Глеб Простаков Глеб Простаков Запад судорожно ищет деньги на продолжение войны

Если Россия войну на Украине не проиграет, то она ее выиграет. Значит, впоследствии расплачиваться по счетам перед Москвой может уже не Евросоюз с его солидарной ответственностью, а каждая страна в отдельности и по совокупности неверных решений.

10 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

9 комментариев
Андрей Полонский Андрей Полонский Зачем галициец обещал Америке русские меха

По сравнению с немцами, французами и старинными шведами нынешние киевские куклы на веревочках, конечно, мелочь. Зато теперь понятно, что всю стаю западные дрессировщики специально на русский мех науськивали. На нефть, газ и алмазы. Учили. Готовили.

17 комментариев
20 января 2012, 19:01 • Общество

«Свобода в данном случае – иллюзия»

Юрий Кондратьев: Люди будут уходить из Интернета

«Свобода в данном случае – иллюзия»
@ so.mgppu.ru

Tекст: Михаил Бударагин

«В любой группе есть люди, которые запускают процесс. Но основная масса делится на две категории: одни идут на митинги, потому что у них такая социальная позиция, но они сами бы никогда не пришли, заняты они на работе. А вторая категория – люди, которым просто не хватает нормальных коммуникаций», – рассказал газете ВЗГЛЯД психолог Юрий Кондратьев.

Сетевые коммуникации становятся главным предметом обсуждения экспертов, непосредственно занимающихся политикой, социологией, различными разделами психологии, и организованные в Тwitter и Facebook* революции послужили не началом, а лишь катализатором этой дискуссии.

Самой популярной – после «Галактики Гуттенберга» и «Понимания медиа» Маклюэна, двух классических трудов, посвященных изменениям в восприятии человеком средств массовой информации, – книгой об информационном обществе стало исследование Александра Барда и Яна Зодерквиста «Netoкратия: Новая правящая элита и жизнь после капитализма», опубликованное в начале «нулевых». Бард и Зодерквист описали процесс перехода социума от идеи главенства денег к мысли о необходимости обладать все большим и большим количеством информации.

Проведено уже достаточно исследований, которые доказывают, что социальная депривация становится хронической, если человек проводит много времени в Сети

Практическое применение нетократии нашлось очень скоро. В 2006-м начинает работать сетевой проект WikiLeaks, в рамках которого впервые публикуются документы о войне в Ираке и Афганистане, а также пусть и не самая важная, но все же значимая часть дипломатической переписки американских чиновников. Через два года Барак Обама побеждает на выборах в США, во многом благодаря антивоенной риторике и использованию социальных сетей, а уже в декабре 2010-го волнения охватывают Тунис, перекидываясь затем на Египет и Ливию.

Однако недовольства, организационно оформленные по Сети, проходят уже и в США (движение Occupy Wall Street), и в Европе (волнения в Великобритании), после чего к ним начинают присматриваться не только политики и социологи, но и психологи. После лондонских беспорядков августа 2011-го британские власти официально признались в том, что рассматривают возможность введения запрета на пользование социальными сетями.

Профессор психологии, глава Королевской ассоциации Великобритании, член Палаты лордов баронесса Сьюзан Гринфилд в интервью РИА «Новости» объяснила, что все рассуждения исследователей о вреде Сети для сознания приобретают теперь и политическое значение.

«Соцсети и другие компьютерные технологии могут нарушать способность человека отдавать себе отчет в том, что любое действие имеет последствия. Если вы проводите много времени за компьютерными играми, вы можете прийти к очень опасному выводу, что у действий нет последствий, потому что если вы кого-то убили в игре, его всегда можно оживить. А в реальной жизни вы не можете отыграть назад», – заявила Гринфилд, отметив, что сознание человека очень адаптивно, и встраивание в новую, сетевую, реальность хоть и необратимо технически, но может происходить без столь разрушительных последствий.

То, как Сеть влияет на человека в России, газета ВЗГЛЯД выяснила у практикующего психолога, доцента факультета «Социальная психология» МГППУ, преподавателя факультета практической психологии института УНИК Юрия Кондратьева

ВЗГЛЯД: Юрий, что происходит с человеком, когда он начинает «зависать» в Сети? Сознание искажается?

#{interviewsociety}Юрий Кондратьев: Во-первых, Интернет неоднороден. Если говорить про социальные сети, точнее о системе коммуникации через социальные сети, то при очень длительном их использовании, при «жизни» в них, искажается, но только не сознание, конечно, а фокус восприятия. В социальных сетях нет очень важных вещей: реальных санкций и реальных поощрений за то или иное действие. Человека могут забанить, но это виртуальный акт, пока еще не имеющий материального выражения. Кроме того, деятельность, итогом которой не является какой-то продукт, все равно воспринимается как псевдодеятельность.

ВЗГЛЯД: Зато свобода же и открытость...

Ю.К.: Наоборот. Существует понятие «депривация». Это, если просто, когда человек чего-то лишен. Есть сенсорные депривации, когда человек плохо видит, а бывает еще и социальная депривация. До Интернета это состояние было свойственно людям, которые сидят в тюрьмах или в служат в армии. Еще хороший пример – детдома: ограниченное пространство, за пределы которого ты не можешь выйти и, соответственно, должен неукоснительно соблюдать все правила и нормы той или иной конкретной группы. Понятно, что эти нормы в любом случае искажены относительно всего мира. Проведено уже достаточно исследований, которые доказывают, что социальная депривация становится хронической, если человек проводит много времени в Сети. Человек, живущий в социальных сетях, вообще постоянно депривирован. Что в итоге приводит к тому, что у него очень мало личностного ресурса. И он постепенно начинает забывать законы реальных коммуникаций.

ВЗГЛЯД: Не очень понятно, а коммуникация в Сети не реальна?

Ю.К.: Есть такая история, как гештальт, то есть целостный образ. Я сейчас с вами общаюсь по телефону, и я вас не вижу, у меня нет вашего полного образа. Мне, может быть, чуть-чуть сложно, потому что я не очень понимаю, как вы реагируете на ту или иную мою фразу. Но я хотя бы голос слышу. Если это происходит только в текстовой переписке какой-то, в чате, например, то это еще больше искажает восприятие. И тогда я (а у нас же психика очень лабильная, она подстраивается под ситуацию) начинаю вам приписывать какие-то качества, которых на самом деле у вас нет, но которые мне просто очень хочется вам приписать. Это называется проекция, крайне непродуктивный процесс, потому что он от реальности отличается очень сильно.

ВЗГЛЯД: Вот уж на проекции мы насмотрелись, да. Но их же и в реальной жизни не слишком избежишь?

Ю.К.: Нет. Я ходил на протестные митинги, просто было интересно посмотреть, что это такое. Мне было очень интересно понять, каковы все эти люди в реальности. Так вот, живое общение с теми, кто был на митинге, сильно отличается от того, как происходит коммуникация на самой акции и уж тем более в Сети. Понимаете, когда вы беседуете в кафе, сидите за чашкой кофе с приятелем, вы не можете выскочить из помещения, если кто-то с вами не согласен, – это не очень социально адекватно и не очень социально приемлемо. Если я в Сети, то я просто выключился – и все, до свиданья.

Существуют конфликтные ситуации, и существуют соответственно стратегии выхода из них. Одна из самых непродуктивных – это избегание. Люди, когда начинают проигрывать чуть-чуть в споре, причем по разным причинам – где-то аргументация слабая, где-то кто-то просто хамит – уходят из диалога, но накапливают негативный опыт. То есть в любом случае, если я и так уже депривирован, у меня на этом фоне растет тревожность. А любая агрессия, какой бы она ни была, прямо связана только с одной историей – тревожностью.

ВЗГЛЯД: Митинги, стало быть, должны за счет эффекта толпы еще больше повышать тревожность?

Ю.К.: Нет. Когда я выхожу из Интернета в реальное пространство, у меня зашоренность снижается. Я вижу большее количество людей, общаюсь с ними вживую. На самом деле, когда я выхожу на площадь, то агрессия, конечно, падает. Сам выход из Интернета на площадь – это уже понижение тревожности, это реальный шаг. Оказывается, что на улице настоящие ценности начинают превалировать перед эффектом сетевой толпы, когда все друг за другом постят одно и то же, не слишком задумываясь.

ВЗГЛЯД: На Манежной площади в 2010-м разве не было эффекта толпы?

Ю.К.: На Манежке эффект толпы запускался в режиме «здесь и теперь», на самой площади, переход к реальным действиям был очень быстрый.

А в случае с нынешними митингами я должен выйти из дома, собраться, прийти – процесс долгий. Во-первых, я должен понять, могу ли я уйти с работы, потом я отпрашиваюсь с работы, приезжаю на этот митинг. Для меня все эти процессы являются реальным действием. И поэтому тревожность снижается: дело же делается.

В любой большой группе есть люди, которые процесс запускают, учитывают общие настроения и говорят совершенно тривиальные вещи. Но основная масса делится на две категории: одни идут на митинги, потому что у них просто такая социальная позиция, но они сами бы никогда не пришли, заняты они на работе, ну и вообще хлопотно. А вторая категория – это как раз люди, которым просто не хватает нормальных коммуникаций, более-менее человеческих. Важно быть своим среди своих. И вот это, мне кажется, самая основная история.

#{image=588005}ВЗГЛЯД: Вернемся обратно в Сеть. Странно говорить о зашоренности, ведь Интернет дает как раз очень широкие возможности как для свободы, так и для эскапизма.

Ю.К.: Пока я не вхожу в контекст взаимодействия, до того момента, пока я не начал переписываться, я могу учитывать много точек зрения. В том случае, если я начинаю вести диалог, я в эту систему вхожу. Сам Интернет, конечно, большой, но он разделен на локальные пространства. То есть свобода – это в данном случае иллюзия. Поймите, в тюрьме или в армии есть много разных вариантов взаимодействия, а люди выбирают традиционные ходы.

Обычно ошибочно кажется, что человек сейчас войдет в Сеть, а там все открыто, все свободно, и все люди совершенно прекрасны. Это в действительности совершенно не так. И когда человек это понимает, этот диссонанс его психологически «выносит». То есть на самом деле при общении через Интернет неминуема эта депривация. А когда у меня ресурсов мало, я должен за что-то зацепиться, я ухожу в стереотип: в религиозный, в социальный, в любой – неважно, какой. Потому что я не могу так справиться с этим.

ВЗГЛЯД: И откуда тогда весь этот индуцированный бред, когда толпой все бегают и «лайкают» какую-нибудь чушь?

Ю.К.: Это следствие того типа коммуникаций, который складывается в соцсетях. Если мы с вами дружим, и вы что-то постите, то я вследствие хорошего отношения к вам тут же делаю перепост, не читая (или не вчитываясь), потому что я вам доверяю. У меня просто мало времени, поэтому я очень быстро проглядываю, цепляюсь за заголовки, основываюсь на доверии, а не на содержании, на авторитете.

Проблема здесь в чем? В том, что мне не придет в голову написать вам, спросить, что вы имели в виду в том или ином контексте. Вы написали, я прочел, через день мы забыли об этом. Нет живого пространства общения, обратной связи нормальной тоже нет. «Эффект толпы» возникает не случайно: простые лозунги, симпатичные тебе люди, символы – и вот ты вовлечен в процесс автоматически.

ВЗГЛЯД: И чем все это закончится?

Ю.К.: Выскажу неожиданное, наверное, суждение, но рано или поздно произойдет «откат» обратно.

ВЗГЛЯД: Из Сети? Как это?

Ю.К.: Довольно просто. Начну издалека немного. У Елены Павловны Гринской, нашего замечательного социального психолога, было интересное исследование, которое касалось восприятия смерти у людей, которые играли в «стрелялки». Там тебя убивают постоянно, и само ощущение смерти совсем другое социально, потому что ты можешь тут же восстановиться.

В социальных сетях, мне кажется, тоже есть смерть, просто она другая, но все-таки не настолько «отстраненная», как в играх. Она, во-первых, происходит на уровне коммуникаций, через бан. То есть если вас выкидывают из какой-то группы или вашу страницу блокируют за спам – это тоже аналог смерти. И эта смерть в каком-то смысле очень приближена к реальности, потому что если я там действительно много зависаю, для меня это очень значимый процесс. И если меня банят и не пускают в какую-то группу, которая мне очень важна, то и самооценка падает, и уровень притязаний понижается, и это все больше и больше походит на реальность.

Я очень хорошо вижу, что в реальных группах, как малых, так и больших, происходит формализация. На самом деле социальная система оценки того, что происходит вокруг, точно переходит в Интернет, потому что если я хочу какой-нибудь фильм посмотреть, я залезаю в Интернет и читаю отзывы. И то же самое касается книги. Эволюционно Интернет будет очень сильно уходить в социальность такого рода. Будут какие-то подобия реальных коммуникаций, которые просто необходимы, а потом, наверное, если не будет аналога Интернету, пойдет, я полагаю, обратный процесс, потому что в Интернете тоже будут аутсайдеры, и там будет это все более выпукло. Люди в ответ будут уходит в реальное пространство.

То есть сейчас люди в Интернет выходят, потому что им не очень понятно, как жить или зачем жить, или же они не совсем согласны с тем, что происходит в реальности. Это как у детей, когда они рисуют постоянно сказочных персонажей лет в 10–11 или играют в Гарри Поттера в 15 лет. Высокая тревожность, повышенная некомфортность.

А скоро ведь и Интернет станет некомфортным. Там будет все четко и, в общем, понятно, будут явные лидеры, явные аутсайдеры, будет вся социальная конструкция и социальная механика, но ведь и депривация никуда не денется. И люди будут обратно возвращаться. Туда, где хотя бы с чем-то получше.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ

..............