Грибы зла

Книгу никак нельзя счесть откровенно неудачной или слабой – Нотомб по-прежнему ловко играет в свои колюще-режущие кубики, раскрашенные в вызывающе яркие цвета пополам с различными оттенками черного. Но то, что складывается из этих замечательных предметов, вызывает уже не катарсис и не шок – скорее, недоумение и ряд вопросов. Ибо перед нами, похоже, не исповедь и не вдохновенная провокация, а именно что игра, пусть и игра ума.

Прекрасная девушка с дурацким именем живет с подругой-писательницей, которая страдает редкой формой аутизма

Героя зовут Зоил, а девушку, в которую он влюблен, – Астролябия. И ему, и ей не повезло: оба имени были переделаны из других имен. Родители Зоила хотели девочку и рассчитывали назвать ее Зоей. Героиня же оказалась названа в честь жившего когда-то мальчика по имени Астролябий, доводившегося сыном французскому классику Пьеру Абеляру, оскопленному недругами – таким странным образом мать Астролябии решила насолить своему мужу. В этой умопомрачительной симметрии имен, само собой, нужно усматривать горькую иронию и трагикомический абсурд.

Зоил отличается филологическими способностями и философским складом ума, но работает в сфере коммунальных услуг и занимается вопросами отопления. Встретив Астролябию во время планового осмотра плохо отапливаемой квартиры, он сталкивается с еще более замысловатым раскладом: прекрасная девушка с дурацким именем живет с подругой-писательницей, которая страдает редкой формой аутизма. Аутистка-романистка получает гонорары, которых худо-бедно хватает на жизнь обеим квартиранткам, но прожить без Астролябии категорически неспособна, поскольку нуждается в постоянном уходе. Астролябия даже записывает тексты своей подруги, поскольку той процесс письма технически недоступен – она может лишь озвучивать свои творения устно.

Все это и любопытно, и забавно, и страшно (обложка книги)

Из-за принципиального отказа Астролябии бросить подопечную Зоил не может жить с возлюбленной, и такая ситуация становится для него источником унизительных страданий.

Все это и любопытно, и забавно, и страшно. Повествование приправлено рассуждениями о террористах, посредственности и ненависти, а также прочими глубокомысленными пассажами, вполне в духе более ранних вещей Нотомб. Однако история Зоила больше напоминает не новый шаг в психологическую бездну, а не очень смешную пародию «божественной Амели» на саму себя.

Катастрофическая кульминация только усиливает это впечатление. Когда Зоил вместе с девушками вкушает галлюциногенные грибы, в результате грибного трипа приходя к мысли о необходимости уничтожить мир, а потом решает захватить самолет и врезаться в Эйфелеву башню, ибо она построена в форме буквы «А», с которой начинается имя Астролябия, – это уже чистой воды «креатифф» по мотивам эпатажной французской литературы последнего времени. Тут вспоминаются даже не столько истории о безумных преступлениях, принадлежащие перу самой Нотомб, сколько бегбедеровский «Идеаль», в котором герой на почве несчастной любви взрывает Храм Христа Спасителя. Экзистенциальный гротеск плавно дрейфует в сторону комикса. И что это, спрашивается, французы увлеклись фарсовым разрушительством?

На эту тему
• В конце июля появится новый роман Натана Дубовицкого
• Ани Чоинг Дролма: Стать певицей была не моя идея
• Александр Иличевский: После Толстого стыдно писать слабее
• Новый сборник Рэя Брэдбери: ворох простых эмоций
• Илья Стогов: То, что продается в книжных, нужно сжечь

А если серьезно, то проблема «Зимнего пути» в том, что здесь не хватает главного козыря Нотомб – эксцесса. Такого, как в «Страхе и трепете» или «Серной кислоте», по-настоящему сильного и, главное, не надуманного. Разумеется, формально сюжет новой книги построен именно на эксцессе, но последний придуман и сконструирован от начала до конца. Может быть, в более удачных своих романах Нотомб придумывала и конструировала не меньше, но от них оставалось ощущение подсмотренного ужаса, в них со скрежетом разжимались пружины больных душ, изображенных с рентгеновской точностью. «Зимний путь» по сравнению с этим – не более чем мрачный балаган, изобилующий механическими кунштюками.

Может быть, наибольшего внимания в «Зимнем пути» заслуживает фигура больной писательницы – даже страшно подумать, кто мог быть ее прототипом. А что касается галлюциногенных грибов в сопряжении с любовной драмой, то про это лучше почитать у Натальи Ключаревой в романе «SOS!». Даже несмотря на неточности, обнаруженные там знатоками психоделических практик.