Нет у революции конца

Автор знаменитых «Денег», «Лондонских полей», «Успеха» и «Стрелы времени» – литератор с почти 40-летним стажем и вдобавок сын романиста-классика Кингсли Эмиса. Эмис-младший теперь уже и сам классик; о таком его статусе свидетельствует, в частности, то, сколь многого от него ожидают и как бурно обсуждается в Англии каждая его книга.

Если кому-то нужен новейший, 2010-го года выпуска, роман идей, который одновременно представляет собой ностальгический роман воспитания, то, пожалуй, вот он

Среди тех особенностей Мартина Эмиса, которые отличают его от большинства коллег-соотечественников, не последнее место занимает интерес к России; здесь среди англичан конкуренцию именитому романисту может составить, пожалуй, лишь драматург Том Стоппард со своим «Берегом утопии». Правда, русская тема в творчестве Эмиса, как это нередко бывает у западных властителей дум, едва ли не целиком умещается в контекст разговора о тоталитаризме. Перу Эмиса принадлежит не только маленькая семейно-историческая эпопея «Дом свиданий» (пока еще не изданная на русском), где рассказывается история двух узников ГУЛАГа, но и исследование «Коба Ужасный», посвященное, как нетрудно догадаться, И. В. Сталину.

Тем не менее социально-философская метафора, использованная в самом новом романе и даже давшая ему название, взята из одного дототалитарного русского текста. Среди нескольких эпиграфов к «Беременной вдове» – цитата из Александра Герцена. «Уходящий мир оставит не наследника, а беременную вдову. Между смертью одного и рождением другого утечет много воды, пройдет длинная ночь хаоса и запустения», – писал Герцен в хрестоматийном ныне произведении «С того берега». Иными словами, чаемые плоды социальной революции появятся не сразу; после демонтажа отжившей системы современников ожидает смутное время, долгий кризис, разрушительный переходный период. Знакомая, надо сказать, картина.

Название роману дала цитата из Александра Герцена (обложка книги) (Фото: read.ru)

Эмис приписывает ту же особенность революции сексуальной, отсюда и «Беременная вдова» в качестве заглавия книги, повествующей о тех, чья юность пришлась на соответствующий период. В 1960–1970-х вековые сексуальные табу были радостно сданы в утиль, но жизнь без них (а также и без того, что могло бы сложиться во сколько-нибудь органичную новую систему поведения) обернулась для многих катастрофой. Причем катастрофой не одномоментной, не мгновенно происходящей и тут же отслеживаемой, а растянутой во времени и осознаваемой едва ли не в старости. А иногда и не осознаваемой вообще.

Италия, 1970-й год. Время, когда, по выражению рассказчика, «секс был в разгаре». Компания юных британцев приехала в южный рай на каникулы. Среди них – 20-летний студент факультета английской литературы Кит Ниринг, его не совсем постоянная девушка Лили и ее подруга с неудачным именем Шехерезада. Отношения внутри этого треугольника, постоянно взаимодействующего с несколькими другими фигурами, – мучительная игра, самым важным элементом которой является процесс самопознания. А самым долговечным результатом – нечто, квалифицируемое Китом как травма. Травма, не ощущавшаяся в момент нанесения, но сломавшая его на 25 лет. Впрочем, Киту несказанно повезло – его младшую сестру Вайолет путь перемен привел к ранней смерти, лишь на первый взгляд случайной.

На эту тему
• Топ-10 литературных событий года
• Джонатан Коу: Одинокий герой нашего времени
• Forbes назвал помогающие разбогатеть книги
• Новый сборник Пелевина: несколько наркотических фантазий
• Жан-Кристоф Гранже: Описываю зло и добро в чистом виде

50-летний Кит Ниринг смотрит на прошедшие годы из раздражающих, но стимулирующих аналитическое красноречие 2000-х. Ближе к концу книги начнется бешеный ретроспективный рейд по 1970-м, ускоренное перематывание внутренней пленки от года к году, которое заставит лишний раз почувствовать угрожающую быстротечность времени.

Эмис изобретателен и энергичен в описаниях, стиль его не спутаешь ни с чьим другим. Текст не то чтобы прост, но он не из тех, через которые нужно продираться, – для полноценного восприятия достаточно обычного внимания и интереса к героям. Перевод недвусмысленно дает понять, что язык тут если и не самостоятельный персонаж, то уж во всяком случае отдельное событие. В голове и перед глазами филолога Кита – целое море текстов английской литературы. Цитат, рассуждений и умных, но специфически молодежных разговоров тут больше, чем секса. Все это в сочетании с сильным нервным напряжением и глубокой серьезностью странным образом напоминает «Общагу-на-крови» Алексея Иванова.

Совершенно очевидно, что Кит Ниринг – сам Мартин Эмис (это следует хотя бы из «лобового» совпадения некоторых биографических деталей); доподлинно известно, что несчастная Вайолет списана с Салли Эмис, младшей сестры автора, которую он как-то назвал одной из самых наглядных жертв сексуальной революции.

Но к автобиографическому и социальному измерению в «Беременной вдове» добавляется еще и чисто экзистенциальное, чтобы не сказать биологическое: Киту-Эмису трудно смириться с неизбежностью старения. Это, увы, не тот случай, когда сосредоточение на одной из фундаментальных общечеловеческих неизбежностей позволяет писателю сказать что-то принципиально новое, но на пересечении биологии и социологии уже возникают какие-то небезынтересные конструкции:

«Когда-то имелись классовая система, и расовая система, и половая система. Этих трех систем больше нет или скоро не будет. А теперь у нас имеется возрастная система. Те, кому от 28 до 35, идеально свежие, – это суперэлита, цари и царицы; те, кому от 18 до 28, плюс те, кому от 35 до 45, – это бояре, аристократия; все остальные, кому меньше 60, составляют буржуазию; все, кому от 60 до 70, представляют собой пролетариат; массы; а все, кто еще старше, – это крепостные и призраки рабов».

Такого в «Беременной вдове» довольно много; недаром англо-американская критика ворчит, что обилие «лекций» в романе вредит повествованию. Но если кому-то нужен новейший, 2010 года выпуска, роман идей, который одновременно представляет собой ностальгический роман воспитания, то, пожалуй, вот он.