«Премия – это костюм»

15 апреля станут известны лауреаты крупнейшей театральной премии «Золотая маска». Среди номинантов – 35-летний московский режиссер Константин Богомолов со спектаклем «Wonderland-80», в котором «Заповедник» Сергея Довлатова причудливым образом соединен с реминисценциями из кэрролловской «Алисы в стране чудес».

Частный человек ощущает потерю надежды – дай Бог, временную, ощущает желание вырваться из какого-то дурного круга

В преддверии результатов очередного «масочного» сезона режиссер рассказал газете ВЗГЛЯД о своем самоопределении в профессии и о том, чем 1980-е похожи на нынешнюю эпоху.

ВЗГЛЯД: Константин, ваш спектакль «Wonderland-80» присутствует в двух номинациях «Золотой маски». Насколько для вас важен этот факт?

Константин Богомолов: Было бы лукавством сказать, что я к этому равнодушен. Любому приятно быть награжденным, и сама по себе номинация тоже приятна и почетна. Но я для себя выработал такую формулировку: премия – это костюм. Иметь хороший костюм важно, он работает на твой имидж, по костюму зачастую встречают. Но это – всего лишь костюм, а не сам человек. Костюм иметь хорошо, но это не главное в жизни.

ВЗГЛЯД: Можете ли вы определить свое место в вашем режиссерском поколении? Есть ли в вашей работе элемент полемики с кем-то из коллег?

К. Б.: Нет, Боже упаси. Я ни с кем не полемизирую и никогда не задумываюсь о том, какое место я занимаю. Даже не хочется говорить про себя в таком ключе, потому что я совершенно искренне и без всякого кокетства считаю себя учеником. Это самое правильное самоощущение – оно позволяет оставаться молодым в своей профессии, и я очень хочу сохранить его на долгие годы. Я просто пробую свои силы на разном материале, в разных сферах и пытаюсь делать тот театр, который на данный момент считаю хорошим.

Режиссер и актеры в спектакле «Wonderland-80» находят моральные параллели с современностью (фото: smotr.ru)

ВЗГЛЯД: А чьим учеником вы себя считаете?

К. Б.: Я считаю себя учеником вообще, в принципе. Это так же, как учиться иностранному языку – ты понимаешь, что ты в нем еще несвободен и, может быть, будешь несвободен до конца дней.

ВЗГЛЯД: Номинированный на «Золотую маску» спектакль «Wonderland-80» посвящен позднесоветскому времени. На чем больше вы основывались, воссоздавая на сцене антураж и приметы эпохи, – на детских воспоминаниях или на сторонних источниках?

К. Б.: На воспоминаниях детства это отчасти основано, точнее, на воспоминательных ощущениях. Это эмоциональная память, потому что советское время я застал лишь в самые ранние свои годы. Но эта эмоциональная память иногда сильнее, чем та, которая запечатлевает факты. Поэтому в первую очередь сыграли роль некие чувства, оставшиеся с тех пор. Но вдобавок оказалось значимым отчетливое впечатление, что тогдашние эмоции вдруг начали каким-то странным образом рифмоваться с теми, которые возникают последние года два. Соответственно, получилась определенная проекция прошлого на настоящее и настоящего на прошлое. Некая рифма.

ВЗГЛЯД: В чем конкретно заключается сходство, о котором вы говорите?

К. Б.: Речь о некой дурной повторяемости истории – истории страны и людей, которые ее населяют. Я имею в виду историю застоя, историю авторитаризма, утрату надежд, которая вызывает желание уехать, чтобы обрести надежду и новые возможности в каком-то другом месте. Хотя уехать невозможно, потому что со здешним пространством у тебя связано все. В определенный момент мы с актерами стали говорить о 1980 годе, об апогее застоя, когда были Олимпиада и война в Афганистане, когда торжествовали государственность и показной оптимизм в сочетании с катастрофой внутри страны... И мы поняли, что говорим о нынешнем времени, может быть, даже не желая начинать разговор о нем. В последние годы страна оказалась пронизана коррупцией, находясь при этом в некотором тупике, из которого и общество, и, может быть, руководство страны пытаются найти выход. Те же ощущения, что в начале 1980-х.

ВЗГЛЯД: Если говорить о конкретике, то Олимпиада действительно планируется, зато вот проблемы с Афганистаном нет – мы нигде не воюем, в отличие от некоторых других государств...

К. Б.: Ну, Афганистан – это просто пример, я не провожу детальных параллелей... Сейчас, действительно, нет аналога войне в Афганистане. Но я имею в виду не это, я имею в виду ощущения частного человека. Частный человек ощущает потерю надежды – дай Бог, временную, ощущает желание вырваться из какого-то дурного круга.

ВЗГЛЯД: Герои Довлатова, действующие в вашем спектакле, страдают от невозможности заниматься любимым делом либо от безрезультатности этих занятий. Насколько я вижу, по крайней мере вы избавлены от таких проблем.

К. Б.: Еще раз, я не утверждаю, что имеет место абсолютное совпадение нынешнего времени с 1980 годом. Наверное, и не имею право этого утверждать, потому что то время, вероятно, было больнее, страшнее, тяжелее... Просто для меня очевидно, что мое поколение – по крайней мере я и мои ровесники, с которыми я общаюсь, – переживает некий кризис. Точно так же, как и страна в целом. И ощущение заколдованности нашего пространства, ощущение дурного повторения одних и тех же вещей все же возникает. Они повторяются на другом витке, в совершенно других условиях. Ясное дело, что нет той цензуры, за границу можно свободно уехать и вернуться... Все это понятно.

Я, естественно, несколько утрирую, когда говорю о прямых параллелях с периодом, отраженным в спектакле. Но тем не менее тот кризис, о котором я только что сказал, присутствует и действует довольно болезненно. Если угодно, спектакль можно рассматривать как элементарное предостережение от возврата в это «прекрасное» прошлое, как предостерегающую реакцию на желание туда вернуться.

ВЗГЛЯД: Может быть, кризис, о котором вы говорите, на самом деле отчасти является кризисом среднего возраста?

К. Б.: Наверное, и это есть. Есть психоаналитические вещи, связанные с 35-летием, с внутренними переменами. Если бы мне сейчас было 25 или, наоборот, 45, то я наверняка чувствовал бы по-другому – тут я не спорю. Конечно, многое идет не извне, а изнутри, и с довлатовским героем происходит то же самое – здесь мы с ним совпадаем. Если говорить откровенно, я не любитель жалобных разговоров о том, как все плохо. Я сам человек достаточно жесткий и, вообще-то, считаю, что нужно не жаловаться, а действовать, жить так, как хочется, и дышать свободно.