Президент Франции Эммануэль Макрон в последнее время суетится больше, чем обычно. Он поссорился со всеми союзниками Парижа и готов вывести конфликт с Москвой на новый уровень, требуя наказать Россию за блэкаут на Украине. Какие цели он преследует? И почему можно уверенно говорить о том, что никаких целей он не добьется?

«Мы готовы воспринимать такие заявления только в том случае, если аналогичные заявления осуждают удары украинской артиллерии по гражданским объектам и по жилым помещениям в Донбассе, которые проходили с 2014 года. Ни одного осуждения от руководства Франции мы не слышали».

Таким словами пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков прокомментировал твит президента Франции Эммануэля Макрона о том, что удары по энергосетям Украины – это преступление России, за которым должно последовать наказание.

При этом Макрон сообщил, что планирует разговор с Владимиром Путиным. По словам Пескова, телефонный разговор с Макроном у Владимира Путина не запланирован.

Уже не в первый раз такое, что в Москве трубку не берут, хотя прежде Макрон часами висел на телефоне, а его мнением как будто бы интересовались. Теперь показательно не интересуются.

Теоретически президент Франции должен был сам это понять, ведь намек оказался прозрачнее некуда. Комментируя беседу с коллегой, конфиденциальность которой была нарушена французской стороной с непонятной целью, Путин заявил, что изменил подход к разговорам с Макроном из-за этого «неприличного» поступка.

Проще говоря, всё, баста. Прежде было доверие – Путин и Макрон даже называли друг друга на «ты», но доверия больше нет, а любой разговор стал формальностью. Преимущество выстраивать «особые» отношения с Россией действующим президентом Франции потеряно навсегда.

Впрочем, Макрон этого, возможно, все-таки не понимает. Он вообще как-то странно себя ведет в последнее время – суетится и делает парадоксальные заявления. Вот и теперь: телефонный звонок в Москву это, по его логике, что – форма наказания?  

В любом случае он по-бретерски конфликтует сейчас со всеми, не только лишь с Россией.

Макрон ссорится с бывшим первым другом Франции – Германией – из-за невозможности договориться о совместной борьбе с энергокризисом, поскольку теперь каждый сам по себе. Он блокирует назначение британца генсеком НАТО, благо отношения между Парижем и Лондоном при нем дошли до ручки. Он открыто ропщет на экономическую политику США и собирает капитанов французского бизнеса, чтобы отговорить их от переезда в Америку.

Турция, Китай, Бразилия, Саудовская Аравия. Вот далеко не полный список влиятельных стран, правительства которых в контрах с Макроном.

На фоне всесторонней ругани до Франции наконец-то добрался прежде щадивший ее финансовый кризис. Кроме того, выяснилось, что армия Пятой республики не в полной мере дееспособна.

Макрон суетится и мечется – «Фигаро тут, Фигаро там» – именно потому, что у него примерно ничего не получается. Куда ни плюнь – либо провал, либо упущенная возможность, что не соответствует восторженному мнению Макрона о себе и о Франции (в котором он не оригинален, как и почти всякий француз).

Франция – сверхдержава на минималках, но все-таки сверхдержава: с заморскими территориями, ядерным оружием, собственным ВПК, мощной экономикой, национальными брендами всемирной известности. Однако французская гордость прошлым никак не отражена в настоящем: Париж хочет быть ведущим, но остается ведомым.

Вопрос уже не в том, какую именно политику надо вести. Веди ты хоть какую, лишь бы она приводила к цели и отвечала французским амбициям, но Макрон последовательно упускал возможности, сливал козыри, терял шансы. Не лидер, а недоразумение.

С чистой совестью его нельзя назвать законченным политическим неудачником. В конце концов, он смог переизбраться президентом Франции, а это французы позволяют далеко не каждому. Но на втором и последнем сроке, когда нужно думать не о переизбрании, а о вкладе в историю, стало понятно, что вклад Макрона будет отрицательным. Не вклад, а заем.

Пользуясь «особыми» отношениями Франции с Россией и доверительными между их лидерами, он мог бы претендовать (причем заслуженно, что редкость в наше время) на Нобелевскую премию мира. Например, если бы заставил Киев выполнить Минские соглашения. Или если бы возглавил «голубей» Евросоюза – тех, кому стратегия «войны с Россией до последнего украинца» изначально казалась вредной.

Если Париж занимает конструктивную позицию, Москва обычно готова отдать лавры миротворца от Европы именно ему, как это было в случае войны с Грузией и при взаимодействии по Карабаху в 1990-х. Но вместо конструктива и дальновидности Макрон годами пытался «заговаривать зубы», будто донбасская проблема могла рассосаться сама собой, а потом опубличил конфиденциальные переговоры с загадочной целью – и окончательно лишился любых шансов на посредничество.

Раз не хочешь играть вместе с Россией, можно играть и за другой лагерь, если главная задача – играть эффективно. Цель поганая, конечно, но можно было сделать Францию лидером антироссийских сил и главным союзником США в Европе, к чему стремился, например, Николя Саркози и чего добился для своей страны Борис Джонсон.

Но благодаря как раз-таки Джонсону, мы знаем о том, что Макрон вообще не верил в начало СВО, полагаясь, наверное, на свое исключительное обаяние как бесполезного «посланника мира». Зато верил в возможность Франции вести за собой Европу, а в общем и целом сложилось так, что для союзников по НАТО Макрон тоже теперь капризный и мутный тип, которому нельзя доверять, но которого можно показательно «кинуть». Как было, например, с контрактом на строительство атомных подлодок для Австралии. 

Если чуть поумерить амбиции до национального уровня, Макрон мог хотя бы попытаться спасти национальную экономику от последствий геополитических потрясений, как это сделала Венгрия. Но главным средством остановить отток промышленности в ее погоне за рентабельностью стали жалобы на США и личные уговоры президента. Вера Макрона в собственную неотразимость неистребима, хотя подводит его раз от разу.

Что уж тут говорить: африканцы – и те теперь не уважают. 

У человека, который собрался «наказывать» Россию, есть обаяние, финансовая компетентность, амбиции. Чего нет, так это соответствия занимаемой должности – президента сверхдержавы на минималках, но все-таки сверхдержавы.

Он сам хочет войти в историю, этого же требуют от него народ и статус. На выходе – сплошное разочарование, унылая планида.

Громко жалуясь на вселенскую несправедливость, плестись в фарватере США. Обещая нации самую мощную армию на континенте, призывать к экономии на температуре в домах. Рассуждая о «наказании России», выпрашивать телефонный разговор с Москвой.

Не такую Францию мы уважали.