Лубок против китча

Истоки – тот же лубок, что послужил отправной точкой для грузинского классика Нико Пиросмани (1862–1918). Но, в отличие от тифлисского самоучки, Аркадий Иванович – искушенный профессионал, многократно менявший и живописную технику, и стилистику, не изменяя только жанру лубка, который его стараниями впитал в себя несколько направлений, от соц и поп-арта до мистики.

Светлое событие, когда дали орден Плисецкой. Но когда награждают Галкина я возмущаюсь. Непонятно, как чиновники могут уравнивать: высокое и низкое

Советская власть не жаловала мастера, как и любая другая на ее месте. Кому «наверху» понравится ехидная правда «народных картинок»? Лубок торжествует в переломные моменты истории, такие как, например, Первая мировая. Если враг четко определен – лубочное творчество даже поощрялось. Им баловались почти все авангардисты, от Бурлюка до Малевича. А когда противник повержен, «низы» снова начинают поглядывать в сторону олимпа власти и фантазировать на запретные темы…

Не случайно первый мощный интерес к Петрову возник в 1988-м – на волне перестройки. Да такой, что его произведения мгновенно разлетелись по мировым галереям. Затем спад – сознание «маленького человека» в кризисное время перестало интересовать общество, не до того.

Однако теперь, когда социальная лестница выстроилась и большинство (включая интеллигенцию) почувствовало себя чужими на этом празднике жизни, вновь возник спрос на «народную правду», поскольку с господами – определились.

Рублевка породила гламурный китч – это коммерческо-рекламное чудовище. На битву с ним и отправился лубок.

Доска почета (живописная инсталляция из 21 части)

Экспозиция Петрова «Сделано в Матюшине. Живопись 2003–2007 годов» делится на две части. Первая – это поэтически-гротескный мир провинции: голые лысые «красавицы» на скамейках у цветников и мужики, парящие над террикониками. А вторая (и главная) – саркастическая «Доска почета» (2003) – 21 потрет поп-идолов.

В словаре у слова «идол» три значения: «1. Статуя, истукан, которому поклоняются как божеству (религ.). 2. Лицо или вещь, служащие предметами обожания и преклонения (устар.). 3. Болван, дурак, черт (простореч. бран.)».

Петров в своей работе выразил сразу три. Сделаны идолы без лиц, но с атрибутами, символизирующими их силу. Начинается «мировое зло», конечно, с Церетели – его идол с черными серпом и молотом, далее идут Лужков – обозначен кепкой и наконечником (копья или знамени), Кобзон – париком и бантиком, Сердючка – членом и красной звездой на голове, Чубайс – лампочкой, Шнур – водкой.

Иконостас – вертикален, «Доска почета» – горизонтальна: три ряда по семь изображений, напоминает стенд с портретами членов Политбюро. Однако Петров не забыл и заокеанских кумиров: Мадонну – с помадно-кровавыми губами, Джексона – с порезанным носом и замочной скважиной, Шварценеггера – с гирей и пистолетом.

Идолопоклонничество – отрицательное явление. Источник зла – прототипы. Петров отрицает их идольную ипостась. Отрицанием отрицания рождается позитив. Петровский лубок (хотя сам этот жанр – отчасти китчевое искусство) выходит победителем в схватке с китчем. Во всяком случае на своем художественном поле: публика на открытии по-детски веселилась, глядя на «Доску».

Выхватываю виновника торжества (снежной бородой и задорными глазами смахивающего на богатыря или Деда Мороза – вот и готов китчевый образ Петрова), дабы он лично озвучил мотивы создания своего масштабного творения.

– Вы всех не любите поп-идолов или есть исключения?
– А у вас кто-нибудь из них вызывает симпатию? – ответил художник вопросом на вопрос.

– Сердючка. В этом клоуне есть второй план, за смехом – слезы.
– А у меня не вызывает. Это китчевая фигура. Я ведь работаю с китчем – базарным искусством. Как китчевая фигура – он мне нравится. То же самое – Глазунов. Его можно любить или не любить, но ведь никуда не денешься – социальное явление. В принципе, все эти деятели занимают довольно высокую ступеньку в народном сознании. Какой мне интерес изображать неизвестную личность? Но я по-своему к ним отношусь, по-своему их вижу.

– У них нет лица – потому что вы изображаете их «поп-идольную» часть?
– Звезд миллион на небосводе – и ни у кого нет лица. А зачем «звезде» лицо?

– Звездеть.
– Разве что.

– Может ли «звезда» научить чему-то стоящему?

– Нет, они просто занимают свою нишу. Их не изменишь. Я надеюсь, что изменится сознание других людей – тех, кто ходят на Петросяна. Что они наконец бросят это занятие.

– Есть люди-желудки, люди-сердца, люди-мозги. Первым нужна «грубая пища». Они всегда будут нуждаться в петросянах.
– На здоровье! Но должно существовать разделение. Одна часть – пойдет на концерт Петросяна, другая – на Шостаковича. Но почему-то удовлетворяют вкусы только первой. Настоящее пробивается с трудом. На телевидении, к примеру, на много лет вперед все программы закуплены.

Красавица на шахте. 2005

– В чем, на ваш взгляд, настоящее?
– Настоящее – в честности. A шоу – это ложь. Это деньги, коммерция.

– Шоу – всегда нечестно?
– Да, изначально. Шоу не может предположить порядочность.

– Но даже появление пророков толпа воспринимала как шоу. Как в «Несении креста» Брейгеля: Иисус нес крест на Голгофу, представленную художником в виде циркового манежа. Такое вот «зрелище». Ведь чтобы истина стала достоянием общества – она должна пройти через публичную демонстрацию…
– Вы не подумайте, что я за то, что кого-то из поп-идолов надо уничтожать. Демократия предполагает, что в букете должно присутствовать все цветы, от полевых до роз. Плохо, когда в букете только розы или полевые цветы. Но сейчас, мне кажется, идет игра в одни ворота.

– Вы смеетесь над поп-идолами?
– Не совсем. Я вынужден считаться с их существованием.

– Они вызывают у вас уважение своим авторитетом?
– Не вызывают. Но я не могу сказать: «Давайте их уберем!» Однако сколько можно фальши и дешевки? Не хватает искренности. И в искусстве, и в других сферах правит мамона. А так не должно быть.

– А как должно быть?
– Каждому – по заслугам. Истинным талантам гораздо тяжелее стало прорваться.

– Тот же Данилко пробивался наверх из самой что ни на есть Полтавы.
– И во что он превратился в итоге? Одни пробиваются – к свету, другие – к тьме.

– Кто, на ваш взгляд, пробился к свету?
– Для меня было светлым событием, когда дали орден Майе Плисецкой. Но в то же время когда награждают Галкина – я возмущаюсь. Непонятно, как чиновники могут уравнивать высокое и низкое. Наверное, время такое.

– Советскую эпоху тоже идеальной не назовешь.
– Но почему-то уровень культуры был на порядок выше.

– Вот берем ваших «идолов»: Кобзона, Лещенко и Пугачеву – они спокойно перешли из тех времен в эти. Когда они были лучше: в 70-х или сейчас?
– А что, моя «Доска почета» наводит на такие размышления?

– В известной степени.
– Это, конечно, интересно. Но я не могу так сразу ответить на этот вопрос.

– Вы не выделили их из этого набора?
– Работа 2003 года. Я боялся, что кто-то из них исчезнет из общественного поля зрения. Оказалось, не надо никого снимать. Все на месте.

– Так в чем тайна долгожительства этих троих? Что-то в них есть сердцевинное для славянского менталитета?
– Факт заставляет задуматься.

– Может, вы займетесь этими тремя отдельно в следующей вашей работе, чтобы ответить на этот вопрос?
– Возможно.