Если верить официальным источникам, то премьера этого культового фильма состоялась 6 июня 1929 года в Париже. Фильм был немым, действие на экране продолжалось всего 16 минут. Легенда гласит, что создатели фильма пришли на премьеру с карманами, набитыми камнями, чтобы иметь возможность отбиваться от разъярённых зрителей. Но создатели были разочарованы: зрители вовсе не были возмущены тем, что увидели. Напротив, встретили картину овациями.
Фильм назывался «Андалузский пёс» («Un Chien Andalou»), его снял будущий автор «Скромного обаяния буржуазии» и «Смутного объекта желания» Луис Бунюэль, а сценарий он же написал в соавторстве с Сальвадором Дали, тем самым, да, классиком сюрреализма. И, хотя с 29-го года прошлого века мы чего только в кино не видели, но кадры с бритвой, разрезающей глаз, и по сию пору могут шокировать неискушённого человека.
Не в обиду девушкам из Pussy будет сказано, однако их предшественники были неизмеримо талантливее
Сегодня – на фоне продолжающегося скандала с храмом Христа Спасителя и панк-группой Pussy Riot – очень много сказано о религии, государстве, репрессиях, клерикалах и антиклерикалах. И очень мало – о том, что эпатаж и провокация, страсть к новомодным научным теориям вроде фрейдизма, увлечение подчас самими крайними, изуверскими политическими течениями сопровождали уже не российский, а весь мировой «креативный класс» на протяжении всего прошлого столетия.
Не в обиду девушкам из Pussy будет сказано, однако их предшественники были неизмеримо талантливее, ярче, умнее, в большинстве случаев получали превосходное классическое образование, владели профессиональным мастерством на высочайшем уровне – но при этом добились только того, что всего за сотню лет тёмное пламя, пожиравшее их изнутри, выродилось в жалкие болотные огоньки, а планетарный масштаб Сикейроса, Пикассо и Шагала обернулся дешёвыми поделками Марата Гельмана*, который на государственные деньги продвигает клизмы, изображающие на выставке купола церквей. Абсолютная пустота.
Теперь уже и постмодернизм переварил сам себя. «Аутоимунное» – модное словечко из модного сериала.
Атака художников на «теплохладного» обывателя с его ковриками на стенках и слониками на полочках, с его сопливыми отпрысками и куличами на Пасху не просто захлебнулась. Она, что хуже для художников, перестала вызывать именно у обывателя хотя бы какую-то реакцию. Ничего, кроме брезгливого презрения. Ноль.
Люди, которым положено по статусу и должности, пишут статьи протеста, другие люди, которым тоже положено, пишут статьи в защиту: гневные и обличающие. Общество все эти баталии затрагивают мало. Все понимают: это такой пиар. Вообще-то, PR – это не Pussy Riot, а Public Relations, связи с общественностью. Но вот как раз с реальной общественностью никакой связи теперь нет. Бури в среде медиа остаются пока в среде медиа. Привод оборван. К счастью.
К счастью – потому что беспримерная атака на традицию обернулась, вообще-то, вещами ужасными. И то, что никто не видит связи, не означает, что такой связи нет.
К примеру, во время скандала с Pussy часто упоминали другой случай – в Казани. Там задержанного в полиции запытали до смерти. И защитники хулиганок говорили: вот, мол, шаловливых безобидных девочек держат в СИЗО, а убийцу из полиции отправили под домашний арест. Это недопустимо, абсурдно. С этим спорить глупо, потому что тезис справедлив. Замечу лишь, что обличителям властей (по совместительству – горячим защитникам панк-акционисток) в голову никогда не приходит простейшая идея: в социуме всё взаимосвязано. Бесконечные «пощёчины общественному вкусу», плевки в традиции, пляска на святынях и отцовских гробах с неумолимостью приводят к пыткам в тюрьмах и бутылкам из-под шампанского. Такой вот механизм. Такой вот «эффект бабочки».
Хотя тут надо признать: наше информационное общество до сих пор не выработало никаких действенных лекарств против провокаций. Любой провокатор терпеливо ищет слабые места системы. Он действует методом проб и ошибок, методом тыка. Принцип всегда один и тот же: надо отыскать самое уязвимое место, чтобы при самых минимальных усилиях поле разрушений оказалось максимальным. Ударить в несущую опору, чтобы сразу обрушить всё.
#{image=609398}Если посмотреть на ситуацию с теми же Pussy Riot отстранённо, можно увидеть, как это всё действует. Удар в этот раз был направлен на РПЦ, и у РПЦ не было ни единого шанса ответить правильно. Так должна выглядеть любая удачная провокация. У противников не должно оставаться выгодных ходов. В шахматах это называется цугцванг. Что было делать после провокации? Не замечать? Невозможно. На то и пресса сразу была в храме. Если для тебя не дороги твои святыни, то что же за вести ты несёшь своей пастве? Понять и простить? Девушки прощения не просили. Кормить блинами? Такое может подействовать на подростков, которые действительно не ведают, что творят. А перед нами леди прожжённые, которые прекрасно знали, что и зачем делают. Обратиться за помощью к государству и его законам, как это и было сделано? Но удивительным образом и это оборачивается против...
У РПЦ нет пыточных подвалов под храмами, но всё равно теперь Церковь обвиняют в насаждении «православной инквизиции». Которой, кстати, исторически никогда не существовало.
Иными словами, к вам на улице подошли и плюнули в лицо. После этого вам сообщают сами разные вещи, часто противоречащие друг другу. К примеру: что ваше лицо настолько отвратительно, что невозможно удержаться и не плюнуть; что вреда вам слюна не нанесла, чего такого; что вам так пытались вылечить ячмень; что просто хотели плюнуть в урну, но промахнулись; что вы теперь сами должны вытаскивать плевавшего из полиции, потому что у плевавшего маленькие дети или потому что плевавший сам – маленький неразумный ребенок; что вы сатрап и садист, потому что возмущаетесь из-за такого пустяка; что плюнули на вас в художественных целях... Весь набор. Медийная защита производит сразу десятки оправданий, которые лезут на вас, словно фарш из мясорубки.
Жертве уже ничего не надо, ни наказаний обидчика, ничего вообще – просто хочется, чтобы всё это закончилось. Однако как же это закончится, здрасьте? Ведь всё для того и делалось, чтобы ничего не кончалось как можно дольше.
Удивительным образом, но медийное сопровождение таких провокаций никак не отличается от медийного сопровождения любого террористического акта. Заметили, что в прессе либерального толка проклинают всегда не террористов, а власти, которые «допустили» и на которых «теперь кровь». Власти всегда находят не настоящих виновников, а стрелочников. Кроме того, непременно кто-нибудь высказывает предположение, что сами же власти за всем этим и стоят, потому что «им выгодно». Далее по списку виноватых идет несчастный обыватель, который «не протестует, а терпит, как баран». Потоком идут открытые письма, петиции, и всегда необходимо найти «возмущённых из самой системы». «Поющих десантников», «православных за Pussy Riot», силовиков, которые «прекрасно понимают мотивы террористов и не могут их судить».
Любому, кто следит за событиями, предсказать поведение медиасреды после любой шумной провокации (вар. – громкого события) не составит труда. Можно даже выпустить книгу с заготовленными болванками статей и речей.
То есть все порывы XX века, в которых, может, что-то и было когда-то, выродились сегодня в голую технологию, из которой давно испарились все смыслы: и художественные, и философские. Эпатаж превратился в скучную работу, которой медийные люди занимаются с восьми до шести (если в контракте, конечно, не указан ненормируемый рабочий день). Возмущаются, позёвывая. Негодуют – с равнодушными глазами. Следуют инструкции.
Выхолощенная провокация – это просто форма современного существования «новых говорящих». Какая разница: «Мы не пашем, не сеем, не строим – мы гордимся общественным строем!» Или: «Мы не пашем, не сеем, не строим – возмущаемся прОклятым строем!»
Разницы нет.
А то, что их провокации вдруг могут нащупать такое уязвимое место, что внезапно не выдержит и рухнет буквально всё, да так, что под обломками не выжить никому, – это ж обычный профессиональный риск. И на улице машина сбить может. Это не повод, чтобы не переходить улицу, верно?
Источник: «Трибуна Общественной палаты»
* Признан(а) в РФ иностранным агентом
