Итоги вступления Латвии в Евросоюз вызывают только депрессию

В апреле 2003 года в музее афинского Акрополя президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга, премьер-министр Эйнар Репше и глава МИДа Сандра Калниете от имени своей страны подписали договор о вступлении в Европейский союз. Годом позже Латвия стала полноправной участницей содружества. Но далеко не все считают эти даты поводом для праздника.

Калининградский политолог, специалист по государствам Балтии Александр Носович считает, что из всех стран «Новой Европы» от вступления в Евросоюз более всего пострадали Латвия и Болгария. «Евроинтеграция обернулась демографическим обескровливанием. Последняя перепись показала, что за границей пребывают 326 тыс. граждан Латвии – огромная цифра для страны, население которой меньше двух миллионов человек. Соцопросы эмигрантов показывают, что абсолютное большинство уехавших не собираются возвращаться на родину. То есть, вступив в ЕС, государство просто утратило человеческий потенциал – из него уехала основная часть активного трудоспособного населения в репродуктивном возрасте, и теперь Латвии грозит вымирание», – заявил он газете ВЗГЛЯД.

Не будет такой страны

Эмиграцию из Латвии, начавшуюся вслед за падением западных границ, иначе как катастрофой не назовешь. В течение 1990-х годов в республике происходил распил на металлолом оставшегося от СССР мощного промышленного сектора, в результате чего множество людей остались без рабочих мест. Все это время латыши с вожделением поглядывали на благополучные государства Западной Европы, но до поры до времени не могли свободно ездить туда на заработки.

Официально Латвия вступила в Евросоюз 1 мая, и накануне этой даты на границе республики скопились автобусы с потенциальными гастарбайтерами – они ждали той минуты, когда можно будет двинуться на запад.

Уже через несколько лет после этого латвийские демографы начали бить тревогу: страна пустеет на глазах. К настоящему моменту более-менее активная жизнь наблюдается только в Риге, а за пределами столицы большинство территорий Латвии превратились в депрессивную обезлюдевшую зону.

На сегодняшний день неизвестно, сколько осталось в Латвии постоянных жителей. Официально их насчитывается более 1,9 млн (при 2,7 млн на начало 90-х), неофициально демографы называют цифру в 1,5–1,6 млн. Перебираясь за рубеж, латвийцы не сообщают об этом государственным инстанциям. Кроме того, многие ежегодно приезжают на родину хотя бы на несколько месяцев – отдохнуть и навестить оставшихся родственников. Это позволяет манипулировать статистикой.

Год от года правительство пафосно провозглашает программы реэмиграции, но толку от них немного. Уехавшие говорят, что вернутся только тогда, когда зарплаты на родине сравняются с западноевропейскими. В лучшем случае до этого светлого дня еще далеко. В худшем – Латвия до него вообще не доживет.

Недавно демографы опубликовали прогноз: при сохранении нынешних тенденций после 2043 года на большей части административных территорий Латвии население попросту исчезнет. К 2051 году с карты республики пропадут крупные по ее меркам города Даугавпилс и Резекне, к 2062-му – портовая Лиепая и 11 краевых муниципалитетов, еще через девять лет – города Валмиера и Екабпилс. К 2065 году обитаемая площадь страны сократится более чем в два раза: жители останутся только в окрестностях Риги, в центре региона Земгале и по берегам Рижского залива.

На эту тему
• Выход из СССР обошелся Прибалтике дороже «советской оккупации»
• Россия, США и НАТО соревнуются за роль могильщика финансовой системы Латвии
• Борьбу русских Латвии усилят «тяжелой артиллерией»

Конец сладкой жизни

Отсутствие достаточного количества хорошо оплачиваемых рабочих мест – тоже явление не случайное. По мнению Александра Носовича, в экономическом плане интеграция в ЕС завершила процесс деиндустриализации Латвии. «В том числе это было вызвано не объективными причинами, а прямой политикой Еврокомиссии. Из-за квот и регулирования Брюсселя в Латвии закрылись сахарные заводы, окончательно загнулась рыболовецкая отрасль», – перечисляет он.

Квоты на производство сахара Евросоюз ввел в 2006 году. До этого в Латвии было три сахарные фабрики – в Елгаве, Екабпилсе и Лиепае, и все пришлось закрыть в обмен на компенсацию от Брюсселя. Теперь они лежат в руинах и восстановлению не подлежат даже в теории – местный сахар больше никому не нужен, хотя минувшей осенью Евросоюз отменил свои квоты. 

Что же касается рыболовецкого флота, только с января 2008 года по август 2010 года он, насчитывавший к началу 2000-х около 200 судов, уменьшился на 84 единицы. Каждый четвертый латвийский траулер завершил свой путь в руках сборщиков металлолома. Еще несколько десятков судов были разрезаны на части к 2013 году. Руководитель Латвийской ассоциации рыбного хозяйства Инарий Войтс жаловался, что руководители рыболовецких предприятий и судовладельцы просто не видят повода для их сохранения: если выделенная Евросоюзом Латвии квота промысла не превышает 400 тонн салаки в год, содержать траулер и команду честным трудом просто невозможно.

Сейчас средний возраст латвийских рыболовецких судов составляет 37 лет. В правительстве по этому поводу не переживают. «Количество рыболовецких судов в Латвии в последние десятилетия сократилось, но это позволило сбалансировать эффективность флота с доступностью морских ресурсов», – беззаботно заявил премьер-министр Марис Кучинскис.

Не в деньгах счастье

Возможно, вступление в ЕС принесло Латвии западноевропейские ценности? Носович утверждает, что нет. «Вопреки мечтаниям либеральной общественности евроинтеграция не привела к смягчению нравов в Латвии. Латвийский политический режим по-прежнему носит отчетливо этнократический характер, выражающийся в установке на то, что у власти в этом государстве могут быть только латыши. В европейских индексах коррупции Латвия остается одним из антилидеров ЕС: страну всё с той же периодичностью сотрясают скандалы на почве взяточничества. Членство в ЕС не решило, а только смягчило проблему наличия многочисленных (на данный момент их остается свыше 220 тыс. – ВЗГЛЯД) неграждан Латвии. Негражданам перед вступлением в ЕС и ради этого вступления дали ряд экономических и социальных прав. Однако сама по себе ситуация, когда в стране-члене ЕС десятая часть постоянных жителей лишена гражданства и поражена в фундаментальных правах, является приговором пресловутым ценностям, вокруг которых якобы строится Европейский союз», – подчеркивает политолог.

Уроженец Риги, замглавред аналитического портала RuBaltic.ru Андрей Стариков в разговоре с газетой ВЗГЛЯД выразился еще жестче. По его мнению, вступление в ЕС превратило Латвию в «мавзолей». Он усмотрел негатив даже в том, что Латвия стала получать большие деньги из европейских структурных фондов.

В настоящее время в ЕС идет очередной семилетний период планирования, рассчитанный до 2020 года. За это время Латвия может получить из этих фондов порядка 4,5 млрд евро (то есть по 3 тыс. евро на каждого жителя). С момента вступления страны в ЕС величина ее обязательных выплат в общую казну не превышала 150–300 млн евро, таким образом, латвийцы отдали в шесть-семь раз меньше, чем получат назад. Оказывается, это тоже плохо.

«Европейские дотации подключили латвийскую экономику к аппарату обеспечения искусственной жизнедеятельности: выплаты фермерам за неиспользование земель держали на плаву сельское хозяйство, софинансирование инфраструктурных проектов формировало красивую статистику для строительной индустрии и смежных отраслей. Но все это имитация. Брюссельские деньги так и не смогли превратить депрессивные регионы в территории опережающего развития, приблизить реальный уровень благосостояния младоевропейцев к еврограндам или странам Скандинавии. Дотирование европейской периферии, напротив, вело к ее деградации. Структурные проблемы не решались, но усугублялись. Фермеры, получающие деньги за простаивающие площади, теряли навыки земледелия, а предприниматели, сумевшие адаптировать свои проекты под брюссельские деньги, разучились работать в жестких условиях конкурентного рынка», – объясняет Стариков.

В то же время он признает, что финансовые «инъекции» в рамках европейской «политики сплочения» в период с 2007-го по 2013 год обеспечивали рост народного хозяйства Латвии – правда, не очень высокий, в среднем на 2,1% в год. «Стоит перекрыть эти денежные потоки – и латвийскую экономику начнет лихорадить. Ширма спадет», – уверяет эксперт.

«Свалить из страны – этап взросления»

В последнее время латвийские специалисты по экономике всё чаще говорят о том, что в ближайшие годы государство может потерять значительную часть финансирования из структурных фондов Евросоюза. Причина – снижение общего бюджета содружества в связи с выходом из него Великобритании. Называется цифра в 12 млрд евро в год – именно этой суммы недосчитается теперь бюджет ЕС. Следовательно, сократится и расходная часть, а пай конкретно Латвии – 150–200 млн евро. Чиновники с такими прогнозами соглашаются, но успокаивают тем, что потери могут оказаться не настолько большими, как предупреждают независимые эксперты. 

По мнению же Старикова, такая потеря окажется весьма чувствительной, ибо существование Латвии в тепличных условиях дотируемой европериферии погрузило ее экономику в «состояние детства» – она перестала быть дееспособной. «Латвия разучилась самостоятельно кормить себя, жить за свой счет. Пожалуй, это и есть главный побочный эффект евроинтеграции. Кроме того, повальное бегство латвийцев за рубеж лишило страну ресурса для возвращения во взрослую жизнь: рабочих рук, чтобы запустить работу экономики в автономный режим в случае прекращения субсидий Брюсселя, просто не осталось. Дефицит трудовых ресурсов приобрел хронический характер», – настаивает он.

Периодически в Латвии раздаются призывы широко открыть двери для рабочей силы из других стран. Пока что на пути гастарбайтеров стоит жесткое языковое законодательство: для официального трудоустройства необходимо знать латышский на высоком уровне и иметь соответствующее удостоверение, выданное Центром государственного языка. Правящие в стране националисты обещают костьми лечь, но не допустить отмены этой нормы.

Стариков согласен с Носовичем и в том, что вступление в ЕС не помешало консервации латвийской политической жизни. У власти десятилетиями находятся одни и те же политики, время от времени меняющие «вывески» своих партий. Он объясняет это так:

«Эмиграция стала клапаном для выпуска пара, каналом для выхода протестного потенциала. Вместо давления на власть, участия в политическом процессе, в том числе и в радикальных формах, наиболее пассионарные жители выбирали более доступные варианты: чемодан, аэропорт, Западная Европа. Став главной формой протеста, эмиграция превратилась в социальную норму. Теперь для латвийской молодежи свалить из страны – обязательный этап взросления, каким была служба в армии в советские годы. Для политиков это плюс. Спрашивать с них за результаты работы уже практически некому. Поэтому и лица латвийского правящего класса, несмотря на периодическую смену партийных брендов, остаются все теми же».