Политики во всем мире предпочитают об этом не говорить вовсе. Причем чем более без всяких кавычек демократическое государство, тем меньше его политики стараются об этом упоминать в принципе. А всякого рода социологи, экономисты, политологи и прочие бойцы идеологического фронта развитого, с ударением на предпоследнем слоге, капитализма если и оказываются вынуждены об этом упомянуть по безвыходности, то делают сие таким хитрым образом и с применением столь заумной терминологии, что понять сказанное может только тот, кто и без них всё прекрасно знает.
К моему ужасу и полнейшему разочарованию, никаких суперпрофессионалов и уж особенно трудоголиков я не обнаружил
А между тем, и это на первый взгляд выглядит даже парадоксально, проблему и ситуацию не только никто не скрывает, но даже, совсем не считая её проблемой, чуть не пропагандируют с использованием самых современных информационных технологий и таких мощнейших инструментов истинно массовой и истинно информации, как, например, телеканал «Дискавери» и вся сложившаяся вокруг него серьезнейшая медийная структура. О самом канале и его продукции несколько далее, а пока попытаюсь пояснить, что я имею в виду.
В самом начале перестройки, как только появилась первая возможность, еще с жуткими препятствиями, выездными визами, ночными очередями с записью на обмен четырехсот с чем-то рублей на доллары и прочими давно непредставимыми сложностями мне удалось выбраться не в группе под присмотром людей в штатском, а совершенно отдельно по частному приглашению в США. И первое, что я бросился смотреть, благо была такая возможность, – это деревообрабатывающую промышленность и сельскохозяйственное производство.
Сейчас не стану в подробностях рассказывать о тех интереснейших впечатлениях. Упомяну только один момент, который меня поразил больше всего. Мы-то, зная, насколько в Америке выше производительность труда, представляли себе, что там работают в любом месте такие профессионалы и, главное, трудоголики, что нам учиться и учиться, что я, собственно, и намеревался впоследствии делать, присматривая для себя основные области этого самого обучения. Так вот, к моему ужасу и полнейшему разочарованию, никаких суперпрофессионалов и уж особенно трудоголиков я не обнаружил.
На пилорамах, крупных лесоторговых базах-складах и даже фабриках, выпускающих сложнейшие профили для чего угодно, от мебели до конструктивных узлов миллионнодолларовых яхт, в подавляющем большинстве работали довольно плохо образованные, часто не сильно более трезвые, чем у нас, и порой, что казалось уже совершенно невозможным, даже более ленивые мужики. Или бабы, про которых в сравнении с нашими я просто промолчу. В основном, замечу неполиткорректно, зато правдиво, или негры, или латиноамериканцы.
Но чтобы снять с себя подозрения в расизме, замечу, что в сельском хозяйстве, во всяком случае в тех штатах, где мне довелось побывать, на полях и фермах трудились как раз в большинстве чистокровные белые, англосаксы и протестанты. Но при этом и их образовательный уровень, как и трудовой героизм, не сильно отличались от бойцов деревообрабатывающего фронта. Однако при всем этом производительность по сравнению с нашей была действительно невероятной. Потому как всех этих недоученных и совсем не безгрешных лентяев просто чисто количественно существовало абсолютно непонятно мало по сравнению с тем объемом той продукции и такого качества, которую они производили.
И тут не было совсем никакой тайны или даже малейшего фокуса. Всё примитивно. Они все работали на таком оборудовании, по таким предельно до мелочей прописанным технологиям и в таких жестких экономических рамках, что их личные качества не имели совершенно никакого значения. И было понятно, что это работают на самом деле не они. А те, кто изобрел всё эти машины и механизмы, разработал технологии и методологии, продумал логистику, рассчитал экономику, короче, организовал дело. Но который вовсе не стоит с утра до вечера у станка или не сидит сутками в страду, борясь за урожай, за штурвалом комбайна. То есть отнюдь не тот, кого у нас было принято считать «героем труда».
А уже перед самым началом нынешнего века мне пришлось довольно много поездить и по чисто химическим, выпускающим в основном лаки и краски, и по несколько менее узко специализированным предприятиям, связанным с производством строительных материалов весьма широкого ассортимента. Причем кроме Баварии, о которой без ужаса от этой жуткой промышленной мощи германского империализма и вспоминать невозможно, я бывал еще и в сильно более легкомысленных, почти разгильдяйских местах типа юга Испании или севера Италии. И это были отнюдь не какие-то монстры всемирно известных брендов, а так себе заводики довольно средней руки, даже в собственных странах имеющие всего лишь региональное значение, да и то не очень большое.
#{intervieweco}Так вот и тогда уже и там, практически везде, а на вредных производствах – и просто везде, никаких рабочих как массового «класса» в понимании человека с советским образованием и воспитанием не существовало в помине. Это притом что они, эти производства, все в той или иной степени вредные. К автоматическим линиям во время работы никого из людей даже близко не подпускали. Редчайшие специалисты и в редчайших случаях что-то там делали по наладке, подстройке, регулировке и контролю. А все усилия и руководства, и технического персонала сводились почти исключительно к тому, чтобы и так минимальное вмешательство человека еще уменьшить, насколько это вообще чисто теоретически возможно.
Со времени той первой моей американской поездки прошло уже более четверти века. А с момента, когда, я не знаю насчет всего мира, мы тогда всё же были серьезно информационно изолированы, но у нас начались массовые и даже в тот момент не казавшиеся такими уж фантастическими разговоры о грядущей всеобщей роботизации, прошло больше половины века. В кинохронике перед сеансами показывали всяческие чудеса автоматизации, в Москве открыли напротив Ленкома магазин «Прогресс» без единого продавца, всякие «Науки и техники» и «Знания-силы» были нарасхват, и казалось, что если не завтра, то уж послезавтра точно «законы робототехники» перекочуют из книжек Азимова в отечественный Уголовный кодекс.
А потом как-то это всё потихоньку у нас рассосалось. Нет, и космос мы осваивали, и автоматические линии внедряли, и станки с числовым программным управлением выпускали, то есть все эти АСУ и ЧПУ чуть не на каждом заборе были написаны. Но как выпускал до того мой друг строгальщик завода «Красный пролетарий» Иннокентий Мальцев нечто страшно нужное народному хозяйству на своем привезенном еще по репарации из Германии после войны монстре, так и продолжал заниматься тем же после всех нововведений. И Героя соцтруда получал, и рацпредложения внедрял, и всё было замечательно, только вот до Азимова руки у него так и не доходили.
А капиталисты тем временем что-то там потихоньку комструлили. И незаметно так, без трудовых подвигов и героического выполнения пятилеток довели всю эту фантастику почти до реализации. Оно пока еще остается очень важным, это «почти», но даже сейчас уже не самым важным. И вот тут я возвращаюсь к упомянутому мною изначально телеканалу «Дискавери». За последние несколько месяцев посмотрел практически полностью их серию фильмов под общим названием «Мегазаводы». То есть я некоторые и раньше видел, но тут поставил перед собой конкретную задачу и целенаправленно, систематически пересмотрел всё, что смог достать.
Только не пугайтесь, я всё это пересказывать не собираюсь, а всего лишь могу порекомендовать, конкретно же обращу ваше внимание только на два сюжета. Первое – это мой любимый «Гиннес». Уже не говорю о том, что он давно по всему миру, в том числе и у нас, практически полностью свой и к настоящему ирландскому отношение имеет довольно слабое. Но даже на его родине как на самом деле выпускается этот благородный напиток, настоящему его ценителю и почитателю лучше бы не знать. Какое там тепло человеческих рук, многовековой, передающийся из поколения в поколение опыт пивоваров и мистика волшебных свойств окружающей природы! В гигантских, абсолютно безлюдных и стерильных цехах что-то там едва слышно урчит, после чего к автоматическим заправкам подъезжают серебристые цистерны размером с приличный нефтяной танкер, наполняются, только тогда уже в кабину тягача садится человек, чтобы всё это развезти по точкам распределения. Пока еще садится человек. Похоже, совсем ненадолго.
И второй фильм о производстве тех самых тягачей фирмы «Мерседес». Безумно дорогих и безумно сложных колоссальных машин, эдаких сухопутных дредноутов, на мой вкус, так еще и невероятной красоты. И вот движется там линия, что-то штампуется, сваривается, монтируется, красится, и ни одной живой души вокруг. Да, есть контрольный участок, куда в произвольном порядке отправляются с потока разные узлы и тестируются специалистами высочайшей квалификации. Но проверяют они на самом деле не столько качество изделия, сколько косвенно таким образом правильность и точность настройки роботов, совершающих основную работу. Пока еще без этого нельзя обойтись. Но знаете, какая уже сейчас основная задача? Добиться, чтобы и это дело переложить полностью на роботов. Да, видимо, и тогда потребуется кто-то, проверяющий и тех роботов. Идеал невозможен. Но если и сейчас там, на гигантском предприятии, работают всего несколько сот человек, включая самый низший, неквалифицированный обслуживающий персонал и длинноногую секретаршу директора, то тогда вообще останется только десяток операторов, а что станет делать секретарша, чтобы сохранить место, я даже представить себе боюсь.
Так вот, знаете, кто этих роботов делает? Да, да, немножко другие, но тоже роботы
Вы знаете, я даже не знаю, как бы это помягче и поаккуратнее изложить, чтобы не попасть под кучу статей и ведомственных инструкций, относящихся к разглашению государственной и военной тайны. Но я достал и достаточно подробно изучил техническую документацию, относящуюся к продукции, выпускаемой Уралвагонзаводом. Так вот, по сравнению с современными грузовиками фирмы «Мерседес» это примерно как плотник супротив столяра по незабвенному определению такого высокого профессионала, как знаменитый Безенчук. Но зато там эту тупую фигню выпускают не какие-то бездушные роботы без настоящего чувства гражданственности и патриотизма, а истинный рабочий класс, готовый всяческим московским бездельникам за своих паханов пасть порвать.
И чтобы с этим закончить, я уже в упоминавшейся здесь Баварии бывал на нескольких, правда, не очень крупных, но зато вполне типичных и с прекрасной репутацией заводах, где и производят тех самых роботов, которые в основном используются в автомобильной и, естественно, не только немецкой промышленности. Так вот, знаете, кто этих роботов делает? Да, да, немножко другие, но тоже роботы. И вот там уже живых рабочих совсем немного. Поскольку дело совсем серьезное, их туда стараются допускать по минимуму.
Я вам открою ещё одну страшную тайну, на которую не замахиваются даже такие монстры, как «Дискавери», и к которой не смеет приблизиться даже такой бесстрашный медиакорсар, как Тед Тёрнер. Самые крутые одёжные и аксессуарные мировые бренды от Армани до Версаче и от Луи Витон до Зваровски производятся практически без участия рук человеческих. Они давно гонят волну и взбивают пену по поводу так называемых «подделок», которые на самом деле существуют, но подделки-то эти как раз делаются в основном вручную и реально только и являются на данном поле единственным настоящим «хендмейдом».
А еще небольшую часть потихоньку шлепают при законном присмотре правообладателей в сараях на окраинах небольших городков Юго-Восточной Азии вчерашние крестьяне при свете тусклых лампочек от дизельных электрогенераторов. Основное же штампуется роботами на крупнейших и никому никогда не показываемых мегазаводах, по той же Азии разбросанных, где работает по полтора местных охранника, по два с половиной уборщика мусора и десяток-другой сменных инженеров-наладчиков из материнских концернов.
Даже, страшно сказать, легенда свободного духа настоящего Дикого Запада, воплощенная гениальным еврейским менеджером: джинсы «Левис» – давным-давно и шьется, и клепается без малейшего человеческого участия. В тех же гигантских алюминиевых сараях, в которых по соседству штампуются мобильники или компьютерные мониторы теми же самыми роботами, которым для перенастройки требуется время и усилия много меньшие, чем мне для изменения шрифта изображения текста, находящегося сейчас перед вами.
Много лет одной из самых стабильных городских примет, и отнюдь не только в столицах, были будки так называемых «холодных сапожников». Там вам быстро, буквально на ходу, могли поставить набойку, подклеить надорвавшуюся подошву, сделать еще какой-нибудь мелкий, но иногда крайне необходимый ремонт. А теперь найти их практически невозможно. Еще на какое-то время переместились в более солидные мастерские, но уходят и они. У меня проблемы с ногами, и мне очень трудно подобрать подходящую обувь. К тому же даже самые лучшие туфли очень долго и болезненно разнашиваются. И бывает, что только они стали удобными, как уже и сносились. Прихожу недавно вот с такой, по сути, единственной парой, в которой реально только и могу ходить на большие расстояния, в мастерскую у нас в Крылатском. Прошу за любые деньги починить, чтобы еще хоть на несколько месяцев хватило. Мастер, пожилой и опытный профессионал, беспомощно разводит руками. Объясняет, что мои очень дорогие туфли одной из лучших немецких фирм сделаны принципиально по такой технологии, что их нельзя починить. Только выбросить и купить новые.
Архитектор спроектирует, инженер сделает расчеты, программист переведет всё это в цифру, после чего здание просто распечатают на гигантском объемном принтере
А рядом с метро испокон веку стоял такой зеленый ларек «Металлоремонта», который тоже прекрасно всем известен и привычен. Ну, там, «молнию» на сумке или куртке починить, ключи сделать, спицу на зонтике поправить, заклепку вылетевшую на джинсы поставить. Недавно смотрю, старую деревянную будку сменили на новый павильончик из стекла и металла, на нем появилась вывеска «Ремонт мобильных телефонов». Подошел, разговорился с ребятами. Да никто уже почти ничего не чинит, работы нет, пришлось перепрофилироваться. А что, спрашиваю, легко было переучиться на ремонт мобильников? Они смеются. Да какой там ремонт, это только одно название для отмазки. Телефоны, естественно, никто не чинит, они для того и вовсе не предназначены, но под такой вывеской удобнее заниматься скупкой и перепродажей бывших в употреблении. Об их происхождении здесь умолчим, это в данный момент к делу не относится.
Фотоаппарат пару лет назад сыну купил. Он тогда считался довольно дорогим, по крайней мере для школьника, долларов пятьсот, по-моему, стоил. Что-то там разладилось, жена зашла с ним в якобы ремонтную мастерскую. Там покрутили, диагностика, говорят, тысячи три стоить будет, если же найдем причину поломки и возможность ее устранения, то еще столько же. А новый такой нынче уже максимум шесть и стоит. Будете оставлять? Жена вышла и у двери фотоаппарат в урну и выкинула. Говорит, там уже несколько похожих лежало.
Это опять же не афишируется, но стремительно уходят в прошлое даже такие, казалось бы, всегда надежные и перспективные профессии, как автослесарь и атомеханик. Очень скоро не будет уже в автомобилях ремонтопригодных узлов. Сначала несколько сотен, затем всего несколько десятков блоков, заехала машина на автоматический диагностический стенд, робот определил, что барахлит, снял пришедшее в негодность, поставил новое, всё, езжай дальше.
Чтобы мой текст не начал перерастать в роман, я здесь остановлюсь, хотя без упоминания остаются такие важнейшие процессы, из которых уходят люди, как, например, ранее называвшееся «сельским хозяйством». Не стану описывать крупнейшие животноводческие комплексы, особенно поразившие меня в Скандинавии, или овощеводческие предприятия Испании, где нет никаких «крестьян», а самое крупное подразделение – это бухгалтерия, и то только потому, что владелец в свое время сдуру дал всем своим детям экономическое образование и надо же их куда-нибудь пристроить.
Последнее только замечу, от чего сам нахожусь в некотором ужасе. Судя по всему, довольно скоро дома перестанут строить строители. А архитектор спроектирует, инженер сделает расчеты, программист переведет всё это в цифру, после чего здание просто распечатают на гигантском объемном принтере, картридж которого заправлен всеми необходимыми строительными материалами. И это я не шучу и не фантазирую.
Только особо хочу подчеркнуть. Что я пишу об этом без большого восторга и уж тем более без злорадства. Я сам еще очень во многом, да что там «во многом», практически во всем, исключая разве только понимание ситуации, являюсь сам тем вот человеком прошлого, индустриального общества. Для меня часовщик, и безмерно уважаемый мной часовщик, это тот, кто может собственными руками изготовить часы до последней шестеренки. А во всем мире это уже давно не так. И опять же открою одну тайну, которая прекрасно известна любому хоть относительному профессионалу в этой области. Механизмы что для самых дешевых часов, что для миллионных «Патеков» и «Брегетов» делаются в одном и том же месте, и отнюдь не вручную, и совсем не на чистейшем воздухе Швейцарских гор.
Понятно, почему политики и в самых демократических странах обходят все это старательными фигурами умолчания. Ну какой вменяемый человек, которому предстоит избираться и надо заручаться голосами «трудящихся», будет объяснять, что все его обещания о «привлечении инвестиций в реальные сектора производства» означают на практике только одно. Построят еще один современный завод вместо пяти устаревших, и количество рабочих мест опять уменьшится.
Но ведь мы с вами не политики и можем признать давно уже свершившееся. Материальные ценности, я уже не говорю о прочих, и не только духовных, но и якобы только косвенно влияющих, типа фундаментальной науки, нет, самые что ни на есть вот руками и прочими частями тела ощутимые материальные ценности, от продуктов питания и одежды до самых сложных приборов, гаджетов, машин и механизмов, производит на самом деле никакой не мифический «рабочий класс», а те, кто создает технологии, разрабатывает системы и проектирует структуры.
Их не так уж и мало, но и особо много быть не может. Потому что, к сожалению, далеко не все к этому и способны, и приспособлены. А остальным остается только обслуживать, развлекать и ублажать этих, создающих ценности. Стричь, книжки для них писать или еще как выкручиваться, чтобы поделились они своим, материальным.
Ведь что такое получится, если без красивых слов по-простому перевести красивую фразу «львиную долю экономики Греции составляет индустрия туризма»? Это значит, что где-то там люди что-то реальное производят, а когда у них есть возможность отдохнуть и побездельничать, то они едут в Грецию. Я опять же со всяческим уважением и без малейшего пренебрежения, потому как таким образом Греция тоже участвует в общем деле, способствуя восстановлению моральных и физических сил производителей. Но всё-таки надо не выпендриваться, не рассказывать про «национальную гордость», не вспоминать, кто кому «колыбель культуры», а понимать, кто без кого может существовать, а кто без кого нет.
Правда, у нас еще пока с роботами не так все безнадежно. Мы пока еще все же в основном сами, своими руками что-то там пытаемся и выращивать, и шить, и даже машины с механизмами какие-то там собирать. И с мрачными физиономиями занимаемся этим благородным трудом, с брезгливым презрением посматриваем на всех этих тунеядцев, что невнятно что-то бормочут про «оптимизацию информационных потоков» и прочую заумную ересь.
И одновременно несколько десятков ребят и девушек из тех нескольких сотен, что приходили к памятнику Абаю, я это знаю лично, точно и конкретно, производят именно материальных ценностей во много раз больше, чем весь коллектив ставшего уже нарицательным Уралвагонзавода. Причем эти юные, часто патлатые, пирсингованные и аляповато раскрашенные, довольно веселые и легкомысленные создания считаются бездельниками и дармоедами.
А те суровые мужики, кто действительно тяжело и нудно вкалывает в не самых лучших условиях, но при этом исключительно проедает общественные деньги, впустую переводит ресурсы и выпускает никому не нужную продукцию, это соль земли и гордость трудового народа.
Источник: Блог Александра Васильева
