Евдокия Шереметьева Евдокия Шереметьева Почему дети задерживаются в мире розовых пони

Мы сами, родители и законодатели, лишаем детей ответственности почти с рождения, огораживая их от мира. Ты дорасти до 18, а там уже сам сможешь отвечать. И выходит он в большую жизнь снежинкой, которой работать тяжело/неохота, а здесь токсичный начальник, а здесь суровая реальность.

19 комментариев
Борис Джерелиевский Борис Джерелиевский Единство ЕС ждет испытание угрозой поражения

Лидеры стран Европы начинают понимать, что вместо того, чтобы бороться за живучесть не только тонущего, но и разваливающегося на куски судна, разумнее занять место в шлюпках, пока они еще есть. Пока еще никто не крикнул «Спасайся кто может!», но кое-кто уже потянулся к шлюп-балкам.

5 комментариев
Игорь Горбунов Игорь Горбунов Украина стала полигоном для латиноамериканского криминала

Бесконтрольная накачка Украины оружием и людьми оборачивается появлением новых угроз для всего мира. Украинский кризис больше не локальный – он экспортирует нестабильность на другие континенты.

3 комментария
20 декабря 2006, 08:45 • Культура

Быть автором просто!

Названы книги, которые не стоит читать

Быть автором просто!
@ ultraculture.ru

Tекст: Дмитрий Бирюков

Каждый читатель мечтает стать писателем. После знакомства с очередным опусом, вышедшим из-под чьего-либо пера, мы примеряем на себя одежки автора, думаем: а хорошо бы было тоже написать подобного «Улисса». Но тут же приходится останавливать себя, делая скидку на то, что для занятий на литературном поприще необходимо обладать талантом и умениями. Обратившего внимание на новинки, изданные в издательстве «УльтраКультура», читателя ждет прилив бодрости и оптимизма.

Но, судя по новым книгам, никаких способностей и навыков больше не требуется! Писателем быть легко, и стать им может любой. Пиши что сможешь в свободное от основной работы время и находи издателей, которые согласятся это напечатать (а такие, как показывает практика и данный конкретный случай, есть).

Сегодня он играет джаз… или как повторить холокост
Ацмон, Гилад. Единственная и неповторимая / пер. с англ. А Шамир. – Екатринбург: УльтраКультура. – 256 с.

Биография автора интересна и многообразна. Он и художник, и горнолыжник, и даже рецензент порнофильмов

Этот роман можно было бы назвать антисемитским, если бы не одно обстоятельство: автор – еврей. Правда, сам себя он евреем не называет, предпочитая идентифицироваться как «ивритоязычный палестинец». Только и палестинцем его назвать уже трудно – родившись на Земле обетованной, Гилад Ацмон со временем перебрался в Лондон, где играет джаз и пописывает романы.

Эти подробности биографии писателя мы узнаем из интервью, помещенного в конце. Теперь я позволю себе предложить способ чтения самого романа по аналогии с кортасаровской «Игрой в классики».

Можно начать читать с первой страницы и до конца (это если вы любите скучные и однообразные смеси музыкантских баек и рассказов о сексуальных похождениях). А можно – с интервью, где автор поясняет, что же он хотел сказать этим текстом; затем внимательно прочитать коротенькую вторую часть, в которой и раскрывается политический смысл романа; а затем, если не жалко времени, быстро пролистать первую и третью части.

Итак, музыканты наперебой о чем-то друг другу рассказывают (пожалуй, единственное, что может показаться интересным в романе – его форма: повествование выполнено как собрание интервью). Они едут на гастроли, там тоже что-то происходит, возникают в сюжете и какие-то спецслужбы, но это все не важно.

Главное для еврейского диссидента – усомниться в избранности своего народа. И не просто усомниться, но и намекнуть на то, что и народа как такового не существует, что нет ничего общего между ашкеназами и сефардами, между сабра и алия.

В поясняющих сносках, язвительных, а иногда просто хамских, Ацмон далеко заходит за грань фола, например, издеваясь над отношением евреев к Янушу Корчаку.

Автор не может понять двух простых моментов. Во-первых, того, что самоизоляция и самовосхваление евреев происходит не из абстрактной идеи избранности, а как естественная реакция на многие века притеснений и косых взглядов. Хотя этот тезис проглядывается в характере одной из героинь:

«Как и я в те времена, Магда ненавидела врагов Израиля. Я уверена, что благодаря своей грустной семейной истории она думала лишь о мести».

Во-вторых, что история – это наука не о прошлом, а о будущем. Отрицать холокост просто глупо, так как представление о нем именно в том виде, который сейчас существует в официально признанной историографии, – гарантия от повторения даже самой малой доли того, что было во времена нацизма. Гилад Ацмон, не задумывается об этом. Он предпочитает играть джаз (надеюсь, хороший) и писать между делом посредственные романы.

Облоюка книги Бенджамина Вайсмана
Облоюка книги Бенджамина Вайсмана "Господин мертвец"
Такая, блин, вечная молодость, или как не стать литератором
Вайсман, Бенджамин. Господин мертвец: Рассказы / Пер. с англ. Т. Рожковой, А. Куклей – Екатеринбург: УльтраКультура, 2006. – 416 с.

Биография автора интересна и многообразна. Он и художник, и горнолыжник, и даже рецензент порнофильмов. Только один пункт в его резюме не появится никогда: он не был и не станет писателем. Для такого рода графомании, конечно, можно придумать специальный оправдательный термин, вроде «постлитературы», но эти уловки все равно не превратят ее в литературу без приставки «пост-».

Кажется, что все перечисленные достижения еще ждут, стиль напоминает первые (они же последние) литературные опыты пятнадцатилетних панкующих школьников. Разница в том, что у пятнадцатилетних панков все еще впереди (кроме, конечно, возможности стать писателем), а у Вайсмана – уже позади.

«Потоком сознания» такую литературу, то есть «постлитературу», не назовешь (много чести), скорее «понос сознания». Самая сложная задача читателя - найти среди этого нагромождения слов сюжет и характеры героев. Ничего этого здесь нет и быть не может.

Нет и какого-либо отличительного, характерного для автора стиля и сквозных тем. Подростковый интерес ко всякого рода извращениям и кошмарам, то есть не интерес, а легкое, невдумчивое к ним отношение «по приколу», так и не выветрился у Вайсмана с годами. Взрослому читателю, у которого комплексы переходного возраста давно уже прошли, читать такое скучно, а самим подросткам – вредно, иначе будет сложнее от этих комплексов избавиться.

Часто текст напоминает троечное школьное сочинение: «У меня есть огромная собака. Его зовут Локатор. Он – шотландская овчарка…», «Я знаю, что в музее есть всякие картины и скульптуры».

И так далее. А вот по следам рассказов Вайсмана сочинение написать вряд ли удастся, поскольку выделить что-то, кроме убогости языка и фантазии автора, вряд ли удастся.