Сергей Худиев Сергей Худиев Нужно ли в России многоженство

В заслугу исламу можно поставить то, что он, застав практику полигамии среди арабов, существенно упорядочил и смягчил ее. Но то, что было огромным смягчением нравов в Аравии VII века, вряд ли будет на своем месте в законодательстве России XXI века.

34 комментария
Игорь Караулов Игорь Караулов Путин заглянул на следующую страницу истории 

Важнейшая вещь, которую выделил президент в ходе «Итогов года»: России не нужно перемирие, России нужен прочный и устойчивый мир. В стране много дел, после заключения мира нам предстоит решать свои текущие вопросы. «О доме надо думать!» – вот ключевая фраза, которая многим запомнилась больше всего.

2 комментария
Юрий Мавашев Юрий Мавашев Подводные камни успеха Турции в Сирии

Любую победу надо еще уметь переварить. Об этом было бы полезно помнить туркам, которые всерьез решили, что судьба им улыбнулась. Обычно за головокружениями от успехов следует иллюзия, что «прокатит» теперь везде. Но можно не сомневаться – арабские страны еще обязательно скажут свое слово.

21 комментарий
28 декабря 2011, 20:30 • Культура

Черное на коричневом

Джонатан Литтелл дал слово нераскаявшемуся офицеру СС

Черное на коричневом
@ wikipedia.org

Tекст: Кирилл Решетников

Это один из тех случаев, когда превращение странного литературного эксперимента в сенсацию просто неизбежно. Роман о холокосте, написанный от лица офицера СС, да еще огромный, да еще принадлежащий перу американца и сына эмигрировавшего из России автора шпионских романов. Причем писать «Благоволительниц» Литтелл начал в Москве.

В отличие от многих зарубежных прозаиков, впервые представляемых отечественному читателю, Джонатан Литтелл – вовсе не титулованный современный классик, чьи многочисленные хрестоматийные романы наконец-то нашли путь в Россию и отныне будут сыпаться на нас как из рога изобилия. 44-летний американец, проведший детство во Франции и окончивший Йельский университет, в качестве беллетриста известен едва ли не исключительно «Благоволительницами», впервые опубликованными в 2006-м и отмеченными Гонкуровской премией (если не считать предшествовавшего им раннего фантастического романа, который самому автору кажется неудачным).

Основная идея заключалась в том, чтобы, вопреки сложившейся традиции, дать слово не жертвам, а палачу

Другое дело, что Литтелл – фигура для России небезынтересная хотя бы уже в силу своего бэкграунда, в том числе и писательского. Сын автора шпионских романов Роберта Литтелла и потомок евреев, эмигрировавших из России в США в конце XIX века, он провел много времени в Москве, где и начал писать свой гигантский текст об офицере СС. Кроме того, в 2009 году он побывал и на Северном Кавказе, результатом чего явилась книга «Чечня, год третий» – довольно спорный очерк о Рамзане Кадырове и современном состоянии вверенной ему республики. Наконец, перу Литтелла принадлежит еще не переведенное на русский исследование о российских службах безопасности, функционировавших в 1990-х и первой половине 2000-х. В общем, при встрече с молодым гонкуровским лауреатом нашему соотечественнику будет о чем с ним побеседовать, даром что Литтелл, говорят, субъект не очень-то общительный.

Какой оценки заслуживает экскурс Литтелла в историю российских силовых структур, неизвестно. Но вокруг исторического аспекта «Благоволительниц», где некоторым образом отражены события Второй мировой, сломано множество копий. Английские и французские критики, чья реакция на роман была в основном восторженной, хвалили Литтелла за точность и информативность, в то время как The New York Times отзывалась о тексте с негодованием, обвиняя романиста в спекуляции на теме холокоста.

Эту книгу критики уже признали лучшим переводом года (фото: admarginem.ru)

Эту книгу критики уже признали лучшим переводом года (фото: admarginem.ru)

Собственно, выяснение того, насколько Литтелл точен в деталях, требует отдельной большой работы. Однако в любом случае ясно, что эта книга, в которой обстоятельно описываются похождения вымышленного эсэсовца, не является историческим романом в традиционном смысле. Да и ни в каком смысле, пожалуй, не является, несмотря на то что некая канва, состоящая из хорошо известных эпизодов военной истории, здесь присутствует. С чем же в таком случае мы имеем дело?

Герой «Благоволительниц» Максимилиан Ауэ – сын немца и француженки, однозначно выбравший немецкую идентичность и нацистскую идеологию, изысканный интеллектуал, юрист с дипломом и знаток древних языков. С педантизмом, достойным лучшего применения, он описывает действия войск СС на Украине, в Крыму и на Кавказе, рассказывает кое-что о том, что увидел в последние дни Сталинградской битвы, и сообщает массу сведений о работе концлагерей. Сам он в основном ограничивается ролью наблюдателя и административными функциями, однако все же участвует в расстреле евреев в Бабьем Яру. Первоначально он не планирует лично участвовать в «окончательном решении еврейского вопроса», однако судьба как бы подталкивает его к дверям пекла: сначала Максимилиана завербовывают в осведомители, а потом сложные перипетии с участием хитрого приятеля-покровителя не оставляют интеллектуалу другого пути, кроме как в СС.

#{interviewcult}Все это сопровождается огромным количеством образцово-показательной «чернухи». За плечами Ауэ – инцест (связь с сестрой, напоминающая о себе эпизодическим появлением двух неприкаянных детишек), а также матереубийство (идеализируя пропавшего отца-немца и воспринимая в штыки брак матери с французом, Максимилиан в конце концов прикончил и ее, и ненавистного отчима). Кроме того, заработав жесточайший маниакальный комплекс на почве запретной любви к сестре, Ауэ становится гомосексуалистом, что осложняет его жизнь в Рейхе (где мужеложство, как известно, было под запретом). Под форму оберштурмбанфюрера Максимилиан надевает женское белье.

Ауэ – фигура, помещенная в довольно крепко скроенные исторические декорации, но при этом откровенно условная и слишком символическая. Более того, взаимодействующий с этой фигурой муляж реальности по ходу повествования как бы разрушается, заменяется фантомами, культурными аллюзиями и метафорами, и становится видно, что эта  литературно-игровая стихия подходит персонажу гораздо больше. Скрытым и явным реминисценциям несть числа, причем особое внимание Литтелл уделяет русской литературе: один из эпизодов явно воспроизводит сюжет лермонтовской «Княжны Мери», а важный диалог Ауэ с пленным советским комиссаром прямо отсылает к похожей сцене из «Жизни и судьбы» Василия Гроссмана. В общем, это даже не роман о войне, а в лучшем случае интеллектуальная фантазия на тему войны, причем фантазия довольно сомнительного свойства как в плане идеи, так и в плане исполнения.

Одним из стимулов к написанию «Благоволительниц», по словам самого Литтелла, стала увиденная им фотография казненной Зои Космодемьянской, «превращенной в икону советской военной пропагандой». Литтелл, очевидно, вознамерился что-то изменить в дискурсе о войне, взглянуть на нее с неконвенциональной стороны. Основная идея заключалась в том, чтобы, вопреки сложившейся традиции, дать слово не жертвам, а палачу. И действительно, слов Ауэ-рассказчик произносит невероятно много. Он рассуждает о сакральных истоках нацистской идеологии и рефлексирует над своей ролью в неудавшемся проекте, при этом нисколько не раскаиваясь. И, конечно, прозрачно намекает на то, что немцы и русские в роли убийц и разрушителей стоили друг друга, причем русские-то, пожалуй, вели себя даже и пооткровеннее. И что, спрашивается, оставалось делать немцам, имея в соперниках таких русских?

Все эти мысли принадлежат не автору, а негодяю-персонажу, так что спорить тут вроде бы бессмысленно. Однако фигура Ауэ выписана так, что в какие-то моменты эсэсовец перестает быть исчадием ада и становится не лишенным привлекательности декадентом, философом, чудаком с творческими наклонностями и едва ли не романтическим героем – недаром Литтелл умудряется запараллелить его с Печориным. Если это такая игра, то смысл ее не совсем ясен. Если это акт «чистого искусства», то уж слишком вопиюще выглядят на его фоне реальные и отнюдь не фантасмагорические пятна крови и грязи. А может быть, это просто такая карикатура на эстета-гитлеровца Эрнста Юнгера? Так или иначе раздающимся с разных сторон утверждениям об историчности и величии этой книги верить не следует.

..............