Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

0 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

11 комментариев
Глеб Простаков Глеб Простаков Запад судорожно ищет деньги на продолжение войны

Если Россия войну на Украине не проиграет, то она ее выиграет. Значит, впоследствии расплачиваться по счетам перед Москвой может уже не Евросоюз с его солидарной ответственностью, а каждая страна в отдельности и по совокупности неверных решений.

10 комментариев
7 июля 2020, 08:34 • Общество

Героизм скромного лейтенанта приблизил к России Крым

Героизм скромного лейтенанта приблизил к России Крым
@ "Чесменский бой",Иван Айвазовский

Tекст: Владимир Веретенников

Ровно 250 лет назад, 7 июля 1770 года, состоялась битва, благодаря которой Россия приобрела Крым и много других новых территорий – сражение при Чесме. Среди забытых героев сражения в первую очередь стоит назвать лейтенанта Дмитрия Сергеевича Ильина – человека, чья храбрость в кульминационный момент перевесила чашу весов на русскую сторону.

Родившийся в 1737 году в Весьегонском уезде Тверской губернии Дмитрий Ильин принадлежал к старинному роду, его предком числился сам Рюрик. Однако к середине XVIII века род крайне обмельчал, обеднел – и семья будущего героя Чесмы едва сводила концы с концами.

Именно по причине бедности родители отдали Дмитрия в Морской шляхетский кадетский корпус – ни в один из престижных армейских полков, ни тем более в гвардию парня из нищей и незаметной семьи все равно никто бы не взял. Зато таких вот «худородных» принимали на морскую службу, считавшуюся по тем временам незавидной – и ни славы, ни быстрого возвышения не сулившей. Как отмечалось в одном из докладов, «кроме бедных дворян, по большей части поневоле записанных, и детей во флоте служащих офицеров, нет никого, кто бы в оную вступить отважился».

Дело в том, что военно-морской флот России, любимое детище Петра Великого, при его ничтожных преемниках быстро пришел в упадок. То был самый тогда высокотехнологичный род войск, требовавший постоянного внимания и заботы. Однако представители высшей знати боролись за власть, устраивая бесконечные дворцовые перевороты, закатывали балы и кутежи – а тем временем боевые корабли гнили в гаванях Кронштадта, моряки влачили жалкую жизнь в нужде. Создавать успешный флот можно столетиями, а потерять, как слаженную боевую единицу, за считанные годы.

Этот факт подтвердился в ходе Семилетней войны, когда русскую эскадру под командованием адмирала Захара Мишукова отправили в 1760 году брать с моря прусскую крепость Кольберг. Моряки Балтфлота действовали там столь нерешительно и робко, продемонстрировали такое неумение, что дело закончилось их разгромом и поспешным бегством. По этому поводу в Петербурге отмечали, что «солдаты и матросы достойны были б жесточайшего наказания» – и государыня Елизавета Петровна помиловала своих незадачливых вояк исключительно из личного милосердия.

Когда на российский престол взошла Екатерина II, она предприняла решительные меры для возрождения флота. И в этом молодая императрица опиралась на новое поколение моряков, одним из которых был Дмитрий Ильин. Учился Дмитрий Сергеевич блестяще, в Морском кадетском корпусе числился одним из первых учеников. В 1761-м Ильин получил звание гардемарина, с 1763 года он уже кадетский капрал, а по окончании корпуса 5 марта 1764 года становится мичманом. В формуляр вносится запись: «Навигацкие науки обучал по регламенту довольную часть артиллерии и фортификации, и рисовать знает». С воцарением Екатерины II заканчивается порочная практика держать флот в гаванях – теперь корабли вновь начинают много плавать, что служит прекрасной тренировкой для экипажей. Соответственно, в формуляре Ильина пять лет его жизни, с 1764 по 1769 год, охарактеризованы следующим образом: «Ежегодно находился в плавании в Балтийском и Немецком морях».

Многообещающий молодой офицер быстро получил под свое командование корабль – это было крохотное суденышко, галиот «Кронверк», на котором Дмитрий совершал рейсы в Ревель, Любек и даже в Архангельск. В этот северный российский город Ильин в 1768 году доставил на своем «Кронверке» артиллерийские припасы для строящихся там кораблей, а в обратный путь взял на борт груз сухой трески.

С трудом пробившись в Кронштадт сквозь бушующую Балтику, Дмитрий узнал о начале русско-турецкой войны. В Петербурге решили нанести удар в мягкое подбрюшье Османской империи, отправив русскую эскадру туда, где ее никак не ожидали – в Средиземное море, в Греческий архипелаг. Спешно отбирались корабли для Архипелагской экспедиции.

Час «икс»

Ильин загорелся энтузиазмом – вот она, долгожданная возможность совершить подвиг и выдвинуться! Увы, на момент возвращения «Кронверка» список офицерских должностей на судах, уходящих в Средиземное море, был уже заполнен, вакансий не оставалось. Ильин решил пробиться к адмиралу Григорию Спиридову, высидел у него в приемной и горячо попросил зачисления в экспедицию. И Спиридов снизошел до просьбы скромного офицера – велел назначить его командиром мортирной батареи бомбардирского корабля «Гром». Это небольшое судно было предназначено для обстрелов береговых укреплений и крепостей противника, а потому оборудовано несколькими большими мортирами для навесного огня.

7 августа русская эскадра вышла из Кронштадта и отправилась в путь вокруг Европы. Одолевали штормы – «Грому» в Северном море сломало грот-мачту, а уже выйдя из Портсмута он вынужден был вернуться туда для устранения новых поломок. В западноевропейских державах на поход русской эскадры смотрели со злорадством и недоброжелательством: мол, русские – никудышные моряки, куда им против турок! «Гром» нагнал остальную эскадру лишь 5 апреля у берегов Греции. Дальше был русский десант на полуостров Морея, где поднялись греческие повстанцы, взятие крепости Наварин, сражение с османским флотом в заливе Наполи-ди-Романья, по итогам которого турки отступили к острову Хиос.

5 июля последовало знаменитое Хиосское сражение. Турки располагали почти вдвое большими силами (16 линейных кораблей, шесть фрегатов и 41 более мелкое судно против девяти линейных кораблей, трех фрегатов и 17 прочих судов у русских), но на стороне их противников были дерзость и решительность.

В четыре утра капитан-бригадир Самуил Грейг на корабле «Три иерарха» дал сигнал идти вперед – и русская эскадра двинулась в сторону турок в Хиосский пролив. Сближение заняло несколько часов и после 11.00 противники вцепились друг в друга клыками орудийных калибров – били друг по другу с минимальных дистанций. Кульминационным моментом битвы стало сближение и столкновение русского 66-пушечного «Евстафия», на котором держал флаг Спиридов, с турецким 80-пушечником «Бурдж-у-Зафер», где находился турецкий адмирал Мустафа. Завязалась абордажная свалка, хотя после многочисленных попаданий «Бурдж-у-Зафер» уже горел. Пылающая мачта турецкого флагмана рухнула на «Евстафий», горящие обломки и искры пламени угодили в открытый люк порохового погреба – и оба корабля исчезли в огненном смерче.

После потери своего флагмана турецкий флот спешно отступил в Чесменскую бухту, находящуюся между Хиосом и западной оконечностью Анатолии. Там турки скучились в две тесных линии, укрепив фланги береговыми батареями. Уже вечером 5 июля «Гром» встал у входа в бухту и начал вести навесной огонь по османам. Ильин так умело руководил стрельбой, что его снаряды запалили мачты одного из турецких линкоров, вскоре горел и корпус.

Начальный успех следовало развить. Российское командование (главнокомандующий граф Алексей Орлов, спасшийся с «Евстафия» адмирал Спиридов, контр-адмирал Джон Эльфинстон) решило, что самое время применить брандеры – маленькие суда, которым надлежало сцепиться с противником и поджечь его. Естественно, осуществить подобное могли лишь отчаянные храбрецы.

Для командования четырьмя брандерами были отобраны капитан-лейтенант Роберт Дугдаль, капитан-лейтенант Фома Мекензи, мичман Василий Гагарин и лейтенант Ильин. Время перевалило за полночь, и с русского корабля «Ростислав» взлетели две ракеты, подавая сигнал к атаке. «Ростислав», на борт которого перешел Самуил Грейг, должен был поддержать брандеры пушечным огнем.

Первым двинулся брандер Дугдаля, но на входе в бухту он был перехвачен двумя турецкими галерами. Дугдаль велел своим людям прыгать в лодку, поджег брандер, а потом эвакуировался с него сам. Но турки успели отойти от горящего суденышка на безопасное расстояние. Брандеру Мекензи удалось достичь неприятельской линии, но капитан-лейтенант неудачно сманеврировал, и суденышко прижало к борту уже горевшего турецкого корабля. Впрочем, команда брандера успела покинуть его и благополучно вернулась на лодке к месту стоянки русской эскадры.

Земная слава и людская зависть

Напряжение нарастало. К 1.50 ночи в атаку третьим по счету вышел Ильин. Когда его брандер проходил мимо «Ростислава», Грейг крикнул с борта линкора Дмитрию Сергеевичу: «Ни под каким видом не зажигайте, пока не сцепитесь с неприятелем!». Лейтенант, отстранив рулевого, самолично встал на руль. Брандер успешно проскочил в бухту – и Ильин под градом вражеских ядер направил его прямо на громадный турецкий 80-пушечник. Брандер на полном ходу врезался во вражеский линкор, в его борт намертво вцепились заброшенные русскими матросами крючья. Османы в панике беспорядочно палили с высокого борта из ружей. Ильин велел подпалить порох, рассыпанный дорожкой по палубе брандера – огненная змея с шипением быстро побежала в крюйт-камеру.

«Уходим!» – распорядился лейтенант. Его люди сноровисто попрыгали в лодку, тащившуюся на буксире за кормой брандера, перерезали веревку и начали быстро отгребать. Они едва успели удалиться на мало-мальки безопасное расстояние, как брандер рванул – а с него пламя перекинулось на линкор. Гигант заполыхал с носа до кормы, а вскоре взорвался и сам. Многочисленные пылающие обломки полетели на соседние суда, близко сгрудившиеся в тесной бухте. Другие корабли тоже вспыхнули, вскоре пламя охватило весь турецкий флот. В эти минуты Чесменская бухта напоминала жерло вулкана в разгар извержения.

Грейг отметил в вахтенном журнале: «Легче вообразить, нежели описать ужас, остолбенение и замешательство, овладевшие неприятелем: целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду, поверхность бухты была покрыта множеством людей, но немногие из них спаслись». Турецкий же хронист писал с горечью: «Между тем, как капитан-паша употреблял все усилия, чтобы отразить неприятелей, сии последние отправили несколько брандеров, наполненных нефтью и другими горючими веществами, против нашего флота. Некоторые из наших кораблей им удалось зажечь; а другие, поспешая к ним на помощь и соединяясь с ними, также объяты были пламенем и сгорели».

Русские моряки сумели вывести из «жерла вулкана» турецкий 60-пушечный линейный корабль «Родос» и пять галер. Еще 14 линкоров, шесть фрегатов и большое количество мелких судов сгорели, воду в бухте покрыл слой пепла. Людские потери неприятеля исчислялись 11 тыс. человек.

После победы при Чесме русский флот получил господство над Восточным Средиземноморьем – вскоре россияне организовали блокаду Дарданелльского пролива, высаживали десанты в Сирии, брали Бейрут. Во многом эти события предопределили и общее поражение Турции в войне, по итогам которой она, в частности, потеряла Крым.

Имя Ильина в одночасье сделалось известным всей России, стихотворцы слагали оды в его честь. Он был назначен командиром бомбардирского корабля «Молния», мужественно сражался в последующих битвах Архипелагской экспедиции.

Увы, нашлись у Дмитрия Сергеевича враги, позавидовавшие столь громкой его славе. Сначала его обошли очередным званием, а потом враги подали анонимный донос: что якобы Ильин страдает падучей болезнью, которую скрывает. От этого обвинения Дмитрию Сергеевичу, пройдя по возвращении в Петербург медкомиссию, удалось отбиться. Тогда завистники начали оговаривать Ильина перед императрицей Екатериной II – дескать, он чересчур привержен зеленому змию и спился. Вообще-то, в тот суровый век на флоте пили буквально все, от адмирала до юнги – и нет никаких свидетельств того, что Ильин пьянствовал как-то чересчур уж сильно, устраивая какие-нибудь дебоши и скандалы.

Окончательный удар по герою нанесли, когда его вызвали на прием к императрице. «Прием добродушного Ильина не был продолжителен; при виде государыни вместо слов он пал к ногам Ее Величества и от душевного волнения не мог скоро подняться, а недоброжелатели Д.С. не преминули это отнести к пьяному его состоянию и поспешили его убрать из дворца, да и убрали навсегда. Д.С., не погибший в Чесменском бою, погиб от тех, кто захватил его славу, а те, в свою очередь, выбросив Ильина, торжествовали», – пишет современник.

Героя сначала спровадили на заштатную должность, а потом и вовсе отправили в отставку. После этого Ильин вернулся в свою родную деревню Демидиха, где прожил в бедности и вскоре наступившем забвении еще четверть века. Когда победитель при Чесме умер 31 июля 1802 года, это событие практически никто и не заметил…

..............