Если все эти умозрительные проекты (Австро-Венгрия Орбана, Ле Пен во Франции, АдГ в Германии, консервативный Юг) реализуются, то мечта Де Голля и Аденауэра о «Европе отечеств» может оказаться вновь актуальной. И то, что не удалось в шестидесятых, может вполне обрести новую жизнь.
11 комментариевСезон дождей
Автор вступительной статьи (Анна Глазова) говорит в первом абзаце, что все тексты здесь – отчеты о погоде. Возникает ощущение лирического дневника, записей на каждый день. Отчетов о прожитом, откликов на вторжение внешних впечатлений. Перемолотых жерновами внутренних монологов.
Аркадий Драгомощенко – один из лидеров «питерской школы», возникшей еще в советские времена, авангардного течения, которое сформировало особый стиль поэзии и прозы. Стихи здесь не похожи на стихи, рифм здесь меньше, чем непонятных слов и раскавыченных цитат; проза здесь больше похожа на эссе – сюжет прячется в причудливо расходящиеся тропки ассоциаций, ни слова в простоте.
Автор и публика
Книга Аркадия Драгомощенко «На берегах исключенной реки» (фото: labirint-press.ru) |
Драгомощенко уже давно приручил почтеннейшую публику к подобному способу высказывания – его тексты похожи на ментальные фотографии, мгновенные полароидные снимки эмоций и впечатлений, меланхолические размышления без особо внятного повода. Так паук плетет свою пряжу: не может иначе, жить для него – значит думать, а думать – значит писать, записывать мысли и впечатления, формулировать. Физиологический, можно сказать, процесс.
В этом Драгомощенко следует традициям современной англоязычной поэзии, которая сплошь состоит из таких вот философических писем. Интеллектуальная language school, зародившаяся и распространившаяся в университетах (Драгомощенко много сделал для ее продвижения к русскому читателю), давно лишилась первичных поэтических признаков (размера и рифмы), даже ритм здесь уже неважен. Но что существенно, когда умение ставить слово позади слова оказывается ненужным?
Оригинальность и точность, точеность высказывания. Поэтическое у Драгомощенко стремится к нулю, мутируя в ритмизованную прозу, в эссе почти. Последний текст книжки, совпадающий с ее названием, – это уже откровенно прозаический текст, хотя и устроенный по законам лирического высказывания. Но отсутствие разбивок на поэтические строки вводит в коварное заблуждение. Вводит. «Глядя на дым из окна. На фигурки футболистов, которые меньше того, что предлагает память. У тебя есть возможность ускользнуть. Написать письмо и в этом найти оправдание. Отдалиться от дождя не представляется возможным...»
В этих текстах много непонятного. Автор ничего не объясняет, оттого стихи мерцают. Особенно когда их читает сам Аркадий. Винницкая область оставила неизгладимый след в его бархатном говоре. Когда Драгомощенко читает, он начинает походить на Жванецкого и взъерошенную птицу. Поразительно, но когда он читает, стихи становятся прозрачными и совершенно понятными.
Чтение карты на ощупь
Аркадий Драгомощенко (фото: gallery.vavilon.ru ) |
Но тем не менее стихи. Их вторичные признаки торчат наружу. Что-то говорили о принадлежности к метаметафоризму, хотя Драгомощенко самодостаточен. Привычка ставить точное слово после другого точного слова утрачена, однако осталась привычка точно думать и четко формулировать.
Остальное доделает синтаксис, балет каждой фразы. Синкопированное мышление, интеллектуальный спотыкач, дорога только в одну сторону: вперед. Потому что возвращение невозможно. И пока ты доходишь до конца стихотворения, уже забываешь его начало. Тексты Драгомощенко долгоигральны, они попросту бесконечны, каждая последующая строка отменяет предыдущую, зачеркивает ее курсором, тем более что прибой как вафли их печет. Можно начинать читать с любого места. Можно оборвать чтение на любой строке. Любой период или даже отдельное предложение просится в многозначительную, многозначную цитату. Это очень странное ощущение – книга, сплошь состоящая из потенциальных эпиграфов.
Потому что погода толкуется Аркадием Драгомощенко расширительно. Это и его настроение, и строй мыслей, это вторжение внешних сил (ощущений) и внутренняя работа меланхолических жерновов. Скука – это пост души. Это лучшая погода для стирания границ между прошлым и будущим, между видимостями и кажимостями. Между тем, что внутри, и тем, что снаружи.
- Лавка миров закрыта
- На пограничной полосе
- Из-под глыб
- Гастроли французских философов
- Памяти Владимира Топорова
- Дурная кровь
Рамы пусты, словно воздушные змеи, стянувшие дни.
Невзрачен и прост звук. Между буквами на листе
воображение стремится к себе, затмевая себя же,
сквозя сквозь речную тяжесть молвы, в которой
проточные вещи пусты, словно сети
тщательного пробуждения. И такими будут,
когда «истают земные связи».
О природе, о погоде и о вас, женщины. Прогноз погоды на чужую жизнь. Нынче ветрено и волны с перехлестом. Не слышны в саду даже шорохи. Рассудочная пропасть.