Игорь Караулов Игорь Караулов Русские за рубежом тоже выбрали Россию

Люди, уехавшие из страны в последние годы, проходят трудную школу, в которой проясняется их отношение и к загранице, и к родной стране. Собственно, мы все проходим такую школу, но у них это прямо-таки интенсив.

2 комментария
Ирина Алкснис Ирина Алкснис На выборах президента ценится каждый голос

В силу феноменальной активности граждан, благодаря очередям на избирательные участки в самых разных уголках света, выбор России неоспорим – и для нас самих, и для остального мира. На таком фоне западные заклинания о непризнании их результатов выглядят просто жалким лепетом.

0 комментариев
Сергей Миркин Сергей Миркин Для Донбасса это были необычные выборы

Выборы для многих жителей Донбасса подобны именинному пирогу на день рождения. Мой товарищ из Донецка сказал, что, проголосовав, окончательно почувствовал себя полноценным гражданином России – хотя паспорт получил в 2020 году.

3 комментария
8 декабря 2016, 12:05 • Политика

«В коляске сидит худощавый человек. Я понял, что это Рузвельт»

Василий Дымов: В коляске сидит худощавый человек. Я понял, что это Рузвельт

«В коляске сидит худощавый человек. Я понял, что это Рузвельт»
@ Андрей Лазурин

Tекст: Светлана Белоусова

«Прошли мы через овальные помещения, зашли в какую-то комнату. Смотрю: в коляске сидит худощавый человек. Я понял, что это Рузвельт. Вспомнил его по фотографиям. Сидит, значит, Рузвельт, а сбоку от него стоят два негра...» – рассказал газете ВЗГЛЯД в канун Дня Героев Отечества ветеран, капитан I ранга Василий Дымов, который был откомандирован в США для встречи с Франклином Рузвельтом.

Ему ровно сто лет. Он участник Северных конвоев PQ-17 и БД-5. Награжден орденом Отечественной войны II степени, двумя орденами Красной Звезды, двумя медалями «За боевые заслуги», еще 20 медалями, в том числе «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Но форма, ордена и медали давно отправлены в Петербург, сыну – сейчас в Эстонии, в Таллине, где Василий Андреевич Дымов живет совсем один, «советская символика» оказалась под запретом.

Командиру – капитану I ранга Филиппову – перебило ноги. Он крикнул раза два в воде и утонул. А меня вытащили, спасли

Вот только разве могут искусственно созданные (и очень не всегда мудрые) решения законодателей убить человеческую память? Нет, конечно! А потому капитан I ранга Дымов, выпив для поддержания сил корвалолу, рассказал газете ВЗГЛЯД, как все было.

ВЗГЛЯД: Вы ведь, Василий Андреевич, попали на Северный флот задолго до войны?

Василий Дымов: В 1938-м. Сначала просто матросом служил. Потом окончил Морское инженерное училище в Ленинграде. Должность у меня была – начальник боевой механической части корабля. А когда началась война, работа нашего тральщика заключалась в сопровождении конвоев – в Америку и назад...

ВЗГЛЯД: Погодите, погодите, Василий Андреевич! Вы помните, как узнали, что началась война? 

В. Д.: Еще бы! Я выходил из кабинета начальника политуправления, и вдруг слышу – по радио правительственное сообщение, а потом сразу речь Молотова услышал. Но это было официальное объявление. На самом-то деле война на Севере началась не 22-го, а 17 июня. Тогда немецкие самолеты начали летать над Ваенгой, фотографировать нашу базу. Мы Сталину сразу доложили: так, мол, и так – немец низко летает, ничего не боится! А чего ему было бояться, когда истребители – «Чайки» – имели скорость 350, а их «Юнкерсы» – 500!

Василий  Дымов в молодости (фото: из личного архива)

Василий Дымов в молодости (фото: из личного архива)

В общем, доложили мы Сталину, а он нам: «Не трогайте, пусть летают!» Ну и что из этого приказа вышло? 22-го числа немцы налетели и разбомбили наш новейший эсминец, который стоял в Полярном, в Екатерининской бухте. Тогда 100 с лишним человек погибли, да и потонули тоже – вода-то холодная на Севере.

ВЗГЛЯД: Как Мурманск бомбили – видели?

В. Д.: Да... Мы пришли с моря, а город весь горит. Он же деревянный был, тушить бесполезно. Немец бомбит, бомбит, а там круглые сутки был день, светло...

ВЗГЛЯД: Нигде не спрячешься, не укроешься...

В. Д.: Такая была обстановка, что ужас. И так день за днем. Постепенно мы начали привыкать, ни на что не обращать внимания. Гибель кораблей, гибель людей – все казалось нам обычным явлением.

ВЗГЛЯД: То есть потери были большие?

В. Д.: Огромные! Особенно когда мы ходили в Америку или обратно. Вот вы представьте – наша армада из 50 кораблей типа «либерти» шла с транспортами. А в 50 метрах за нами – 15 торпедоносцев непрерывно выстреливают торпеды. Наши стреляют, немец бомбит и преследует... Вот смотрите, конвой PQ-17 состоял из 50 транспортов. Но в Архангельск вернулись только семь...  

ВЗГЛЯД: Что вы возили в Америку и что оттуда?

В. Д.: К нам – в основном танки, самолеты и продовольствие, которые давали нам американцы. А от нас к ним – нефть и хороший лес. Туда и обратно – беспрерывный поток. Но меня это тогда совсем не интересовало.

Знаете, я ведь вижу, как сейчас: наши транспорты разламываются пополам, на одной половине – люди, а на другой – танки и самолеты, что перевозили в трюмах. И все идет ко дну. Проходит немного времени, немцы опять нападают, и следующий корабль разваливается...

#{smallinfographicleft=744100}Правда, нам, на тральщике, было не так страшно, потому что фашисты целились в основном в транспорты, мы – сопровождение – им были не сильно нужны. Ну, сбрасывали, конечно, и на нас, отгоняли от каравана глубинными бомбами... В целом американцы и наши старались давать транспортам большое сопровождение.

Но понимаете, в чем проблема – у нас был мелкий флот. Только когда в 1943 году Рузвельт дал нам крейсер ПВО, на котором стояло 90 пушек, дело уже было другое. Немцы, когда мы шли с этим крейсером, по-другому летали, не так безбоязненно.

ВЗГЛЯД: Рассказывают, когда очередной ваш караван пришел в США, то делегацию советских моряков в 1943 году принимал сам президент Рузвельт, в том числе и вас. Как вы, Василий Андреевич, попали к Рузвельту?

В. Д.: Да как-как... Вызвали меня, сказали, что я должен лететь по одному делу. А куда и зачем – не объяснили. Правда, предупредили: если откажешься – сразу под трибунал. Короче, полетели мы на самолете неизвестно куда. Когда приземлились, на машине подъехали офицеры. Забрали нас, подвезли к какой-то калитке. Я вижу – мать честная! – это ж Белый дом!

ВЗГЛЯД: А откуда вы знали, как выглядит Белый дом?

В. Д.: Так на рисунках видел! Прошли мы через овальные помещения, зашли в какую-то комнату. Смотрю: в инвалидной коляске сидит худощавый человек. Я понял, что это Рузвельт. Вспомнил его по фотографиям... Сидит, значит, Рузвельт, а сбоку от него стоят два негра. Поздоровался он с нами по-русски и спрашивает нас: «Вам девочки дали доллары?»

ВЗГЛЯД: Страшновато было?

В. Д.: Да нет, что нам этот Рузвельт! Ничего особенного, посмотрели на него – и все... Рузвельт спрашивает: где были самые страшные бои? Мы говорим: около острова Медвежий. Он опять: «Чем я могу вам помочь?» Ну, я, как это услышал, взял да и попросил помочь с зенитными средствами. Рузвельт сказал: «Хорошо» – и дал нам тогда тот самый крейсер ПВО. Потом еще один линкор. Так что помогала нам Америка.

ВЗГЛЯД: Англичане тоже помогали?

В. Д.: Нет... Черчилль не любил Советский Союз. Когда шел конвой PQ-17, на нем везли и танки, и хорошие самолеты «Кобра». Но как только стало известно, что немцы выпускают большой линейный корабль «Тирпиц», который легко разгромил бы сразу все английские корабли, Черчилль приказал своим военным оставить конвой. Сказал: транспорты пусть одни идут.

Они пошли, и немецкие подводные лодки их раз и атаковали...  

ВЗГЛЯД: В ваш корабль тоже были попадания?

В. Д.: Ну, я же сказал, что немцев корабли сопровождения не очень интересовали. Но однажды был случай. Мы шли с кораблем «Марина Раскова» на Новую Землю. Большой такой транспорт, на нем и оружие было, и продовольствие. Вдруг акустик нам говорит: «Вижу подводную лодку».

Эта подлодка хотела, конечно, торпедировать не наш тральщик, а большой корабль с грузом. Ну а наш капитан, чтобы спасти транспорт, подставил под удар наш тральщик. Попала в нас торпеда, и все, кто были на палубе, оказались в воде.

Командиру – капитану I ранга Филиппову – перебило ноги. Он крикнул раза два в воде и утонул. А меня вытащили, спасли. Вообще я бы не сказал, что немецкие подлодки были сильнее наших. Просто их было побольше. 

ВЗГЛЯД: Случаи трусости, паники встречались?

В. Д.: Такого на кораблях вообще не могло быть! Все люди были проверенные. Каждый знал, что не предаст.  

ВЗГЛЯД: А за что конкретно вы были награждены орденами и медалями?

В. Д.: Ну как... За бои, за охрану, за конвой. Мы же не на суше из винтовки стреляли, чтобы нас за что-то конкретное награждать. У нас было по-другому. Вот идет, к примеру, корабль. Если идет хорошо и стреляет хорошо, значит, командир знает, кого и чем награждать.

ВЗГЛЯД: А как узнали, что война закончилась, помните?

В. Д.: Конечно! Мы все кричали «Ура!»

ВЗГЛЯД: После войны вы остались на Северном флоте?

В. Д.: Нет, меня перевели на Балтийский.

ВЗГЛЯД: Но со своими сослуживцами все-таки поддерживали отношения?

В. Д.: А как же! Ездили друг к другу в гости. Правда, теперь почти никого не осталось. Только и слышишь: умер, умер, умер... Сейчас я и вообще один живу. Сын и его семья – в Питере, так что никого здесь, в Эстонии, нет. Но меня тут все знают, если помру – похоронят.  

ВЗГЛЯД: А правда, Василий Андреевич, что вы не только свои награды, но даже офицерский китель сыну отправили?

В. Д.: Конечно. В Эстонии же не только ордена и медали, но даже форма советского офицера запрещена. Вот так-то...

..............