Брежнев forever

Даже насквозь ироничный Парфенов в своем фильме о Брежневе на Первом канале оказывается слабоироничен. Значит, в адрес Брежнева ирония нынче «нейдет». Это не инерция политкорректности, а последствия нашего исторического опыта последнего времени. Нам есть с чем и с кем сравнивать Брежнева.

Леонид о Леониде

Происходит «перемена пафоса». Наши СМИ начинают не без эйфории открывать в Брежневе человека – не просто полноценного, а даже слишком полноценного

Фильм «Брежнев» Леонида Парфенова на Первом канале отображает переходный период отношения к персоне Брежнева.

Парфенов еще не отказался от традиционной критики в адрес советского лидера, но уже не может вдохновенно ею увлекаться. Парфенов еще не умиляется Брежневу, но уже готов благодушно интересоваться у внука Леонида Ильича о содержании меню завтрака в период летнего отдыха. Парфенов еще сохраняет изрядную долю холодной отстраненности от юбиляра, но в этой отстраненности уже чувствуются элементы практического интереса.

Действительно, как это Брежневу удавалось быть таким непотопляемым? Как это он умудрился так подстроить под себя вертикаль власти, что на его место не было рьяных претендентов? Размышляя на эти темы, Леонид Парфенов оживляется.

Если бы он писал учебное пособие по искусству политических игр в каких-либо областях жизнедеятельности, он бы обязательно включил туда главу о брежневском ноу-хау. В эпоху перестройки все советское, включая политических персон, казалось монструозным, причем уникально монструозным.

Теперь все помудрели и видят, что у общественных деятелей и их деятельности есть прежде всего универсальные законы (уж не говоря о сходстве целей). И срабатывают они при самых разных режимах, в разные исторические эпохи. Парфенов – из плеяды ярких профессионалов НТВ. И он интересуется Брежневым прицельно – как профессионал профессионалом.

Этим новым ракурсом взгляда на Леонида Ильича прежде всего и любопытен фильм Леонида Парфенова. В остальном же удручает, что череда незатрепанных архивных кадров и фактологических материалов скомпонована и откомментирована местами с инерционным зубоскальством в адрес «совка», а местами с примитивным социологизмом вполне в духе советской идеологии.

Например, пассаж о комедиях Гайдая. Мол, в фильме хрущевского периода «Кавказская пленница» сатирически изображаются нравы целого региона. А в «Бриллиантовой руке», относящейся уже к брежневской эпохе, объект сатиры – всего-навсего управдом. Незамеченной Парфеновым оказалась довольно очевидная штука – что на самом деле объектом гайдаевской иронии в «Бриллиантовой руке» является Комитет государственной безопасности и вообще система безопасности в СССР. Что фильм переосмысляет в фарсовом ключе мотивы периода шпиономании. Что «Бриллиантовая рука» знаменует вступление в эпоху десакрализации образа государства и «советскости» советских граждан.

Такие промахи сильно девальвируют иллюзию, которую так обожает создавать Парфенов. Будто он везде был, всегда жил, все знает не понаслышке и из первых рук. Он и с Петром I на дружеской ноге, и с кем угодно. А вот родного советского киношедевра как будто не смотрел, а смотрел – не разобрался. Потому что, видимо, Леонида Парфенова воспитывает наше современное популярное кино, где доминируют сюжет и спецэффекты. Трудно быть публицистом и аналитиком эпохи «Турецкого гамбита» и «Волкодава».

Брезжит новый Брежнев

Кадр из фильма «Брежнев» Леонида Парфенова

Однако фильм Парфенова – лишь заметное звено общего контекста других материалов о юбиляре. Их интонации принципиально отличаются от интонаций предшествующего периода.

Еще не так давно Татьяна Чередниченко, отталкиваясь от анекдота о Брежневе как политике эпохи Аллы Пугачевой, концептуально развенчивала советского лидера как человекоформу и зримый символ застоя.

Сам этот принцип противопоставления заведомо субъективен не в пользу Брежнева. Любой пожилой мужчина, утративший эстетическую привлекательность, будь он трижды успешным и прогрессивным политиком, проиграет рядом с красивой и сравнительно молодой женщиной, «которая поет» и обладает бешеной популярностью. Но наша публицистика и культурология долго отыгрывались на Брежневе за все беды последних десятилетий Союза.

Теперь происходит «перемена пафоса». Наши СМИ начинают не без эйфории открывать в Брежневе человека – не просто полноценного, а даже слишком полноценного. И поэтому рассказывают о его увлечениях женщинами и автомобилями, что ставит его в один ряд с обыкновенными вестернизированными плейбоями. Раскручивают историю его взаимоотношений с женой, что готовит Брежнева к образу героя-любовника мелодраматического профиля. Наконец, начинают разбираться в его политике, которая, оказывается, имела место, а не отсутствовала, как казалось раньше.

Тем самым ТВ дает нам понять, что вполне возможен альтернативный «ящиковый» культ Брежнева в ситуации, когда Сталин, Ленин, Хрущев, Горбачев и Ельцин уже предельно затрепались в качестве объектов телевизионной интерпретации.

Все эти мотивы, извлеченные из толщи реальной истории и адаптируемые в духе того или иного тележанра, словно стремятся утешить и порадовать современные народные массы. Ведь ностальгия по Союзу имеет место. И не оттого, что там было очень хорошо, а оттого, что здесь, в новой России, многим не слишком замечательно.

Документальные сюжеты напоминают о многочасовых очередях за продуктами и битье витрин в советской провинции. А простой зритель слышит цены на эти продукты, вспоминает тогдашние зарплаты (родителей и бабушек-дедушек), производит несложные расчеты. И одного не может понять: почему же тогда все казались себе такими небогатыми?

Нам рассказывают про Афганистан. А кто-то сидит и думает про Чечню. Нам напоминают специфику артикуляции Леонида Ильича последних лет правления. А кто-то ассоциирует ее с характерным звучанием Бориса Николаевича опять же последнего периода правления. И потом люди в троллейбусах, если не дай-то бог заклинивают новые пропускные турникеты, все свои мемуары выливают друг на друга, отводя душу. И позволю себе поделиться последним наблюдением.

Наше ТВ будто само не знает, как оно теперь относится к Брежневу. И люди в троллейбусах тоже будто не очень понимают, хотят они его поругать или похвалить за то, что при нем беды были другие.

На этой волне смятения общественных чувств Брежнев обретает статус амбивалентного мифологического героя. Особенно остро это проявлялось в мини-сериале «Брежнев» Сергея Снежкина, выпущенном еще в прошлом году и повторенном на этой неделе.

На эту тему
• Борис Кагарлицкий: Тихий юбилей
• Кухня для Брежнева
• Максим Григорьев: Атлантическая «доктрина Брежнева»
• Олег Кашин: У нас была великая эпоха
• Брежнев над бездной

Там Брежнев иронизировал над своим окружением, откалывал шуточки в духе анекдотического Чапаева или Штирлица, и наконец, представал не только рассыпающимся стариком, но и молодым красавцем.

Старика играл Сергей Шакуров, воплощая эксцентрический образ незаурядной личности с трезвым рассудком, сохраняющейся внутри дряхлеющего организма. Своего рода образ человека-черепахи, внутренний мир которого существует отдельно от телесной оболочки, но замкнут в нее, как в тюрьму. Такого драматического сострадания со стороны популярного искусства пока еще никто из прочих советских лидеров не удостоился.