Излишне либеральное отношение к боевикам ведет Сирию к распаду

В Сирии продолжается процесс сдачи джихадистских анклавов с последующим отъездом боевиков и членов их семей в Идлиб. Сейчас на очереди анклав Ар-Растан, где все происходит вполне буднично и по отлаженной схеме. Боевики до последнего торгуются о более выгодных для них условиях отъезда, но к эвакуации в «заповедник гоблинов» принципиально готовы, так что серьезного военного давления на них не оказывают.

Иная ситуация была в бывшем палестинском лагере беженцев Ярмук под Дамаском, где джихадисты в принципе не шли на контакт, а менее радикальные группировки выставили новое условие, чего прежде не было. В итоге боевики «Тахрир аш-Шам» были обменяны на население двух крупных шиитских сел в провинции Хомс. Эти села четыре года жили в полном окружении, оборонялись собственной милицией и никакой связи с правительственными войсками и Дамаском не имели. За годы изоляции там сформировался особый образ жизни, подпитывавшийся в том числе и контрабандой, но снять окружение без существенных потерь было бы слишком трудно. Возможно даже, что инициаторами обмена выступили сами шииты, чтоб не мучиться, а не «аш-Шам».

Эта история вынуждает говорить о проблеме, которую не принято обсуждать вслух. Дело в том, что весь процесс переговоров о сдаче тех, кто готов сдаться, и переселении в Идлиб тех, кто не дозрел до окончательного «замирения», в основном ведут российские переговорщики. При этом местные жители настаивают на том, чтобы охрану населенных пунктов после вывода оттуда боевиков несла исключительно российская военная полиция.

Например, в Восточной Гуте, в Ярмуке, в Ар-Растане, а ранее во множестве населенных пунктов провинций Хомс и Хама административная власть перешла или переходит в руки выборных органов из числа местных жителей при содействии сирийского гражданского губернатора. Сирийские военные и особенно контрразведка мухабарат и парамилитарные подразделения наподобие ставшей уже полумифической шабихи из процесса исключаются. А влияние гражданских губернаторов в основном сводится к распределению гуманитарной помощи, да и то – при контроле со стороны российских военных, чтоб не воровал никто.

Иными словами, замирение анклавов и присоединение их к программе демилитаризации не приводит к восстановлению власти Дамаска над территориями, с которых уходят боевики. Население таких городков просто запирается от внешнего мира блокпостами российской военной полиции и благосклонно принимает гуманитарную помощь, оставаясь в режиме самоуправления.

На эту тему
• Война за Сирию продолжится в Идлибе
• Для окончания сирийской войны необходим интеллектуальный прорыв
• Провалы сирийской армии объясняются операцией в "заповеднике гоблинов"

Сперва это объяснялось страхом перед мухабаратом и шабихой, которые в первый год контрнаступления были склонны к очень жесткой зачистке освобожденных населенных пунктов. Но в ходе освобождения Восточного Алеппо добрые и толерантные русские прекратили эту практику, что объективно посодействовало росту доверия и к россиянам, и к самому Дамаску со стороны местных. Но начался перегиб в другую сторону.

Еще во время битвы за Алеппо шли разговоры о том, что проверка и фильтрация аборигенов вообще не ведется, а кое-где у населения даже перестали спрашивать документы, не говоря уже о сакраментальном вопросе: «А что ты делал последние пять лет?». Дошло до того, что любой персонаж мог сказать, что потерял документы, назваться любым именем – и ему тут же выдавали новое удостоверение личности с русской печатью, поскольку без такой заламинированной карточки он и его семья не могли встать на учет для получения продовольственного пайка и иной помощи.

То есть достаточно немного постричь бороду, чтобы стать несчастным беженцем. Это – административный тупик.

Необходимость срочно всех накормить и расселить привела к развалу системы контрразведки. Появились «спящие ячейки», участились теракты и диверсии в тылу. По эксклюзивным данным газеты ВЗГЛЯД, в рядах мухабарата поднялся ропот. В том числе потому, что в связи с сокращением «фронта работ» его руководство стало терять политический вес в сирийском правительстве. Это дополнительно обострило конкуренцию между различными фракциями в Дамаске, а это очень неприятно именно с политической точки зрения.

Складывается ситуация, когда усилия по примирению сторон начали приводить к фактической утрате правительственного контроля над частью освобожденной территории. То есть джихадисты из города ушли, но он как находился вне власти Дамаска, так и продолжает находиться. И если раньше это выглядело как большое достижение процесса мирного урегулирования, то сейчас стало всех нервировать.

Российская военная полиция не пускает, например, в Думу в Восточной Гуте правительственные силы, и местное население показывает Дамаску фигу в кармане, пользуясь прикрытием «старшего брата» в лице россиян.

Оно бы и ладно – пусть будет. Другое дело, как к этому относиться в стратегической перспективе. В процессе дальнейших переговоров, например, в Астане те же выборные представители города Дума (это просто пример) могут потребовать себе автономию от Дамаска, а следом за ними – еще тысяча населенных пунктов. Это будет уже не федерализация, а дезинтеграция единого государства. Подобное недопустимо.

Зачищать всю ту же условную Думу мухабарату, конечно, никто не позволит. Но уже сейчас нужно срочно вырабатывать новый механизм гражданского управления такого рода территориями и населением, иначе процесс формирования новой Сирии опять зайдет в тупик. Даже проведение выборов по единому сценарию на всей территории САР будет поставлено под сомнение.

В конце концов в восточной части Алеппо этот вопрос как-то удалось решить. Может быть, для всей территории Сирии единого сценария вовсе не существует. Но переходить к паспортизации не по принципу «как назвался, так тебя и зовут», а по разумным критериям – необходимо срочно. А равно – постепенно восстанавливать гражданское управление, избежав при этом зачисток и излишнего насилия. Как показывает опыт, решить такие задачи всегда сложнее, чем провести чисто военную операцию.

Соблазн решить все с помощью танка и шабихи уже преодолен. Теперь надо еще и головой подумать. А думать, похоже, опять будут русские.