное утешение и единственная надежда, то каждая из этих формулировок абсолютно необходима. Например, если Христос не есть совершенный Бог, то Он не может быть нашим Спасителем – Писание не предполагает никакого другого Спасителя, кроме Бога, и нам было бы бессмысленно взывать к Нему о милости на Суде: Судия – это Бог и только Бог.
Более того, само возвещение о том, что «Бог есть любовь», возвещение, которое апостолы провозглашают перед лицом крестной Жертвы Спасителя, осмысленно только в свете их же возвещения, что в Иисусе Христе воплотился Бог – в самом деле, если бы это было не так, то Жертва Христа не была бы жертвой со стороны Бога. Просто еще один хороший, праведный человек умер мучительной смертью – где бы в этом была Божия любовь?
Если, с другой стороны, Христос не есть совершенный человек, во всем подобный нам, кроме греха, Он не может быть нашим Искупителем. Ведь для того, чтобы искупить падший человеческий род и стать Посредником между нами и Богом, Христос должен быть одним из нас.
Ереси, отрицавшие либо полноту Божества, либо полноту человечества Христа, отрицали само наше спасение. Поэтому для Церкви было (и остается) так важно обозначать четкие догматические рамки, выход за которые означает разрыв с Апостольской верой. Если бы такие рамки не были обозначены со всей возможной четкостью, наша надежда была размыта и уничтожена.
Глубоко личное, сердечное упование на Христа ограждается догматами, как вино ограждается стенками Чаши. (Этот пример где-то приводит о. Александр Мень.) Чаша – это еще не вино, но если вы решите, что стенки чаши – это что-то лишнее, вы тут же останетесь и без вина.
Личная вера также предполагает участие в литургической жизни Церкви – потому что в центре этой жизни стоит Таинство, установленное самим Христом: «И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша [есть] Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лук. 22:19, 20).
Господь Иисус прямо связывает дарование вечной жизни с участием в этом Таинстве: «Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Иоан. 6:53, 54). Поэтому личное упование на Христа – когда оно есть – с необходимостью проявляется в догматической вере, твердой приверженности определенным утверждениям (прежде всего о Личности и деяниях Спасителя) и участии в жизни Церкви.
Но возможна и противоположная ошибка – человек может иметь догматическую веру, твердую приверженность правильным формулировкам, не имея личных взаимоотношений со Спасителем. Спасение в этом случае воспринимается не как результат правильных отношений с определенной Личностью, но как результат хранения правильных взглядов и совершения правильных обрядов. Это смещение может быть достаточно тонким – взгляды могут быть догматически безупречными, как и обряды, но эта тщательно и с любовью хранимая Чаша может оказаться пустой.
Читая (и в нашем, и в англоязычном интернете) рассказы людей, отпавших от веры, я заметил, что, как правило, то, что люди утрачивают – это именно догматическая вера, набор заученных тезисов, которые, в отсутствие личных отношений, наконец стали представляться и непонятными, и ненужными.
Бывает и по-другому – человек отличается ревностной, горячей приверженностью правильному набору формул, и при этом в его облике изображается не Христос, а кто-то другой. В Евангелии Христу – а потом апостолам – противостоят в первую очередь глубоко религиозные люди, для которых жизнь вращается вокруг Закона (и ведь действительно, богоданного закона!), заповеди о субботе (и ведь действительно, Божией заповеди!), и которых страшно раздражает Тот, Кто покушается на самое дорогое, что у них есть в жизни, то, ради чего они живут и ради чего они готовы умереть.
Хранители Традиции – и ведь действительно, богооткровенной Традиции! – встречают Бога, который дал им эту Традицию, Бога, к Которому она должна вести, и отвергают Его.
Трагедия фарисеев состояла в том, что они взяли нечто богоданное – Закон – и обратили его в средство богопротивления, взяли то, что должно было привести их к благодати, и употребили на то, чтобы заслониться от благодати. Они выстраивали «ограду вокруг закона», потом забор вокруг ограды, потом палисадник вокруг забора – чтобы защитить самое дорогое, Закон. И вот когда приходит Христос и начинает все это ломать, возвращая Закону его первоначальный смысл и предназначение, они приходят в бешенство.
И эта ситуация так подробно описана в Евангелии не затем, чтобы мы ужаснулись поведению каких-то чужих нам людей, которые все очень давно умерли. Это ситуация, которая раз за разом воспроизводится в истории церкви – и отдельных людей. Боготкровенные догматы абсолютно необходимы (и это правда!), так что построим вокруг них ограду.
Но будем ревностны и усердны, воздвигнем еще забор вокруг ограды. А потом – кто может воспретить благочестивой ревности! – еще и палисадник вокруг забора. А потом будем исходить благочестивой ненавистью друг ко другу из-за разных взглядов на должное устройство палисадника. А Христос тут окажется скорее тем, Кто мешает нашим благочестивым занятиям.
Как это всегда бывает с заблуждениями, это поддерживает противоположное – глядя на чрезвычайно тяжелых в обращении ревнителей правоверия, люди внешние начинают риторически спрашивать, какое отношение весь этот кипеж имеет ко Христу. Стало быть, ну их совсем, эти догматы.
Но личное упование на Христа, покаяние и вера не могут существовать без догматов. Вот догматы без упования, покаяния и веры – сколько угодно.
Источник: «Православие и мир»
