Некоторое время назад я взял на себя смелость утверждать, что тотальное ограждение детей от вопросов сексуального воспитания выглядит довольно сомнительно. Потому что все дети рано или поздно все равно будут заниматься сексом, и лучше, если они узнают о подобных сторонах человеческой жизни от своих родителей, чем от кого-то еще.
#{best_opinions}Этот мой комментарий вызвал бурю негодования среди многих поборников нравственности. И вот сама жизнь подкинула мне прекрасную иллюстрацию к тому, о чем я, собственно, и говорил.
На днях мой шестилетний сын сидел со мной за столом и читал вслух сказку Александра Сергеевича Пушкина о Золотом петушке. Детское издание. Очень красивое.
«Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон», – читал мой сын.
И дальше о том, как царь Дадон был грозен, а потом решил уйти на покой, и тут его стали постоянно беспокоить соседи.
«Что и жизнь в такой тревоге! – продолжал читать сын, –
Вот он с просьбой о помоге
Обратился к мудрецу,
Звездочету и скопцу.
Шлет за ним гонца с поклоном.
– Папа, – вдруг спросил меня мой шестилетний сын, – а что значит – скопцу?
Я, честно говоря, сначала даже не поверил своим ушам.
– Чего, – говорю, – значит?!
– Ну вот тут написано, – говорит Глеб, – звездочету и скопцу. Звездочет считает звезды. А что значит – скопцу?
Вот как, интересно, ответили бы на этот вопрос поборники нравственности? Здесь ведь не отмахнешься. Это вам не японские мультики. Это Пушкин. «Сказка о Золотом петушке». Поэтому ответить придется.
Пришлось рассказывать с самого начала. О том, откуда берутся дети. О том, что это, в общем, приятно. И о том, что существовали, а может, и сейчас существуют люди, которые сознательно лишали себя этого удовольствия для того, чтобы отдаться какому-нибудь особенному служению. Звезды считать, например.
Как вы полагаете, нанес ли этот рассказ моему ребенку непоправимую душевную травму? Как бы не так. Он деловито выслушал все это, сказал: «Понятно», – и как ни в чем не бывало продолжил чтение. А его словарный запас пополнился довольно редким и весьма красивым русским словом, которое вполне можно применять и не по прямому назначению, а в качестве выразительного эпитета.
А вот если бы я обманул его, сказал бы ему, что скопец – это, например, просто монах, а ребенок потом узнал бы истинное значение слова откуда-нибудь на улице или в школе – вот это да, это было бы потрясение. И недоверие к родителям, которые, оказывается, врут.
А я, в отличие от поборников нравственности, врать своим детям никак не хочу.
Источник: Блог Максима Кононенко
