Украина
Владимир Плигин: «Блестящее начало новой эпохи»
|
Фото: Дмитрий Копылов/ВЗГЛЯД Текст: Елена Пацар |
Россия, выбрав нового президента России, вступила в новый политический сезон. Что случится с государственным строем нашей страны к 2020 году? Сохранится ли Конституция России в своем первозданном виде или же претерпит изменения? Как повлияет новая историческая эпоха на партийное поле нашей страны? На эти и многие другие вопросы в эксклюзивном интервью газете ВЗГЛЯД ответил глава Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству Госдумы Владимир Плигин.
– Владимир Николаевич, каким вам видится будущее государственного строя России, тем более что наступил новый политический сезон?
Основной смысл и задача права – создать предсказуемое общество и такие же правила игры– Государственный строй России подробно описан в Конституции Российской Федерации. Я не думаю, что наш государственный строй должен уходить от тех фундаментальных принципов, которые определены положениями Основного закона.
Это принципы демократического, федеративного, правового государства. И именно эти положения и определяют государственный строй России. Конечно же, касательно других статей Конституции, мы можем говорить о каких-то деталях. И совершенно естественно, что целый ряд конституционных норм получают дополнительное отражение в федеральных конституционных законах. Но базовые принципы Конституции не изменятся.
– Таким образом, можно с уверенностью сказать, что форма государственного строя в России останется прежней?
– Говоря о государственном строе, ставят вопрос о том, какой республикой должна быть Россия – президентской, парламентской или «полупрезидентской» республикой.
В настоящее время по формальным правовым признакам России является «полупрезидентской» республикой. Это связано с возможностями парламента влиять на назначение и отставку премьер-министра страны. В то же время в реальной практике в ряде случаев мы можем говорить о суперпрезидентской республике. И это было вызвано совершенно естественными потребностями сохранения государства в условиях переходного периода.
 В настоящее время по формальным правовым признакам России является «полупрезидентской» республикой |
Следует отменить, что одновременно с этим в России ставится задача развития серьезной многопартийной системы. В ближайшей исторической перспективе мы не должны и не можем отходить от конституционной модели с доминантом института президентской власти. А в дальнейшей исторической перспективе, по мере формирования крупных партий и их усиления, такие вопросы можно ставить. Но это, скорее, область серьезного прогнозирования, не связанного с текущей политикой. Это будет решать уже следующее поколение политиков.
– Выходит, что сегодня россиянам не грозят конституционные изменения?
– Я думаю, что вообще не стоит добиваться каких-либо конституционных изменений. Нам прежде всего нужно развивать действующие институты: институты гражданского общества, партийные институты. Но, тем не менее, это развитие тех трех фундаментальных принципов, о которых я говорил раньше: демократия, правовое государство, федерализм.
Сегодня нужно достаточно предметно заниматься повышением ответственности ветвей власти за выполнение установленных Конституцией функций. Необходимо, чтобы органы, которые действительно принимают решения, совпадали с теми центрами, которые несут за них ответственность. В этой части совершенно естественно, что Государственная дума несет ответственность за тот продукт, который Дума производит, то есть за принятие законодательных решений.
– В каком направлении будет развиваться российская государственность?
– Я склонен надеяться, что мы прошли этап становления государственности. Мы разработали целый ряд фундаментальных кодексов. И дальше мы должны выходить на качественно иное законодательство, которое подразумевает стабильное, пролонгированное действие норм. Ведь основной смысл и задача права – создать предсказуемое общество и такие же правила игры.
Если эти правила постоянно меняются, причем достаточно часто на непродолжительные промежутки времени и по фундаментальным вещам (применительно к возможностям совершения операций с собственностью, к вопросам налогообложения), напротив, возникает непредсказуемость.
Законодательство должно быть консервативным и действовать пролонгированно во времени. Я неоднократно говорил о том, что закон должен стать элементом общественного мышления, элементом регулятивной функции. И закон должны понимать участники общественного процесса, коих огромное количество.
Согласитесь, что это занимает время. Затем правоохранительная машина должна наработать практику его правоприменения. Поэтому быстрое изменение крайне непродуктивно, и этого надо избегать.
– На ваш взгляд, как быстро России удастся добиться этого?
– Я не питаю иллюзий, что мы слишком быстро отойдем от привычной нам практики. По всей видимости, нам надо переосмыслить какие-то стратегические вещи – такие как, опять же, налогообложение, институт собственности, аспекты регулирования миграционных процессов.
Другое дело, что задача такого осмысления будет заключаться не в выпуске текущей, очередной нормы реагирования, а в попытке сформировать впечатление того, что эта норма будет регулировать общественную жизнь на длительный период времени. И это впечатление должно появиться и у законодателей.
Соответственно, для того чтобы это происходило, нужно, чтобы мы составили для себя представление о ряде стратегий развития России – экономического развития, в вопросах налогообложения, миграционных процессов. Я думаю, в ряде вопросов мы находимся в начальной стадии. Другое дело, мы должны в рамках этого осмысления от общих деклараций перейти к технологии представления о процессе, составив реальную картину процесса.
– И когда же эта картина будет нарисована?
Ее очень удобно составлять после завершения избирательных кампаний. И сейчас самое удобное время, как видите. Но мы неоднократно говорили о том, что начинается следующий политический цикл. И он, с моей точки зрения начался блестяще. Были задействованы фундаментальные нормы Конституции по формированию новых институтов государственной власти, и сформированы они в соответствие с Основным законом.
Я прекрасно понимаю, что будет раздаваться критика: многие будут говорить о том, что это всё выдумано, сфальсифицировано, несерьезно. Но в данной ситуации для любого объективно оценивающего картину эксперта очень важно, что сработал конституционный механизм, который поддержан подавляющим большинством российских избирателей.
 Да, многие люди понимали: результат предсказуем. Но люди поддержали важную тенденцию: в твоем собственном государстве работает норма права |
К тому же нам нужно очень много думать над формированием реального партийного поля.
– А что с ним не так?
– Формирование партийного поля – это следующая задача, и законодательство нацелено на то, чтобы формировались большие, крупные политические партии. Одна уже сформирована – это «Единая Россия». Но в то же время партийное поле надо формировать. Текстуально законодательство интересно и хорошо, но над качественным наполнением его надо еще думать.
– Как вы полагаете, сколько партий в скором будущем будут наполнять партийное поле?
– Партий может быть сколько угодно. Но нам нужно мыслить реально. Всё дело в том, что партия должна отражать точку зрения не одного человека, который обозначает себя руководителем партии, а всей группы партийных людей. У партии должна быть идеология, которая бы отличала ее от другой партии.
Кардинально выдумать набор идеологем для бесконечного количества оттенков идеологических и политических взглядов невозможно. Есть фундаментальные вещи, связанные с ориентацией на тот или иной подход к организации государства, на те или иные объемы свободы и независимости целиком от взаимодействия с государственной машиной.
Я думаю, что укладываются в эти рамки незначительное число идеологий и, стало быть, партий. Мы не можем себе позволить то, что иногда присутствует в других странах – религиозные, региональные партии или те, которые отражают взгляды той или иной национальной группы, субэтноса. Так в будущем мы точно уложимся в 4 партии.
Разумный человек не в силах запомнить 7 партий!
Если же партий будет много, то всё будет крутится вокруг некоего набора экспертов, находящихся внутри этой партии. Но ведь наша задача – формирование реальных участников политического процесса, которые были бы понятны и доступны людям, а не выбор экспертов, пусть и очень уважаемых. Поэтому всё это в рамках рациональной жизни – 4–5 партий. А в перспективе вообще две.
– Вы как-то отметили, что сегодня нужно устранить правовой нигилизм. Каким образом это можно осуществить?
 Я считаю, что сегодня нужно искоренить неверие во власть, имеющее фундаментальные корни |
В советский период закон действовал достаточно четко. А вот законы сталинского периода не имели отношения к праву. Ведь право – это явление, которое базируется на свободе, на уважении к личности, на принятии самих по себе законов по прозрачным и простым процедурам. И тоталитарные режимы не пользуются правом.
Думаю, если мы предложим какие-то модели поведения и если они будут распространяться на всех участников политического процесса, в том числе в высших слоях власти или в тех кругах, которые иногда определяют себя как элитарные, то всё это будет сопровождаться режимом открытого общественного обсуждения, повышением роли СМИ и их объективности, формированием критической национально-ориентированной оппозиции. Тогда всё решается достаточно легко.
Типичный пример: наследница империи Хилтон была посажена в тюрьму. Это хороший пример равного применения права. То есть стандарты должны применяться ко всем совершенно равно. Я понимаю, почему этого не происходит у нас – наше государство находилось в переходном периоде.
– Сможет ли Россия к 2020 году приблизиться к этому идеалу?
– 2020 – действительно магическая цифра. Всегда нужно ставить для себя конкретную точку, и в этом плане цифра 2020 очень привлекательна. К тому же 12 лет – это неплохой период времени.
Больше чем за 10 лет можно успеть многое. Но, если говорить о ментальных вещах, здесь с цифрами все сложнее. Общественное сознание, с одной стороны, очень консервативно, а с другой – исключительно пластично.
Я считаю, что сегодня нужно искоренить неверие во власть, имеющее фундаментальные корни. Но мне представляется, что те 70% людей, пришедших на голосование, уже говорят о сближении и увеличении степени доверия народа к власти.
Хотя в данном случае сама власть должна помнить и о другом – степень доверия проявляется и в жажде народа реализовать свои ожидания.
Поэтому если власть не оправдает эти надежды, то всё повернется назад. Более того, народ должен не просто ждать, он должен сам активно участвовать в процессе работы.