Помни о смерти

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Киры Берестенко о мещанских радостях украинского жителя, которого не волнует судьба других его соотечественников.

Ах, если бы желание видеть было таким же сильным, как желание не видеть.

Ларс фон Триер

«Fly by or not fly by?» (пронесет или не пронесет?) – задавалась я поначалу вопросом а-ля герои «Меланхолии» Л. фон Триера (выражение, обозначающее пролет планеты Меланхолии мимо Земли). Не, не пронесет, и на русское «авось» рассчитывать тем более не стоит – интернет помнит все.

Когда духовный апокалипсис произошел в Одессе, люди даже не отвлеклись от своих маленьких мещанских радостей и забот, уверенные в собственной житейской правоте

И манит – лишь виртуально сегодня можно быть на 100% самой собой и общаться на человеческом языке. Но и подписать себе смертный приговор в реале. Потому что сегодняшняя Украина – это зазеркалье или мир, параллельный человеческому, где телесно выжить можно, лишь убив душу.

Когда смотришь на лица погибших сотрудников ВГТРК, даже трудно вымолвить традиционное «Земля пухом!» – столько жизненной силы, устремлений и надежд в их глазах. Страшное слово «непоправимо» снова правит свой бал.

Но нужно смотреть украинской «правде» в глаза – для украинских телезрителей и болельщиков-патриотов этот «снафф» стал очередным тестом динамики их эволюции в высшую касту европейцев и прочих псак.

Поэтому после сообщения об убийстве российских журналистов И. Корнелюка и А. Волошина в самых уважаемых украинских СМИ я заставила себя посмотреть комментарии к ним. (Сразу оговорюсь, что читать все в надежде найти жемчужины в этом информационном омуте я не смогла, а действовала по принципу случайной выборки мнений неравнодушных граждан.)

Начну с конца: «Слава Украине!» – это, собственно, «сухой остаток» большинства комментов. Какая-то часть комментаторов сплотилась вокруг чисто национальной идеи «сам виноват!» («Нечего ему было делать на Украине. Хочет экстрима – пусть едет на «свой» Кавказ!»).

Но основная ниша оказалась занятой филантропами, усердно объясняющими совкам и ватникам, что «эти журналисты – такие российские боевики: они занимаются пропагандой войны. От российского ТВ вреда больше, чем от Гиркина с его боевиками».

И что во имя любви к Украине и к украинцам («людям») всякую «пропагандистскую нечисть» (тут я подобрала литературный синоним) убивать не то что можно – нужно!

Россия принимает десятки тысяч беженцев из восточных областей Украины? Зачем? Это ж не люди! Впрочем, наверное, такие же «недолюди», как и сами россияне: «в Донбассе вырастили особую субкультуру, дикую для Украины. Люди – безбожники, алкоголики и наркоманы.

А на молодых девочках налет б*ва в одежде, в манерах и речи (а может, и в понятиях). Следствие коммуняцкого и нквдистского времени».

Т. е. чем больше таких убьют – тем лучше для «людей»: очистим, мол, украинскую землю от всякой скверны – сплошная филантропия!

Поэтому, если бы у меня не было «параллельного» виртуального мира, наполненного реальными человеческими эмоциями, подобно героине Кирстен Данст (Джастин) из «Меланхолии», я была бы уверена, что «жизнь на Земле – это зло», и просила бы Вселенную послать нам на помощь то ли меланхолию, то ли филантропию – заблудившуюся безжизненную планету, единственным предназначением которой является зачистка нашей Галактики от не себе подобных.

(Следует заметить, что 2011 год в творческом плане стал судьбоносным для Украины не только написанием В. Пелевиным романа-антиутопии S.N.U.F.F., из которого я черпала цитаты для своих статей пригоршнями, почти не глядя.

В этом же году Ларс фон Триер запустил на орбиту мирового кино свою «Меланхолию», поставив окончательный диагноз западному обществу и констатировав: западная цивилизация обречена на вымирание, поскольку жизнь в традиционном смысле этого понятия уже исчерпала себя – и нечего жалеть о бренном теле, потеряв душу.)

«Fly by» – как мантру, повторяют герои фильма, глядя в телескопы и гадая, пролетит ли «Меланхолия» мимо или звезданет по Земле.

Представители «высшей касты» предпочитают верить официальной информации, что все будет хорошо, и «не замечать» надвигающегося конца света. Когда «обслуга» разом покидает их «по-английски», они возмущены такой недисциплинированностью и безответственностью, даже не понимая, что в последний час люди хотят быть со своими семьями, а не обслуживать господ.

И что «конец света» – это конец всем и всему, а не соседям, скоту или, в переводе на «верхнеукраинский», «совкам» и «ватникам».

Меня, кстати, очень впечатлило, как обстоятельно некоторые мои односельчане (как я теперь называю своих «сожителей» – истинных хозяев Киева) готовились к апокалипсису 21.12.2012, чтобы «пересидеть» его сыто и с наибольшим комфортом.

Один сосед даже пытался поставить мне в гараж несколько мешков с картошкой, исподволь выясняя по ходу, как он сможет потом туда попасть без меня. На мой изумленный вопрос, зачем картошка после конца света, он честно ответил, что чтобы не голодать, пока все закончится.

«А если не будет воздуха?» – спросила я. «Да нет, говорят, будет – просто большинство стран затопит, а до нас вроде не дойдет. Но какое-то время будет абсолютно темно, а электричества не будет – надо пересидеть».

Я тогда еще спросила, откуда он знает, что «конец света» придет сверху/сбоку, а не снизу? К «другим», а не к нам? И не лучше ли погибнуть вместе со всеми, чем «завидовать мертвым», копошась в горе трупов?

По-моему, он даже не понял, о чем я, и обиделся, что с картошкой я его в гараж не пустила (потом он еще пытался мне ее продать по сходной цене, но я и на это не повелась).

Когда 2 мая этого года духовный апокалипсис произошел в Одессе, этот и другие соседи даже не отвлеклись от своих маленьких мещанских радостей и забот, уверенные в собственной житейской правоте. И продолжая смотреть «снаффы» по телевизору.

Но «если вы не интересуетесь мировой войной – она заинтересуется вами» – кажется, это сказал Л. Д. Троцкий.

И готовиться к тому, что вы или я сами станем героями очередного «снаффа», нужно как-то иначе, чем запасаясь картошкой. Ибо, как сказал кто-то из мудрых, умение жить родится из способности достойно умирать и помнить о смерти.

Поэтому Джастин в «Меланхолии» последние свои часы не скрашивает бокалом вина (как предлагала ее сестра), а занимает своего маленького племянника строительством «Ковчега» – хрупкого символического шалашика из наломанных веток, в котором им втроем уже не так страшно встретить неизбежное.

Хотелось бы, конечно, иметь более вариабельный выбор, но вряд ли его оставят односельчане, которым «звонящие в колокол» так мешают смотреть шоколадные «снаффы».

Впрочем, остается надеяться на житейскую запасливость односельчан, которые, даже не слышав о В. Пелевине, живут по завету одного из его персонажей:

«Не старайтесь перебить всех врагов до последнего перед тем, как начнете высасывать души – вовремя проглоченная душа придаст бодрости и поможет довести схватку до конца» («t», 2009 г.).