«Кения: разврат»

Картину Ульриха Зайдля, вошедшую в программу Каннского фестиваля, не очень уверенно называют «фильмом-скандалом», хотя сейчас из истории пожилой женщины, отправляющейся на эротическую ловитву в экзотическую страну, уже не сделаешь приличного скандала – слишком много было высосано из этой ситуации детективов, мелодрам, а также детективчиков и мелодрамочек, осложненных клубничным компонентом.

Название фильма можно перевести с приличного на общечеловеческий язык как «Кения: разврат

В нем слишком много откровенных сцен, которые не являются ни эротическими, ни порнографическими. Взгляд режиссера бесстрастен и беспристрастен. Если попытаться представить, кем мог бы быть создатель фильма в жизни, то это вполне может оказаться ученый евнух, изучающий человеческую природу с познавательными целями. В фильме не менее шести сцен с обнаженными персонажами, эти сцены отличаются друг от друга, каждая из них расширяет зрительскую эрудицию, но ни одна не заставит трепетать проклятые эмоции, которые кинозал деликатно прикрывает темнотой.

Название фильма «Рай: любовь» вполне прозрачно. «Раем» обыватель часто называет экзотическую страну с полудевственной природой и невинной культурой, а «любовью» (в составе идиомы «займемся любовью») обыватель называет те отношения, которые иначе, чем любовью, называть неприлично. Таким образом, название фильма можно перевести с приличного на общечеловеческий язык как «Кения: разврат».

Сюжет фильма легко поддается пересказу, ибо сюжетом его и не назовешь. Сюжет – последовательная связь событий во времени. Событие – факт, меняющий линию действий героя. Поскольку линия действий героини фильма не меняется на протяжении двух часов, фильм можно назвать бессобытийным, а стало быть, и бессюжетным. Тереза, рыхлая и закомплексованная жительница Вены, уныло докучает своей толстой и равнодушной дочери материнскими попреками и советами. Дочь лежит в обуви на тахте, не отрываясь от экрана мобильника. Затем дочь и кошка препоручаются заботам родственницы, а Тереза, вняв совету подруги, уезжает на отдых в Кению. Осуществляя трансфер от аэропорта до отеля, Тереза узнает два слова, необходимых для правильного понимания культуры принимающей стороны: «Джамбо!» («Привет!») и «Хакуна матата!» («Не парься, старина, всё отлично, никаких проблем!»).

#{image=655111}«Хакуна матата» – мы узнали про эти слова (и мировоззрение) из оскароносной песни к мультику «Король Лев»  (музыка Элтона Джона, слова Тима Райса). В мультике эту песню исполняли два беззаботных зверька, верно передающих житейские воззрения народов, говорящих на суахили (это не только кенийцы, суахили – рабочий язык Африканского союза).

В отеле брезгливая, помешанная на санитарии (в австрийской действительности) Тереза яростно протирает антисептиком умывальную и унитазную раковину – на эту процедуру тратится ровно столько кинематографического времени, сколько пришлось бы потратить в реальности. Это особенность художественного языка всего фильма в целом – Ульрих Зайдль добивается эффекта соприсутствия – ни одна сцена в фильме не сокращается средствами драматургии или кино – герои говорят в кадре в том темпе и так долго, как если бы не воспроизводили действительность, а создавали ее. Это относится и к тем сценам, которые в других фильмах носят название эротических.

Бывалая подруга раскрывает Терезе глаза на местные черно-белые нравы. В целом ее доктрина исчерпывается словами «Хакуна матата!». «Чернокожие все на одно лицо», – рассеянно декларирует Тереза. «Это только поначалу. Скоро ты научишься различать их по размеру», – поясняет подруга. «По росту?» – недоумевает героиня. Подруга поясняет, что не по росту.

После этого начинается долгая ловитва Терезы в среде готовых быть пойманными мужчин. Первый (неудачный), Второй (поначалу удачный, но меркантильный), Третий (отверженный), Четвертый (удачный, меркантильный, но к этому Тереза уже готова). Пятого подруги (кружок из трех венских дам, задержавшихся в Кении) дарят Терезе на день рождения. Шестой огорчает Терезу тем, что имеет кое-какие постельные принципы. Фильм не имеет конца, но тенденция понятна. Когда Терезу спросили, надолго ли она приехала в Кению, та уклончиво ответила: «Надолго». Дочь, которая реагирует на любые проявления своего мобильника, «забывает» поздравить Терезу с днем рождения, несмотря на серию намеков со стороны матери. Очевидно, что в Австрии Терезу никто не ждет, а на кенийском побережье каждый день ждут черные мужчины, каждый из которых дает надежду на возможность настоящей любви. А Терезе нужна настоящая любовь – во всяком случае, так она думает и говорит.

У Терезы есть литературная предшественница мадам Бовари, героиня старого французского романа (1856). Та тоже была романтической натурой и искала истинного чувства. Беда, что Эмма Бовари не видела разницы между словами «любить» и «завести любовника». Ульриха Зайдля и Флобера роднит не только образ центральной героини, но и преподнесение проблемы. Флобер был сыном врача и стремился к созданию «объективного романа»: «Возьмите жабу, челюсть осла или какого-либо другого животного. Вы можете описать их, создать из них препарат, но выражать свое мнение о них вы не вправе», – объяснял Флобер своим современникам. Точно так же к предельной объективности стремится Ульрих Зайдль – его фильм лишен хоть какой-нибудь морально-оценочной окраски. Два часа просмотра – это два часа ожиданий, что наконец-то режиссер явит свою позицию вроде: «Вот ведь какие они, эти так называемые приличные женщины!», или «Бросив дочь, она лишилась того, что имела, но не нашла того, что искала!», или «Развратив черную расу, белые ищут в ней светлых чувств – их поиски напрасны!» – и так далее. Фильм Зайдля подобен научному докладу о состоянии австрийских дел в Кении. Дело объективного художника – объективно представить проблему, а делать моральные выводы – дело моральных людей. Хотя моральные люди редко становятся моралистами и предпочитают отмалчиваться. Что же касается моралистов, то свой диагноз они поставили: «Рай: любовь» – это скандал, не лишенный пикантных сценок.