В поисках утраченной гармонии

С тех пор музыку, принципиально лишенную сладкозвучия, принято называть новой.

Концерт в сонатной форме

Бретт Дин

Камерный оркестр «Амстердам Симфониетта» – нечто вроде ансамбля «Виртуозы Москвы», только числом поболее. Оркестр, специализирующийся на исполнении сочинений последних лет.

Мировые премьеры составляют основу концертных программ. Первые исполнения музыки для этого коллектива не редкость, а для любого композитора – предмет мечтаний и радостное событие. Этот струнный оркестр талантливых солистов, существующий в Амстердаме с 1988 года, отличается совершенно особым качеством звука и рискованными программами.

Вечер современной классической музыки в ультрамодерновом зале Амстердама «Мюзикхебау» начинался отголосками виолончельных этюдов для разогрева пальцев в «Этюденфест» австралийского композитора Бретта Дина.

Автор – прекрасный пианист, посвятил ее студентам-музыкантам: «Они так много времени проводят, занимаясь в одиночестве. Это, может быть, и утомительно иногда, но зато дает возможность думать о высоком, не отвлекаясь. Я всегда придумываю свои собственные истории, когда пишу музыку. Она – для меня, во всяком случае – имеет содержание, которое можно выразить словами. Хотя я не люблю его объяснять, конкретизировать».

Торжественное вступление рояля во второй части резко меняет настроение опуса. Сам композитор определяет финал как студенческий праздник.

Вопрос: Кто-то из композиторов сказал, что вся хорошая музыка всегда рассказывает о другой музыке. Вы согласны?

Бретт Дин: Хорошая музыка всегда прежде всего связана со временем, в которое она создана. И все, что в ней происходит, этим временем так или иначе продиктовано.

Письма. О проекте

Фотоэкспозиция Сюзан Норри

«Черный ветер» – название симфонического произведения молодого австралийского композитора Кима Боумана. Получасовая пьеса, написанная в 1999 году – в какой-то степени новая версия шопеновского «Ветра над могилами». Только сложнее, длиннее, с использованием актуальных приемов, делающих музыку разнообразнее и проще для воспрития.

Мировая премьера. Написан «Черный ветер» в содружестве с художницей-авангардисткой, автором многих видеоинсталляций и интерактивных фотоэкспозиций Сюзан Норри. Они встретились однажды, обсудили возможность написания музыки со специально созданным видеорядом, а потом долго обменивались письмами с идеями по Интернету.

У Сюзан идеи публицистические – в австралийской пустыне проводились испытания атомного оружия. Норри хотела создать видео, исполненное горечи и протеста. У Кима были идеи создать образ музыкального пространства, исполненного пустоты и монотонности. Правительству Австралии замысел резко не понравился, возникли сложности с проектом на государственом уровне.

Сюзан что-то меняла, переделывала. Ким писал музыку, вводя новые средства выразительности, экспериментируя с перкуссио и мало интересуясь социальными проблемами в принципе. В результате, когда видеохудожница, все также по Интернету, впервые услышала композицию – она воспротивилась абстрактности звучания, отсутствию человеческого страдания в музыке.

Ким Боуман: И это правда. Не было людей у меня даже в мыслях. Наверное, это ужасно. Но менять я ничего не хотел. Я задал монотонность жизненного пространства, озвучил черный ветер смерти.

Сюзан Нори: Мне нравится моя работа. Но когда ты связана с другими творческими людьми – так трудно добиваться взаимопонимания!

В результате мультимедийный проект получился неотразимо привлекательным и загадочным.

Атомный взрыв в начале и в конце произведения – на экране, разумеется. Завывающие интонации и размах музыки Кима Боумана. Профессиональная работа Сьюзан Нори в стиле последних новинок видеоарта: обрывистое черно-белое изображение, снятое движущейся по фрагментам предметов, тканей камерой.

Неистощимость звуковых вывертов – переливы арфы, синкопирующий стук деревянных дощечек, привязанных к ступням оркестрантов, музыкальные треугольники в их руках – в дополнение к скрипкам, альтам и виолончелям. Причудливый набор инструментов молодой австралийской перкуссионистки Клэр Эдвордс...

Рассыпается мелкими дребезгами пианиссимо струнных. И застывающая надпись на экране – «Маралинги больше нет». Конец фильма. Кто такая Маралинга мы, разумеется, не помним. Ах да, это пустыня. А звучит, как имя девушки. То есть пустыни больше нет. Наверное, это печально...

Перкуссионистка

Клэр Эдвордс

Двадцать минут антракта. Мы говорим с Клэр Эдвордс, для которой была написана партия перкуссио в «Черном ветре». В списке достижений тридцатилетней перкуссионистки – победы на международных конкурсах, выступления в престижнейших залах Европы, в Нью-Йоркском Карнеги-холле.

Клэр очень привлекательна внешне (этакая австралийская версия Шарлиз Тэрон), у нее потрясающие плечи – в неизменно открытых концертных туалетах они так или иначе становятся дополнительным выразительным средством ее выступлений. В прессе отмечается точность ее игры и удивительное самообладание на сцене. Лучшая молодая перкуссионистка Австралии тем не менее уже три года в основном находится в Голландии – здесь она продолжает обучение, концертирует.

Клэр Эдвордс: В Европе так или иначе современная музыка более популярна. С моим соотечественником Кимом Бойманом я тоже познакомилась здесь. Здесь у меня новые проекты, крепкие творческие связи.

В.: Когда вы начали играть на ударных инструментах?

К.Э.: О, это отдельная история. До 18 лет я училась в Сиднейской консерватории по классу рояля. Но на сцене очень нервничала, было понятно, что концертная карьера пианистки вряд ли состоится. Стала осваивать ударные, продолжать обучение в новом качестве – и открыла для себя мир настолько новый и необычный! Поняла, что здесь я могу все. Каждый концерт непредсказуем, это эксперимент. И мое классическое воспитание пригодилось как нельзя лучше.

В.: Основная проблема современной музыки?

К.Э.: Привлечение публики, конечно. Слушание этой музыки, несомненно, требует специальной подготовки или уж, во всяком случае, внутренней вовлеченности зрителя в происходящее на сцене. Я каждый раз должна не просто играть, а убеждать, что эта музыка интересна не только специалистам. Это очень трудно. Я устала доказывать, но я готова продолжать это делать.

В.: Во время концерта вы казались хозяйкой большой кухни, составленной из всех возможных видов перкуссио. Инструменты в основе своей пришли из африканского фольклора?

К.Э.: Да, но европейское влияние сказывается. Возьмем, к примеру, «коровьи колокольчики» разных размеров, сделанные на заказ. Стилизация, конечно, но в основе – типичный звук колокольчиков разной высоты. Их вибрирующее густое звучание придает совершенно фантастическую трактовку музыке

В.: Вы очень привлекательны внешне. Нет мыслей превратить выступления в сольные шоу – акцентируя свою внешность? Как Ванесса Мэй?

К.Э.: Может быть, в будущем я к этому приду. А может быть, уже пришла, в какой-то степени. Но мне мешает мой классический бэкграунд. Не все позволительно.

В.: В информации о вас сказано, что вы собираетесь вернуться в Австралию. Как скоро?

К.Э.: А где эта информация?

– На вашем официальном веб-сайте.

Она вдруг смутилась. Разнервничалась.

К.Э.: Но это может стать проблемой! Все мои планы – здесь, и коллеги убеждены, что я буду работать в Голландии. Через месяц, в день Рождества, я выхожу замуж, мой бойфренд живет в Австралии. Он, кстати, добавляет актуальные сведения на мой веб-сайт. Видимо, он решил сообщить, что я возвращаюсь навсегда. Это для меня неожиданность.

В.: А как давно вы вместе?

К.Э.: О, уже пять лет! У нас прекрасные отношения. Только я три последних года в основном живу в Амстердаме, а он в Сиднее. Но я считала, что мы понимаем друг друга...

В.: Трудно совмещать личную жизнь с концертной?

К.Э.: Я об этом как-то не задумывалась. Видимо, придется...

В.: А сколько у вас концертов в месяц? Приблизительно?

К.Э.: Не меньше пятнадцати. Но я не такая знаменитая, как кажется.

В.: Посмотрите, в программке только два имени на титульном листе – дирижер Этьен Сибенс и Клэрон Макфэдден, сопрано из Нью-Йорка. Она поет в «Танцах» Луиса Андерсена во второй части концерта.

Клэр сама отвечает за правильную расстановку инструментов, за их транспортировку. Сама себе менеджер, арт-директор – все сразу.

К.Э.: Это сложно, но мне так проще. Во всяком случае я точно знаю, что и как организовано, – улыбаясь, заключает она, отправляясь на сцену.

Танцы крылатого фараона

Обложка книги Джоан Грант «Крылатый фараон»

Потомственному голландскому композитору Луи Андрисену – 65 лет. Он широко признан, его музыка исполняется оркестрами мира. Вокально-симфоническая сюита «Танцы» является хореографическим произведением, написанным по мотивам «Крылатого фараона», загадочного романа английской писательницы Джоан Грант, апологета идеи реинкарнации, настаивавшей на документальности всего описываемого в романе.

Грант пишет о судьбе наследницы престола Египта, женщины-фараона, как о своей собственной. Она просто помнит события, как одну из своих прошлых жизней. Роман, написанный семьдесят лет назад, принес автору широкое признание и хорошо известен в Египте.

«Танцы» были созданы и впервые поставлены в 1991 году как посвящение голландскому балетмейстеру Бьянке ван Диллен. В «Мюзикхебау» исполнялся концертный вариант.

Вокальная партия была написана для уникального многотембрового сопрано американки Кларон Макфэдден, единственно возможной, по замыслу композитра, исполнительницы этой музыки и струнного оркестра. В словесное содержание песен время от времени вплетаются сложные египетские имена и образы, но по сути это – эмоциональная исповедь женщины-фараона, которая так знакомо жалуется на одиночество среди людей и отсутствие сильного мужского плеча.

Луи Андрисен сознается, что не любит стандартные идеи в музыке. Слушает только Баха. Все остальное время пишет сам. Ежедневно.

Л.А.: Стравинский говорил: «Вся хорошая музыка всегда полемизирует с традицией». Он был прав.

Музыка «Танцев» удивительным образом совмещает в себе все стили прошедшего столетия – поздний романтизм и импрессионизм сочетается с откровенным авангардом, но гармонические соответствия и фразы слух скорее ласкают, чем будоражат.

Многовариантность перкуссио дополняется ударной функцией рояля. Каким образом пианист и перкуссионистка умудрялись сохранять унисон даже в финальном рубато (что, попросту говоря, означает свободное ритмическое парение) – одному богу известно.

Но слаженность звучания не нарушилась ни на мгновение...

Вместо послесловия

Этьен Сибенсон

В небольшом артистическом баре «Мюзикхебау» мы говорим с дирижером этого вечера Этьеном Сибенсом (Бельгия).

Вопрос: Несмотря на то, что вы исполняете в основном музыку ХХ века, нынешний вечер обрамляла музыка Генри Перселла. Почему?

Этьен Сибенс: Это была моя идея. Сопоставление – лучшая демонстрация факта. Сначала я хотел, чтобы Перселл звучал только вначале. Чтобы не испугать, не оттолкнуть публику только современной музыкой в программе. Но потом понял, что это будет и прекрасной финальной точкой. Перселлу не нужно было много нот, чтобы создать гармонию. Гению не нужно ни экрана, ни ударных, ни вокала – из ничего, очень маленькими средствами создается шедевр. По сути дела, в фантазии «фа-мажор» все время повторяется звук « си» – одна и та же нота!

В.: Вы сказали – не хотелось отпугнуть зрителя. Но ведь зал сегодня был не просто полон – переполнен.

Э.С.: Сам удивляюсь. Это большая удача!

В.: Вы часто выступаете в Амстердаме – потому что это город, где современная классическая музыка популярна?

Э.С.: Я дирижирую в разных городах мира. И рад этому. Я бы не сказал, что Амстердам – какое-то специфическое место, где современная музыка обречена на успех. Здесь ценят хорошее исполнение – это правда.

В.: И кто, по-вашему, наиболее даровитый автор этого вечера?

Э.С.: Генри Перселл, вне всякого сомнения. Он гений.

В.: А в двадцатом столетии?

Э.С.: Шостакович.

Этьен улыбается и неожиданно спрашивает сам:

– Вы русская – скажите, как правильно произнести «Софья Губайдуллина»? Я очень люблю ее музыку, а никогда не могу толком имя выговорить!

И он, старательно копируя призношение, по слогам повторяет за мной сложные звуковые сочетания фамилии замечательного российского, хоть и живущего ныне в Германии, композитора. Музыканты нынче перемещаются, как им угодно. И модулируют, куда угодно. Но степень родства помнят.